Череп колдуна - Мэйсон (Мейсон) Дэвид - Страница 31

Из тумана загремело новое эхо, и толпа теней приблизилась. В углах зашевелились какие-то гигантские предметы. Один был огромным железным человеком, который медленно встал на свои подкованные ноги, как бы просыпаясь. Было там и чудовище в виде громадной птицы, которая расправила железные перья и начала поводить клювом во все стороны. Третий предмет, неопределенной формы, напоминавший укрытую чехлом статую, тоже шевельнулся и сдвинулся с места.

Чародей вновь посмотрел на Оуэна:

– Теперь ты свободен. Тебя не будут преследовать Гончие Псы, а сейчас я освобожу тебя и от наваждения, которого ты так боишься. Я снимаю с тебя слепоту и припадки.

Странное ощущение, вроде вспышки жара, на секунду овладело Оуэном. Он пошатнулся, и в глазах у него помутилось. Что-то ударило его, но в то же время он понял, что в нем что-то изменилось.

Неутихающая жажда видения жила в нем постоянно, даже после второго путешествия туда, с Зельзой. Его человеческая природа постоянно боролась с жестокостью видений, но они всегда побеждали. Теперь он понял причину этого и увидел, какую власть имели над ним видения. Он почувствовал сильный, до горечи во рту, приступ отвращения к тому природному страху смерти, что испытывает каждый человек. Этот страх и был той ловушкой, в которую попадались вриколы, ибо они именно попадали в ловушку. Страх заставлял их порождать новый страх. И теперь Оуэн знал, что так же однажды попался и он.

Перед ним появилось лицо Зельзы, и теплая волна окатила Оуэна: теперь он знал, что она значила для него. К этому примешивалось и чувство вины оттого, что он так мало воздавал ей за все, что она сделала для него.

Оуэн стоял перед магистром-волшебником, растерянно моргая и опираясь на топор. Вокруг них, в широких проемах стен, туман сильно поредел, и Оуэн увидел размытые очертания деревьев и крыши домов.

– А теперь уходи, Оуэн из Маррдейла, – вновь заговорил чародей. Глаза его горели злобой, и голос звучал по-новому, – уходи скорей. Мне не дано испепелить тебя… но если бы я мог, даже тень твоя не упала бы на мое могущество. Ты мой враг… враг, которого я не смею убить. Уходи.

Оуэн повернулся и вышел. Он шел по мощеной дороге, надеясь, что инстинкт приведет обратно к лестнице. Туман снова окружил его, и голоса слышались отовсюду, но он твердо шагал вперед.

18

Наконец, после долгих блужданий в разных направлениях, ему удалось нащупать ступеньку винтовой лестницы, ведущей наверх. Тут голоса окружили его настоящим роем, горящие глаза мелькали вокруг, как бабочки, и, покрывая все, звенел серебряный голос Ринели, жалобно звавший его.

– Вернись, Оуэн… Оуэн, Оуэн…

Но для него уже не было прежнего очарования в этом голосе: теперь он чувствовал только холодное отвращение. Шаг за шагом лестница вела его все выше, мимо костей и изломанного оружия, все вверх и вверх. Наконец он увидел проблеск совсем иного света, не похожего на окружавший его жемчужный туман, – из последних сил подтянулся и выбрался наружу.

Храм уже не был обиталищем теней. Колоннаду освещали связки огромных сверкающих факелов, и их густой черный дым поднимался под купол. Шагнув по каменной платформе, Оуэн едва не споткнулся о тело лежавшего неподвижно жреца в черном. Рядом лежал еще один, тоже мертвый. Чуть подальше он заметил тела двух других: они были мертвы, но никаких следов, указывающих причину смерти, не было видно. Никого из живых поблизости не было, а с улицы шел странный шум, будто там стонало и вскрикивало множество людей.

Оуэн бросился вон, и на бегу слышал шелестящий шепот невидимых вриколов, которые вились вокруг, как мухи, возбужденно преследуя его.

Наступила ночь, город был погружен во тьму. Но звезд не было: все вокруг застилал черный дым, красные отсветы огня отражались в облаках. Площадь перед храмом была, как саваном, покрыта лежащими телами: одетые в серое рабы и кое-где – расшитые одежды знати. Все были мертвы.

Двигались во тьме только мертвецы-стражники: они маршировали и поворачивались, как тупо шагающие автоматы, подчиняясь неслышному приказу. Одна из групп выстроилась в ряд как раз на пути Оуэна. Воины слепо глядели перед собой, но, когда он приблизился, все, как один, повернулись и подняли мечи.

– Клянусь зубом бога-счастливца, мне не до вас сейчас, – крикнул Оуэн и бросился вперед, низко взмахнув топором. Он ударил первого стражника как раз под руку с мечом. Кукла упала, но за ней другая приняла угрожающую позу, замахнувшись мечом. Новый удар опрокинул создание, снеся ему полголовы, но Оуэн не увидел ни капли крови.

Оуэн прорвался сквозь ряд стражников, но странное дело – они не повернулись за ним. Не замечая своих упавших товарищей, они стояли лицом к храму, слепо уставившись перед собой.

Задыхаясь, Оуэн бежал по площади, увертываясь от новых групп стражников. Но ни один из них не попытался угрожать или преследовать Оуэна. Наконец он понял, в чем тут секрет: эти автоматы не делали ничего без приказа, а им было приказано только шагать по площади, и все.

Где-то в городе был пожар: красные отсветы ложились на великолепные здания. Вриколы этой ночью вышли на невиданную доныне охоту. Они будто обезумели, и никакие резоны уже не сдерживали их. Оуэн заглянул в боковую улочку и увидел, как, схватившись за горло, умерла женщина, когда невидимое существо выпило из нее жизнь. Потом он заметил, что выбежавший из одного из домов мужчина и рядом трое других упали на мостовую, пораженные почти одновременно.

Живые обитатели города в панике бежали, позабыв все от страха. Оуэн попал на улицу, выходившую на каменную набережную, за которой плескалась черная ночная вода. У воды металась одичалая толпа горожан, и, когда он подошел, один или двое из них вскрикнули и упали на камни мертвыми. Остальные тут же попрыгали в море и поплыли в темноту. От пристани отошла лодка, явно перегруженная: весла беспорядочно и истерично били по воде.

Оуэн протискивался в толпе, отчаянно вслушиваясь в незнакомый говор и с надеждой вглядываясь в темноту. Следов Зельзы и Кайтая не было нигде, не нашел он и никого, кто говорил бы на языке запада.

Он собирался уже идти назад, как заметил какие-то огни, появившиеся на черной поверхности моря. Оуэн остановился посмотреть.

Это были яркие голубые светлые точки, плывущие, как ему показалось, от самого горизонта. Они быстро приближались, группами по шесть-восемь. Затем далеко в открытом море он увидел пенный всплеск, за ним еще. Над водой стали появляться неясные фигуры, которые выпрыгивали и снова уходили под воду. Оуэн прищурился, стараясь разглядеть их. Это были мужчины… но – верхом на больших рыбах? Вскоре уже ничего нельзя было разглядеть, кроме перегруженных лодок, несущихся по волнам навстречу неизвестности.

Оуэн повернул и медленно пошел прочь. Он направился в ту сторону, где по его расчету должны были быть городские ворота. И опять отовсюду навстречу ему бежали люди, и большинство их стремилось к морю: некоторых невидимые убийцы не поражали, но все же чаще люди падали. Оуэн понял, что по неизвестной ему причине трогать его вриколам было запрещено.

И вдруг на темной улице он увидел знакомое мохнатое существо, в панике мчавшееся без всадника, с развевающимися поводьями. С коротким криком Оуэн схватил юлла под уздцы и заставил остановиться. Животное тяжело дышало и скалило зубы.

– Ну-ну, дружище, – Оуэн крепко держал юлла, – а где… – Он рассмотрел животное в метавшихся кругом красноватых отсветах огня. Дьявольски трудно различать этих мохнатых чертовых детей, но этот… был явно не из тех трех, на которых они приехали в город. Во всяком случае, на нем было чужое седло: с узорами и притороченной связкой стрел.

Всадники на юлла в городе? Оуэн задумчиво почесал бороду. Что же это?

А за углом уже показались гигантские ворота и толпа беженцев… и всадники на юлла! Он видел, как они цепью мчались по бульвару, примкнув к беспорядочным кучкам бегущих горожан, а за ними… неслось что-то невероятное.