Череп колдуна - Мэйсон (Мейсон) Дэвид - Страница 30

17

Оуэн шел по винтовой лестнице, и ему казалось, что она висит в белесом тумане безо всякой опоры. Лестница вела все ниже и ниже, и ноша Оуэна становилась все тяжелее.

Навстречу то и дело попадались странные предметы: заржавленное оружие, груда костей и другие вещи, по которым уже трудно было определить, что они раньше собой представляли. Он подумал, что он не первый пришел сюда, но другим повезло меньше. Вдруг раздался голос… он шел из черной шкатулки в руках Оуэна.

– Осталось недолго, Оуэн из Маррдейла, – сказал он серебристым голосом Мирдина Велиса и засмеялся.

– Я рад это слышать, – ответил Оуэн и улыбнулся, но почему-то не ощутил никакой радости. Туман сильно сгустился, и от странного резкого запаха кружилась голова. Испарения отзывались болью в легких, его мутило. Это страх, подумалось Оуэну, и он постарался, как мог, отогнать его от себя.

Наконец он достиг дна и остановился, пытаясь оглядеться в ярком, призрачном свете, где не было ни теней, ни очертаний.

– Ну вот ты и пришел!

Она возникла прямо из тумана: чудесные длинные волосы развевались на ветру, которого Оуэн не чувствовал, глаза ее горели, будто подсвеченные каким-то внутренним огнем. Она была совершенно реальной… но Оуэн уже знал, что этого не могло быть.

– Ринель, – сказал он.

– Интересно все же, откуда ты знаешь мое имя, – вновь заговорила она, – или это секрет? – Ее глаза с плескавшимся в них огнем переместились на черную шкатулку. – А вот и наш грозный властелин. Сегодня он прибыл в экипаже поменьше обычного. О, Мирдин Велис, ты слышишь меня?

– Слышу, – ответил голос. – Ринель, дай моему слуге пройти.

– Но я бы хотела, чтобы он стал моим, – улыбнулась Ринель, по-прежнему преграждая путь. – Подари его мне, о могущественный Мирдин Велис.

– Могла бы сначала меня спросить, – заметил Оуэн.

– Очень смело, рыжебородый, – пропела она и встретилась с ним глазами. – А ты хотел бы жить вечно? Хочешь жить с нами в саду, в вечной радости и свете? Я научу тебя, как стать таким… и ты больше не будешь слугой.

– Насколько я помню, миледи Ринель, рядом с вами уже есть мужчина, – усмехнувшись, отвечал Оуэн. – Я даже знаю его имя – Айн.

– О, бедный Айн… бедняжка, – к ее смеху добавилась жестокая нотка, – он умер, как некоторые из нас иногда умирают… или, точнее, он превратился в ничто, хотя и жив. Он отдал мне многое, несчастный Айн, больше, чем мог себе позволить. Я покажу его тебе, рыжебородый, и мы вместе посмеемся над ним. Но пойдем, иди к нам, ты будешь одним из нас… брось эту иссохшую кость, разбей ее, и я покажу тебе путь к вечной радости.

– Магистр Мирдин, похоже, у вас нет друзей нигде, – сказал Оуэн, взглянув на шкатулку. – Меня снова попросили бросить вас.

– Красотка алчна, она всегда была такой и ничуть не изменилась, – совершенно невозмутимо отозвался его голос. – Многие из тех, кто обитает здесь, поступили бы так же. Они как дети, довольны своей радостью и играют с ней, как с игрушкой, в то время как серьезные проблемы ожидают решения. Но скоро она будет рада тому, что я пришел.

Пока он говорил, Ринель начала растворяться в тумане, и вскоре остались видны только светящиеся глаза. Смех ее все удалялся.

– Мы скоро увидимся, Оуэн. Сейчас иди, но не забудь, жди меня…

Он пожал плечами и поднял шкатулку. Ему по-прежнему было плохо и кружилась голова, к тому же он не мог найти дорогу. Все было скрыто за туманной пеленой. Но заговорить со шкатулкой теперь совсем не казалось ему странным – он подумал об этом и усмехнулся.

– Магистр Мирдин, вам придется указывать мне дорогу, если вы не возражаете, – попросил он, – я ничего не вижу. Где река, деревья, белокаменные дома, которые я видел во сне? Неужели они не существуют?

– Они есть, – отозвался голос Мирдина, – но ты еще не врикол. Ты не обладаешь зрением, позволяющим видеть в здешних местах. Но я вижу. Иди вперед, Оуэн. Тебе нечего бояться.

Он шагнул, подчиняясь приказу Мирдина, и оказался на вымощенной камнем дороге, которую мог разглядеть лишь на несколько шагов перед собой. Ему казалось, что мимо него в тумане проплывают тени, иногда он замечал смотрящие на него горящие глаза и слышал отдаленный шелестящий шепот.

– Это место мы называем садом, – вновь раздался голос Мирдина, невозмутимый, будто он знакомил гостя с картинами окружающей природы. – Он лежит под городом, в громадной пещере. Когда мои люди научились быть вриколами, такими, как сейчас, они один за другим уходили сюда. Они поднимаются на землю в виде призрачных двойников, чтобы питаться и править миром, лежащим наверху, а затем возвращаются сюда, чтобы купаться в огненной радости бытия.

В тумане показалась странная искривленная тень. Подойдя ближе, Оуэн понял, что это дерево. Он заметил и другое. Их стволы были сделаны из чего-то, напоминавшего черное стекло. Вдруг прямо перед ним оказался белый фасад здания, которое показалось Оуэну мучительно знакомым.

– Здесь был дом одного из великих этого народа, но он совершил ужасную ошибку. Ведь никто из нас не обладает совершенной мудростью или неуязвимостью. Даже я защищен не от всего, человечек. Я открыл тебе, что у меня есть слабое место, но ты никогда его не найдешь. Как тебе моя наука, ученик?

Оуэн взглянул сквозь клубящийся туман на распахнутые двери зала в белом здании и рассеянно кивнул.

– Спасибо за урок, Мирдин, – ответил он.

Конечно, думал он, Мирдин нарочно искушает его. Он хочет заставить Оуэна как-нибудь покуситься на его персону. Любая подобная попытка обречена на провал, но она развяжет Мирдину руки, и Оуэн попадет к нему в рабство навсегда. «Может, я и не мудрец, – думал Оуэн, – но я и не дурак».

Он подошел поближе к зданию и разглядел главный зал, залитый холодным светом. На полу чернело что-то, похожее на большое пятно… но оно шевелилось. Оуэн услышал тонкий, звенящий, непрекращающийся вой, безнадежно метавшийся от низких нот до самых высоких.

Он с ужасом понял, что это воет темное существо на полу, которое извивалось, каталось, боролось с чем-то, но не могло сдвинуться с того места, где лежало. Оно продолжало биться и выло, словно от боли.

– Он мучается, – продолжал Мирдин тоном слабого участия, – за то, что приблизился к вечности… но я говорил тебе, все мы можем делать ошибки. И он ее совершил. Идем дальше, Оуэн…

Дорожка продолжала виться, и приглушенный шепот стал громче: похоже, впереди ожидала толпа, но он никого не видел в тумане. Перед ним выросла еще одна белая стена. Оуэн увидел распахнутую дверь и понял, что они наконец дошли до цели. Все голоса разом смолкли.

Он вошел внутрь и увидел зеленую колонну в золотом свечении. Высокие призрачные фигуры были скрыты в темных нишах по стенам, узор пола извивался под ногами Оуэна, когда он вышел к центру зала и опустил свою ношу.

Медленно он откинул крючок и открыл крышку. В шкатулке лежал самый обыкновенный череп – старый, высохший, желтый, в пятнах. Но в глазницах сверкали два лиловых камня, и тонкий золотой венец украшал его. А на зубах засохло что-то темное, коричневатое, что заставило Оуэна вздрогнуть, невольно напомнив о недавних событиях.

Преодолевая страх, Оуэн взял его в руки и понес к колонне из зеленого камня, на вершине которой было вырезано углубление в виде чаши, специально для черепа, и Оуэн осторожно поместил его туда.

Зеленый камень колонны засверкал новым светом. Лиловые глаза загорелись, и раздался гул, словно звон гигантского колокола. И эхом стали откликаться из тумана голоса, крича что-то на непонятном языке.

У колонны стоял Мирдин Велис, живой, молодой и смеющийся…

– Твоя служба исполнена, – торжественно произнес он, и Оуэн в ответ склонил голову. – Я вернулся, как и предсказывал когда-то. – Казалось, Мирдин говорил со всем народом, хотя его сверкающие глаза смотрели только на Оуэна. – Теперь я вызову моих слуг из-под земли, где они спали, ожидая меня. Я выпущу на волю своих зверей, и мои армии поднимутся снова. И те, кто в прошлом восставал против меня, вновь узнают мой гнев: их потомки поклонятся мне и пополнят мои стада. Непревзойденным будет величие моей столицы и моей империи и здесь, и там, наверху, под солнцем… в конце концов я буду властелином всего мира.