Гнилое яблочко - Бернс Т. Р. - Страница 20

– Они просто болтают, вот и все. Старшие хулиганы хвастаются перед младшими своими подвигами. – Он поворачивается обратно. – Это, увы, известный побочный эффект обучения в Килтер: все считают себя крутыми. Будь молодцом, следи за самооценкой.

Это будет несложно.

– Вот почему ты здесь, наверху, а не внизу вместе со всеми? – спрашиваю я. – Хочешь держаться от этого всего в стороне?

Меня и раньше интересовало, почему Айк так отдален от прочих хулиганов. Он участвовал в церемонии назначения кураторов, но не тусовался с остальными после торжества. Он носит черную куртку вместо серебристой. На левом рукаве у нее нашивка, но она пустая – ни эмблемы, ни букв «АК». И хотя каждый мой одноклассник на церемонии получил куртку, мне ее не досталось. Я не жалуюсь – здесь со мной и так незаслуженно случилось много всего хорошего. Но мне интересно, почему так.

– Я здесь, наверху, а не внизу, потому что я не такой, как они. – Он делает паузу и добавляет: – И ты тоже.

Я широко распахиваю глаза. Значит, он… он тоже?..

– Формально мы из команды Снайперов, – говорит он. – Из группы, члены которой хулиганят при помощи оружия. Каждый специализируется на каком-то одном виде оружия – кроме меня. Я умею стрелять из всего. Когда ты закончишь обучение, ты станешь таким же.

Вот и ответ. Если только Айк не использовал свои навыки в каком-то деле, о котором Анника не слышала, я по-прежнему единственный убийца в Килтер.

– Приступим? – спрашивает он.

Не желая быть замеченным, я все двадцать минут с тех пор, как мы сюда пришли, сижу спиной к стене. Теперь я приподнимаюсь и смотрю вниз через стекло. Группы рассыпались по сцене; младшие хулиганы внимательно слушают рассказы старших. То и дело раздаются смех и аплодисменты.

Айк подталкивает меня. Заставляет разжать пальцы и кладет мне на ладонь пять серебряных шариков.

– Это не похоже на шарики для пейнтбола, – шепчу я. Они маленькие, тяжелые и напоминают пули.

– Металлическая оболочка, – шепчет в ответ Айк. – Для скорости. Распадается сразу после выстрела. Сами шарики из пенопласта.

Должно быть, у меня в глазах читается недоверие, потому что Айк садится на корточки, расстегивает куртку и ударяет себя в грудь.

– Давай. Покажи мне, что ты умеешь.

Я смотрю ему в глаза:

– Что?

– Ты не веришь, что шарики сделаны из пенопласта. Думаешь, что кого-нибудь поранишь. А я хочу доказать тебе, что ты не прав.

– Но ты всего в полуметре!

– Именно. Не поранишь меня – не поранишь никого.

Это разумно, но мне все равно не нравится эта затея.

– Я могу выстрелить тебе в ногу? Или, например, в…

– Все или ничего, Симус. Остальное не имеет смысла.

Его голос звучит так уверенно, что я достаю ружье из чехла и заправляю пять шариков в щель с надписью «патроны». Я поднимаю ружье, целюсь ему в грудь и закрываю глаза:

– Не говори, что я не предлагал.

Раздается глухой хлопок. Я открываю глаза – и чуть не падаю.

Потому что Айк ошибся. Он поранился. Пуля поразила его в грудь, и теперь у него по футболке расплывается темно-красное пятно.

– Это краска, – напоминает он, когда я пытаюсь к нему наклониться. Он кивает на пол, где валяются зазубренные серебристые осколки.

Я останавливаюсь и хмурюсь:

– Ты мог выбрать другой цвет?

– Этот сразу бросается в глаза. И люди с ума сходят, прежде чем понимают, что перед ними не кровь. – Он снова садится возле меня на колени. – За каждую часть тела ты получаешь определенное количество очков. За руки и ноги – пять, за кисти и ступни – десять, за грудь и спину – пятнадцать. За голову – двадцать. Твоя цель – набрать сто очков. Понял?

– Да. Но как же окно?

Не представляю, как он мог об этом забыть, но это все равно внушает надежду. Не так-то просто попасть из ружья в цель, когда между тобой и целью – толстая стеклянная преграда.

Однако надежда быстро рассеивается. Айк нажимает на кнопку в стене, и стекло отползает в сторону.

– Что-нибудь еще? – спрашивает он.

Ничего – по крайней мере, ничего такого, что помогло бы мне отмазаться.

– Хорошо, – кивает Айк. – А теперь давай повеселимся.

Я делаю глубокий вдох и поднимаю ружье. Зажмуриваю один глаз. Опускаю указательный палец на курок. И нажимаю.

Пум.

Шарик врезается в спину Крису Фишеру, первогоднику из группы Драматургов. Он вздрагивает и начинает вертеться, пытаясь разглядеть, где его задело. Но ему не удается увидеть красное пятно на спине. Шарик тихо подпрыгивает у него под стулом, не привлекая внимания. Через секунду Крис успокаивается, удивленный, но уж точно не раненый.

Я улыбаюсь. Айк хлопает меня по плечу.

– Пятнадцать очков, – говорит он. – Осталось еще восемьдесят пять.

Я вскидываю ружье и выбираюсь другую цель. Девочки заставляют меня вспомнить о мисс Парципанни, так что они не в счет. Остаются мальчики, которые достаточно далеко, чтобы я мог вообразить их Бартоломью Джоном или Алексом Ортисом.

Я беру на мушку одного из группы Биологов. Старшие студенты из этой группы, кажется, устроили состязание по рыганию и этим довели первокурсников до истерики. Я целюсь и стреляю в мальчишку в заднем ряду, надеясь, что он слишком увлечен и ничего не почувствует.

Пум.

Шарик слегка задевает его плечо. По одежде расползается красная клякса, но мальчик даже не моргает.

– Класс, – шепчу я.

– Двадцать, – шепчет Айк. – Еще восемьдесят.

Я продолжаю стрелять. Сначала я беспокоюсь только о том, чтобы просто попасть в кого-нибудь, и не целюсь специально в конкретные части тела. Несколько раз я промазываю, но потом один точный выстрел следует за другим. Айк подкидывает мне патронов, и я перезаряжаю ружье. Приободрившись, я прицеливаюсь одной своей мишени в ногу, другой – в кисть руки. Я стараюсь не стрелять в одну и ту же группу два раза подряд, чтобы не привлекать внимания. Сосредотачиваюсь на младших хулиганах: решаю, что они вряд ли будут вскрикивать и перебивать старших, на которых хотят произвести впечатление.

Незаметно для себя я успеваю израсходовать новую порцию патронов. Я улыбаюсь и протягиваю руку за новыми зарядами.

– Кажется, более крутого подарка я никогда не получал, – говорю я.

– Я знаю. – Айк улыбается в ответ и насыпает мне в раскрытую ладонь еще шариков.

К сожалению, моя меткость – или удача – мне изменяет. Только я успеваю в седьмой раз нажать на курок, моя мишень чихает, наклоняет голову… и шарик ударяет лидера группы прямо в грудь.

– Еще пятнадцать, – шипит Айк. – Хорошо сработано. А теперь бежим!

Он вскакивает на ноги. Внизу старший хулиган смотрит на пятно краски у себя на груди. Его группа замирает при виде этой картины – но только на секунду. Следуя командам своего главаря, они вскакивают и начинают осматривать зал. Хулиганы из других групп обращают внимание на суматоху. Вскоре все мои предыдущие жертвы подают голос, и хулиганы рассеиваются по всему залу в поисках виновника.

Я поворачиваюсь, чтобы спросить Айка, что нам теперь делать, но он уже убежал. Все еще сжимая ружье, я поднимаюсь на ноги и хватаю оставшиеся боеприпасы, сумку Айка и свой рюкзак. Это немаленький груз, к тому же ладони у меня скользкие от пота. Я пытаюсь перехватить все это поудобнее, когда спускаюсь по лестнице к выходу, но уже поздно. Ружье выскальзывает у меня из рук и стреляет. Шарики рикошетом отскакивают от лампы и исчезают где-то за стеной.

Спустя мгновение раздается крик.

Я застываю.

– Этого я не ожидал! – говорит снизу знакомый голос.

Я заставляю себя подойти к стене и выглядываю наружу. На сцене стоит один-единственный человек – Уайетт, наш учитель рисования. Он не участвовал во встрече учеников с кураторами; в руках у него мольберт и коробка с красками, как будто он просто пришел сюда поработать.

На животе у него расползается пятно свекольного цвета. Уайетт показывает всем два больших пальца и продолжает собирать мольберт, как ни в чем не бывало.