Золотой торквес - Мэй Джулиан - Страница 10

— Я, Мейвар — Создательница Королей, беру его под свое покровительство, — заявила старуха. — Ну что, пойдешь со мной, умник? Будешь благоразумен — ходить тебе в золотом торквесе, а то и повыше куда подымешься. А твой приятель пускай малость поучится военному искусству, пока не придет время бросить вызов Делбету.

— Стейн! — крикнула Сьюки.

Старая карга засмеялась и обратилась к Эйкену уже на потаенной волне:

«Вопреки моему союзнику Дионкету я позабочусь, чтобы она досталась этому серому красавчику, если твоя похвальба не окажется пустой. Ну что, по рукам?»

Коротышка в золотом костюме раскрыл объятия уродливой старухе из племени тану. Та наклонилась к нему, и они скрепили уговор поцелуем. Потом вместе вышли из зала, а Стейн, точно во сне, потянулся за ними. Герольд резко взмахнул рукой, подавая знак музыкантам, и те разразились зажигательной танцевальной мелодией. Танцоры буквально силой вытягивали осоловевших гостей на площадку.

Тагдал не сводил глаз со странной троицы, медленно шествовавшей к выходу из зала. С тех пор как старуха в фиолетовом балахоне поднялась из-за стола, ни один мускул не дрогнул в его лице. Теперь же тусклые зеленые глаза его будто возвратились к жизни. Он улыбнулся и поднял свой кубок; сидящие справа и слева от трона последовали его примеру.

— Ну как, выпьем сейчас за здоровье Эйкена Драма или подождем, пока не убедимся, что достопочтенная леди Мейвар сделала правильный выбор?

Кубок в монаршей руке дрогнул. Малиновое вино полилось на полированную столешницу, будто свежая кровь. Тагдал опрокинул кубок в образовавшуюся лужицу, вскочил и выбежал через задрапированную портьерами дверь. Королева поспешила за ним.

Сьюки подошла к Элизабет. Глаза ее были сухи, но в душе она рыдала.

— Что случилось? Я не понимаю, почему Стейн и Эйкен пошли за старухой?

«Терпение, моя названая сестренка, я объясню…»

— Создательница Королей! — Брайан тупо уставился на обеих женщин, затем нетвердой рукой поднял свой алмазноглазый золотолицый кубок-череп. — Мейвар — Создательница Королей — так называл ее Крейн. Чертова легенда! Чертов мир! Сланшл! Да здравствует король! — Вылив содержимое кубка себе в глотку, он рухнул на стол.

— Я думаю, — заявила Элизабет, — праздник закончен.

4

Королева Нантусвель и трое ее отпрысков гуляли по саду; поскольку воздух был еще по-утреннему прохладен, коронованная особа предусмотрительно кутала в накидку себя и свой страх.

Нантусвель сорвала цветок жимолости и сделала приглашающий жест. На цветок опустилась колибри, ее радужное оперение сверкнуло в солнечных лучах. Она напилась нектара и претерпела изучающее проникновение королевы в свой птичий мозг. Когда оно закончилось, птичка, жужжа, помельтешила немного перед лицом Нантусвель, затем юркнула в листву лимонного дерева.

— Смотри, мама, — предупредил Имидол, — колибри коварны. Не успеешь моргнуть, как вопьется в глаз, едва почует угрозу. Нам не следовало выпускать их из клетки.

— Но я люблю их, — возразила королева и со смехом отбросила цветок. — Они это знают и никогда не причинят мне зла.

На ней было бледно-голубое платье. Огненно-рыжие волосы заплетены в косу и уложены вокруг головы в виде короны.

— Ты слишком доверчива, — заметил Куллукет.

Остальные двое только того и ждали.

Имидол, младший и самый агрессивный, ворвался к ней в мозг со всей метапринудительной силой своей натуры.

«Даже внешне безобидные создания могут быть опасны. Возьми хоть женщин! Загнанные в угол, они порой потрясают нас яростными психическими вспышками как раз тогда, когда мы ждем от них мягкой уступчивости.»

— Новая женщина, активная… не нравится она мне, — вставила Риганона.

Куллукет взял мать под руку и повел по широким ступеням на лужайку, окруженную цветущим кустарником. На середине лужайки стоял небольшой мраморный павильон.

— Присядем здесь, мама. Надо все обсудить, дело не терпит.

— Да, наверное, ты прав, — вздохнула Нантусвель.

Куллукет ободряюще улыбнулся, и мать ответила ему полным любви взглядом. Из троих взрослых детей он больше всего похож на нее: те же широко расставленные сапфировые глаза, тот же высокий лоб. Но, несмотря на красоту, незаурядные корректирующие способности и кровное родство, братья и сестры редко прибегают к его советам. Может, правду говорят, что Куллукет слишком рьяно изучает природу боли?

— Но ведь мы, наша семья, конечно же, не выпустим из-под контроля Элизабет, невзирая на всю ее силу, — сказала Нантусвель. — Когда она познакомится с нашими обычаями, то наверняка воссоединится с нами. С ее стороны это было бы вполне разумно.

«О мама, не будь так легковерна. Беда с тобой!»

«Закройся, Кулл! Подслушивают!»

«Ими, прогони отсюда садовников. Рига, покажи хоть ты ей!»

— Нечего шептаться за моей головой! — упрекнула их королева. — Ох уж эти мне умственные плутни… Я же учила вас, дорогие мои. Выкладывайте все по порядку.

Медиум Риганона поднялась с мраморной скамьи и стала расхаживать взад-вперед, стараясь не встречаться накоротке с флюидами матери.

— Сегодня рано утром, как и было запланировано, я наблюдала за пробуждением Элизабет. В полусне барьеры размыты и человеческий мозг наиболее уязвим, поэтому в него можно проникнуть незаметно. Я не доверила эту задачу Куллукету, я взяла ее на себя, поскольку мое сочетание экстрасенсорных и корректирующих способностей, пожалуй, наиболее совместимо с ее собственным и ей труднее было бы меня выследить… По-моему, мне удалось выполнить задуманное. Я наблюдала за ее размышлениями о вчерашнем ужине и за реакцией на то, что у нее из комнаты исчезли шар, наполненный горячим воздухом, и другие средства самосохранения. Итак, по поводу первых… Элизабет смотрит на простую культуру тану свысока. Наши обычаи кажутся ей варварскими, умственные построения — наивными, а мораль — несовместимой с традиционной моногамией и сублимацией, принятыми в метапсихической элите Галактического Содружества. Она нас презирает и никогда по своей воле с нами не подружится. Роль супруги монарха ей кажется отвратительной. В ее мотивации было нечто более глубокое, в чем я не разобралась, но в своем неприятии она тверда и однозначна. Она ни за что не подчинится новой генетической схеме, выдвинутой Гомнолом. Что до пропажи снаряжения, необходимого ей для побега, то, несмотря ни на что, она надеется сбежать из Мюрии и примкнуть к первобытным.

«О благословенное облегчение! — подумала Нантусвель. — Дети мои, лучше и быть не может! Я боялась, что она пожелает стать королевой. А я… хоть и с опозданием, разделю судьбу Боанды и Анеар-Йа.»

«Никогда!» — прошелестели хором три разума.

«Любимые мои детки, цветы моего многочисленного потомства!» — воскликнула королева, заключив в объятия своих детей.

— И все же не стоит обольщаться, — сказал вслух Куллукет. — Пускай у нее нет никаких амбиций, но тем не менее Элизабет — угроза нашему племени. Сегодня я вышел на телепатическую связь с Ноданном, и он со мной согласился. Наш благородный брат, даже несмотря на его изъян, — всеми признанный наследник Тагдала. Под его эгидой мы расширим свою власть. Но у нас нет ни малейшей надежды добиться преобладания над действующей метапсихикой потомства, которое породят Тагдал и Элизабет. Можете быть уверены, что Гомнол это сознает.

Дознаватель начертил на полу две генетические диаграммы.

— Первая диаграмма показывает потомство Элизабет в случае ее гомозиготности, — пояснил он. — Грег-Даннет утверждает, что тогда метапсихическая активность окажется соматической доминантой.

— То есть все дети будут метапсихически активны! — в отчаянии воскликнула Нантусвель.

— Вторая диаграмма предполагает, что метапсихическая активность содержится у Элизабет лишь в одной аллели. Тогда половина ее потомства будет активна. Это в первом поколении, в следующем активны будут трое из четырех. Если же они будут вступать в единокровные браки, то уже третье поколение станет для тану таким грозным соперником, что, боюсь, и торквесы нам не помогут!