Степь - Калбазов (Калбанов) Константин Георгиевич - Страница 35

– Сэр, а для чего им столько соли? – когда караван достаточно отдалился, поинтересовался не оставивший своего господина Яков.

– Откуда мне знать. Может, они употребляют гораздо больше соли, чем мы.

– Тогда они и с собой бы носили много, а мы у них в переметных сумах находили ничуть не больше, чем сами носим.

– Ну тогда они запасают сразу на год.

– Ну-у, может быть, – недоверчиво протянул бывший каменотес.

Вот так вот, спросил и забыл, а у Андрея вновь в голове туча вопросов. Вот действительно – зачем им столько соли? Может, просто собираются ею торговать? А что, вполне возможно, они – соль, а те, у кого с солью проблемы, – им, ну, к примеру, металл. Как вариант. Нет, однозначно на продажу.

Вот так вот, орки следовали своим маршрутом, а люди на почтительном расстоянии сопровождали их, не находя никакой возможности для организации засады. Нет, засаду устроить можно было, тем паче что орки старались двигаться оврагами и балками, но сделать это с большой вероятностью, что удастся положить хотя бы подавляющее большинство из них, не было никакой возможности. Они высылали в каждый дозор по десятку воинов – убрать их тихо и незаметно было просто нереально.

– Ну и что ты скажешь, Джеф? – кивнув в сторону виднеющегося вдали дозора, спросил Андрей.

– Теперь вам интересно мое мнение… – В голосе Джефа явно улавливались обиженные ноты. Андрей вообще заметил, что со вчерашнего вечера поведение Джефа сильно изменилось, и не в лучшую сторону.

– Мне нужно извиниться за то, что ты был неправ? – вздохнул Андрей. – Если тебе интересно, за кого я тебя держу, то ответ: за друга. Но остальные – мои подчиненные. Когда мы одни, это одно, когда нет – другое. Не думал, что мне придется объяснять тебе это.

– Простите, сэр.

– Когда мы одни – Андрэ.

– Все нормально, СЭР. Я в порядке. – Похоже, обида действительно миновала. Ну да все только к лучшему. Вот только переходить на «ты» он не собирался, но было видно, что к обиде это не имело никакого отношения – скорее, в этом читалось его уважение. Поистине чужая душа – потемки.

– Ладно, как знаешь. Так что ты думаешь?

– На марше нам их не взять. Нет, сэр, обида здесь ни при чем. Я правда не вижу, как сделать так, чтобы положить их всех. В том, что мы разберемся с ними, я уже не сомневаюсь, но только они не смертники и до последнего биться не станут, а значит, как только почувствуют, что в ловушке, то станут уходить, а потом могут вернуться, и не одни. Будь мы налегке, то ушли бы, но ведь нам нужна соль.

– Значит, нужно думать над тем, как сделать так, чтобы ни один из них не ушел.

– …?

– Думать, Джеф. Думать. Как говорил один мой старый знакомый, безвыходных ситуаций нет.

«Ну, вроде бы все учли. По идее не должно быть никаких неожиданностей. Главное – чтобы с лошадьми выгорело, а дальше мы уж разберемся, пешие степняки – это уже наполовину и не воины вовсе. Будем расстреливать, как в тире».

Так думая, Андрей, проворно перебирая руками, подползал к выбранной позиции. Впрочем, позицией это можно было назвать только условно – так, умозрительно обозначенная линия в сотне шагов от расположившихся на отдых орков, которые в настоящий момент мирно отдыхали.

До рассвета оставалось около получаса, обе луны уже час как скрылись за горизонтом, погрузив мир в кромешную тьму. Рассветы и закаты в этом мире были недолгими, прямо как в южных широтах, где время суток менялось с поразительной быстротой, практически без сумерек.

Орки произвели последнюю смену часовых на двух постах где-то в то же время, как скрылись луны, но часовые уже были в прошлом – об этом позаботились парни под командой Джефа и Рона, даже специально прислушивавшийся Андрей не смог ничего различить, что уж говорить об орках, которые в самом лагере не выставили никаких постов. А зачем, лагерем они стали в овраге, с двух концов расположились их лошади, которые обладали куда лучшим и чутьем и слухом, так что предупредят с гарантией, на вершинах склонов два поста по три воина. Вот только никто в этих краях не знал о существовании хитромудрого охотника Жана, который из различных трав сделал просто удивительную мазь. А как иначе – конечно, удивительную: вон все намазались ею – и чуткие лошадки ни гугу, заняты самыми мирными делами – кто травку щиплет, кто ухаживаниями занимается, вот только тревогу никто поднимать не собирается, а враг-то – он вот он, уже вплотную подобрался и устраивается поудобнее, чтобы стрелять было половчее.

От первоначального намерения никак не использовать в бою людей Роберта Андрею пришлось отказаться. Ему было необходимо сосредоточить как можно более плотный огонь стрелков – впрочем, какой там огонь из пневматики-то, ладно, не суть важно. Но нужно было кому-то угнать лошадей: оставшись безлошадными, орки были просто обречены на полное уничтожение. Вот и пришлось задействовать крестьян, благо в прошлом у них у всех была хорошая кавалерийская подготовка. Рассудив здраво, Андрей решил, что те не увидят карабинов. Ну мудрено это сделать, когда вокруг стоит тьма египетская, а потом они должны были вернуться только по приказу, переданному вестовыми, иными словами – к их возвращению карабины вновь будут мирно покоиться в тюках. А раны… ну что раны – повыдергивали болты, и вся недолга.

Сама идея атаковать орков на отдыхе принадлежала, как ни странно, Бруку. Не само предложение, а именно идея. Просто, объезжая отряд и мучаясь думами об атаке орков и, разумеется, не находя ответа, Андрей случайно услышал высказывание оруженосца в кругу мальчишек:

– А налететь на них ночью и порубить всех в капусту, пока не очухались.

Разговор-то был мальчишеский, но Андрей зацепился за эти слова, а уже через час в результате бурного обсуждения план действий был доведен до ума. Особых возражений не было – ведь теперь-то можно не бояться поднять шум: от озера удалились уже на приличное расстояние.

Вроде все было учтено, но под ложечкой безостановочно сосало. Так было всегда, и ничего с этим мандражом он поделать не мог. Один его знакомый говорил, что у него перед схваткой начинал бурлить адреналин и не находил выхода, а когда все начиналось, то организм выплескивал все скопившиеся запасы, и дрожь проходила сама собой.

Вот и сейчас его буквально трясло. Чтобы хоть как-то отвлечься, он поправил карабин, устраивая его половчее, и попробовал приложиться. Вроде все нормально. Сегодня мазать никак нельзя. Но помогло это слабо. Никак не помогло. Новака продолжало трясти как осиновый лист.

Сзади послышался приглушенный топот лошадиных копыт, обмотанных волчьей шкурой. Пришлось понервничать, пока лошади свыклись с запахом волков, но оно того стоило: лошади орков должны были сорваться с места быстро, не давая возможности своим хозяевам вскочить в седло, потому как если степняки окажутся верхом даже без седел, то ситуация из предсказуемой превратится в полный бардак. Чем это аукнется людям, предположить было трудно – во всяком случае, без потерь не обойтись.

Андрей не раз слышал, как бывалые бойцы говорили о том, что даже самый прекрасный план способен прожить только до первого выстрела, а потом все слетает с катушек и идет своим чередом, да только не так, как планировалось, – в лучшем случае сохраняется общее направление. Он и сам не раз убеждался в правильности этого высказывания, – вот только у него, и именно здесь, почему-то все выходило именно так, как планировалось. Возможно, его и правда хранил Господь – а как иначе-то это все объяснишь, если у него все работало как часы от начала и до конца? Ну не было у него другого объяснения.

Он никогда не был особо верующим, он всегда старался жить, следуя постулатам веры – ну, там «не укради», «не убий» и дальше по тексту, – хотя и был ходоком налево, но никогда не имел отношений с замужними женщинами. Вообще он считал себя верующим и православным, однако никогда не возводил это во главу угла. Здесь же он вдруг заметил, что все чаще стал обращаться к Создателю – он не знал молитв, вернее, сейчас-то он знал все молитвы, которые слышал, но, обращаясь к Богу, никогда не прибегал к ним – он просто просил Господа от себя и своими словами. Короче, он вдруг осознал, что стал верующим, и хотя молился своими словами, но молился искренне, от всего сердца.