Сафари для победителей - Каменистый Артем - Страница 35

Через четыре часа толпа, разросшаяся до тысячи человек, вооруженная мушкетами охраны, дубкам и обломками машин, добралась до второй мануфактуры, вобрав в себя ее рабочих. Еще через час бунтовщики разгромили склады у пристани, утопили две баржи и подожгли пароход.

Вечером толпа, наконец, добралась до замка Маррвела. Лорд горько пожалел о том, что, следуя новым веяниям, снес древние стены, сменив их на ажурные сооружения. С эстетической точки зрения замена великолепная, но вот отсидеться за этой мишурой не получилось.

Толстяка облили дегтем, обваляли в шерсти, подвесили в воротах на цепи и подожгли. По соседству пристроили его избитых родственников и изнасилованных родственниц.

К вечеру следующего дня бунт охватил весь край.

К полудню третьего дня бунтовщики ворвались в город, вооружились винтовками, захваченными на оружейной мануфактуре, разогнали роту солдат и сожгли губернатора в пароходной топке. После чего наступил миг, когда толпа вдруг задумалась: а что же делать дальше?

До этого момента толпа в руководстве не нуждалась. Люди делали то, что хотели делать, — их желания были одинаковы и в корректировке не нуждались. Стихийных вожаков хватало лишь на одно — указывать направление, в котором надо продвигаться. Но теперь они разгромили в округе все мануфактуры, перевешали всех лордов во главе с губернатором, разогнали всех солдат и стражу. Бунт не имел возможности для дальнейшего развития — непонятно, куда идти дальше.

Что делать? На этот вопрос без руководства ответить было трудно…

Вот тут-то из своего убежища выбрался Шарк. Момент был как никогда удачным: толпа нуждалась в герое, способном повести ее дальше. Романтический ореол мученика, пострадавшего за народ, слава борца с машинами и лордами, организаторские способности, природная смекалка и врожденная наглость — все это пришлось весьма кстати.

Первым делом Шарк остановил разрушение оружейных мануфактур — поставил народ к машинам: делать винтовки и пулеметы уже для себя.

Через пять дней бунт охватил весь остров.

Еще через неделю пароходы, набитые бунтовщиками, переправились через пролив. Взбунтовавшаяся чернь, вооруженная винтовками Энжера (у которых в спешке даже приклады не успели начисто обстругать), двинулась на штурм артиллерийских мастерских.

К вечеру у бунтовщиков появилась своя современная артиллерия — две четырехдюймовые гаубицы (без снарядов).

К следующему вечеру у них появились снаряды.

Чернь, неисповедимыми путями узнав о бунте Шарка, начала волноваться чуть ли не повсюду. И пусть ситуацию пока что удавалось сдерживать, власти запаниковали, почуяв приближение не просто бунта, а БУНТА.

Давить бунтовщиков было нечем — все мало-мальски серьезные силы были отправлены на штурм вражеского логова. Логово-то они разгромили, но утихомирить разбушевавшуюся чернь с такого расстояния армия, естественно, не могла.

В штаб Коалиции Светлых Сил нескончаемым потоком полетели депеши с требованием немедленно в кратчайшие сроки вернуть солдат назад. Темная Династия повержена — не стоит держать на ее руинах столь огромные силы.

Радиограмма Грация, требовавшего прислать в его распоряжение пехотную бригаду и кавалерийский полк, на этом фоне смотрелась нехорошо. Советнику всего-то и надо — убить загнанного в угол мальчишку и отобрать у мастера меча его магический посох. Сил для этого у альбиноса-садиста вполне достаточно, а если и недостаточно, пусть выкручивается самостоятельно: сейчас каждый солдат на счету.

ГЛАВА 9

В голени Ххота торчал гвоздь.

Необычный — в полпяди длиной, без шляпки, но зато с четырьмя крошечными лепестками на тупом конце. Вырвавшись из контейнера, он, пролетев полторы сотни метров, не нашел ничего лучшего, чем ужалить омра в ногу, вонзившись в кость. Ххот и без того был в плохом настроении, а после этого оно у него не улучшилось:

— Святой навоз! Ну почему из всех вас страдаю один лишь я?! В той драке, когда солдат перерезали, руку зацепило мою — ведь больше никого не задело! Сейчас все целы и невредимы, лишь я заработал в ногу подарочек от Энжера! И ведь как обидно — это ведь я заметил, что они наводят картечницы, и предупредил всех! И что? Картечь меня нашла даже за толстым деревом! Вот никого не нашла, а меня — пожалуйста!

— Наверное, от камня срикошетила и вбок ушла, — предположил Амидис.

— Да мне накласть на то, через какую задницу она прилетела! Почему встряла именно в меня?!

— Откуда мне знать — у нее спроси. Прошу тебя, не дергайся: будет немного больно.

Донис сейчас выступал в роли хирурга — пытался зажать в расщеп палки стержень оперенной картечины. Рядом присел раттак, сжимая в лапках котелок со своим сомнительным лекарством, — когда на убежище беглецов напал танк, он как раз приготовил очередную порцию.

Мальчик во время обстрела вел себя молодцом — сумел уйти на своих ногах, несмотря на изнуренность. Сейчас, присев возле старика, он, прижавшись к нему, уныло наблюдал за «операцией». Было отчего приуныть: для маленького отряда одного больного было более чем достаточно, и раненый им был нужен столь же сильно, как птице якорь.

Ххот взвыл, дернулся, оттолкнул дониса от себя. Тот, завалившись на спину, торжествующе выдохнул:

— Есть! Вытащил!

— Парень, да ты, похоже, этот гвоздь с куском кости вытащил!!!

— Неправда — острие чистое. Да и воткнулось неглубоко — не думаю, что рана серьезная.

— Да если тебе половину этой боли устроить, ты бы уже давно штаны обделал!

Амидис не обижался на резкие слова разъяренного спутника:

— Ххот, ты сможешь идти или будешь дальше прыгать на одной ноге?

— Даже если мне ноги вообще отрежут, я буду ползти не медленнее тебя — даже не надейся от Ххота отделаться! За мальчуганом лучше присмотри — вот ему по-настоящему хреново! Хотя сейчас он бодрячком держится… Эй! Хомяк! Дай-ка своего дерьма из котелка — замажу дыру! Может, и не загниет, а если загниет, я буду знать, кто в этом виноват! Амидис, а ты посмотри, чем там танк занимается!

— Смотрю уже…

— И что?! Так и стоит у подъема?!

— Да. И солдаты какую-то проволоку растягивают вдоль дороги. Не пойму зачем…

— Зачем-зачем!.. Вешаться, наверное, собрались! Танк их слишком тяжел — наверх не поднимется, а без него они боятся лезть под наши пули. Но это ненадолго: подоспеет пехота или драгуны — и начнут нас тут гонять как тараканов по тарелке. Уходить отсюда надо, и побыстрее. И подальше… Ох, и боль — аж в зубах отдает! Ну почему все гадости всегда достаются только мне?! Эй! Старик! Как твой пацан — идти сможет? Ты уж прости, но я его нести не смогу — с ногой у меня, знаешь ли, нелады приключились. А наш донис слишком хлипковат, чтобы с такой ношей по камням прыгать. О крысе я и вовсе молчу.

— Человек, ты не должен называть Тибби крысой! Тибби — раттак! Крыса — главный пищевой конкурент раттаков! Тибби не нравится сравнение с таким низменным существом!

— Ох, извините, ваше мохнатое величество, — мой комплимент в ваш адрес оказался не слишком удачен! Какие здесь все умные, а я — прям дурак дураком… Подъем: пора уносить отсюда ноги!

Бегство в последние время стало для пятерки спутников столь естественным явлением, что поначалу никто даже не уточнил, куда, собственно, следует бежать. Просто двигались по пути наименьшего сопротивления. От пастушьей тропы отказались сразу — на ней искать будут в первую очередь. Оскальзываясь, поднимались по глинистым склонам, перебирались через осыпи, продирались через буреломы горных лесов и пустоши, иногда вытоптанные овцами, а иногда густо поросшие кустарником.

Подъем вдруг сменился спуском, внизу наткнулись на крошечную речушку, бурлившую среди валунов. Не сговариваясь, побросали пожитки, припали к воде. Помутневшая от нескончаемых дождей, она оставалось вкусной и очень холодной, так что Ххот, заботясь о состоянии мальчика, предупредил:

— Не пей большими глотками! По чуть-чуть — нагревай во рту! И так еле дышишь… Похоже, мы с пути сбились — вниз почему-то начали идти. Я в этом тумане ничего не понимаю.