Бес специального назначения - Мякшин Антон - Страница 17

— Я все знаю! — бушевал рейхсфюрер. — Я знаю, больше, чем ты думаешь! Я за тобой следил, шпионская поганка! Я знаю, что ты наладил контакт с племенем охотников за головами и тайно руководил их вредительской деятельностью! Я знаю, что ты завербовал дружину Златича и даже принял ратников в большевистскую партию, а воеводу назначил парторгом! Я знаю, что ты обещал рейху в скором времени закончить проект «Машина смерти», переломить ход войны и сделать фюрера властелином мира! А Златичу кто обещал мировое господство? Ты! А зулусам? Ты! Мне все известно! Обо всем этом я представил развернутый доклад — и что же? Заклеймен как завистник и предатель и брошен в темницу! Вместе с обломками моего гениального времеатрона! И никто, никто, кроме меня, даже и не догадывается об истинной твоей сущности! Солдаты! Сейчас на ваших глазах правосудие нако-нец-то свершится! Подлый шпион Штирлиц, посмотри на меня! Посмотри в лицо своей смерти!

— Пожалуйста, не надо! Уберите пистолет! Подождите… Ну, хотите, я выдам вам какую-нибудь советскую военную тайну?

— Попробуй! — рыкнул Гиммлер, щелчком снимая рычажок предохранителя.

Степан Федорович скривился от чудовищного умственного напряжения.

— Скорее, иуда! — взмахнул пистолетом рейхсфюрер.

— Иосиф Сталин — женщина! — выпалил мой клиент. — И усы у него накладные!

— Опять издеваешься, предатель? Молчать! Стой прямо! Прямо! Где три миллиона марок?! Где золото партии?

— Дайте мне минутку подумать, и я вам…

— Пропиты с растратчиком Борманом, до которого я тоже доберусь! Где твоя хваленая Машина смерти?! Ну хотя бы экспериментальная модель? Ну хотя бы чертежи? Ну хотя бы винтик от нее покажи, бездарь! Что? Нет у тебя никакой Машины! Ничего, кроме дурацкого рисунка механического человека с рожками! Слушай меня, гнилая душонка! Я мог бы простить тебе издевательство над собой лично! Я бы простил и то, что ты своими пакостями и интригами разлагаешь рейх, наносишь родной Германии непоправимый вред — в конце концов, это твоя работа! Но одно я тебе никогда не прощу. Именно за это ты получишь сейчас пулю в свой враждебный большевистский лоб!

— За что?..

— За то, что ты свою кретинскую несуществующую Машину смерти издевательски назвал в честь величайшего человека всех времен и народов! — Голос Гиммлера сгустился до громовых раскатов. — Меня просто корежит от ненависти, когда я слышу — Машина смерти Адольф!

— Адольф!!! — завопил Степан Федорович, рванувшись из рук мертвецов. — Адольф!!!

Вспомнил обо мне наконец. Я и сам ждал удобного момента для наиболее эффектного появления. Честно признаться, я надеялся, что герр Генрих отправит отряд зомби куда-нибудь подальше на исходные позиции, чтобы никто не мешал ему в полной мере насладиться местью. Но Гиммлер что-то не спешил оставаться наедине со своим пленником. В чем-то я его понимаю. Посидишь полгода в подземелье, живых людей не видя, и обществу мертвецов рад будешь. А уж зомби — какая благодарная аудитория! Пламенные речи слушают внимательно, не хихикают, не шушукаются, даже не мигают. Аплодируют бурно и по команде. Идеальные слушатели для настоящего оратора.

Только вот сражаться с мертвецами, скажу вам серьезно, вовсе не интересно. Нечувствительные к боли, не поддающиеся страху, они всегда прут напролом и предпочитают лечь костьми, но не сдаться в плен и не отступить. Тяжко мне будет.

Но делать нечего; подписал договор — изволь выполнять условия. Вон — господин рейхсфюрер уже, облизываясь, наводит пистолет на Степана Федоровича, медленно, со вкусом передергивает затвор, явно наслаждаясь неторопливыми своими действиями, взводит курок, прищуривается, отступает на шаг. А несчастного Степана Федоровича как заклинило. Обвиснув в руках мертвецов, словно белье на просушке, он орал что было сил:

— Адольф! Адольф! Адольф!

Обломки стола, ножки стульев, разбитые вдрызг Колбы и переломанные штативы разлетелись в разные стороны, когда я вскочил с пола и предстал перед присутствующими во всей своей бесовской красе с криком:

— А вот он я!

Зомби, как того и следовало ожидать, на мое появление никак не прореагировали. Но Гиммлер-то был вполне живым человеком! Реакция герра Генриха превзошла все мои ожидания. Пистолет дрогнул в его руке, очки перекосились, кустистые брови поползли вверх и, вопреки законам анатомии, остановились только высоко на лбу, почти под головным волосяным покровом. Нижняя челюсть отвалилась до кадыка.

— Этого не может быть… — пролепетал он, зацепившись взглядом за мои рожки. — Этого… тебя же нет… Машина смерти!

Я едва не расхохотался. Вот он за кого меня принял!

— Адольф! Адольф! Адольф! — надрывно визжал Степан Федорович.

— Машина смерти Адольф… — выдохнул рейхсфюрер.

Надо отдать должное Гиммлеру. Несмотря на остолбенение, он кое-как справился с собой, повернул в мою сторону дуло пистолета…

— Полегче! — забеспокоился я. — Убери пушку! От моего восклицания рейхсфюрера передернуло.

Оружие выпало из его рук, звякнуло, подпрыгнув на каменном полу подвала, почти неслышно щелкнул взведенный курок — и тут же громыхнул выстрел. Пуля мышкой шмыгнула у меня между ног, тонко цвиркнула о стену и отрикошетила точнехонько…

— Адовы глубины!!! — взвыл я, подпрыгнув так, что рожками царапнул потолок.

… прямо мне под хвост!

От моего рева с потолка посыпались осколки камня. Я сразу вспомнил сражение Филимона с гуннами, но даже это приятное воспоминание ничуть меня не успокоила. Зад жгло огнем. Боль толчками распространялась по всему телу, которое категорически отказалось меня слушаться, враз обретя собственную волю.

Честно говоря, я вряд ли соображал, что делаю. Феномен бесовского зада управлял мною по своему усмотрению. Очаг жуткой боли превратился в подобие мощного реактивного двигателя и швырнул меня по направлению к человеку, из чьих рук выпал поразивший меня пулей пистолет.

Герр рейхсфюрер действовал, как и полагается настоящему солдату. То есть, не тратя времени на раздумья, мигом оценил силы противника и без всяких попыток к сопротивлению рванул прочь — в пролом.

Меня потащило за ним с такой скоростью, что я даже не успел пригнуться — и пролом стал намного шире и выше, чем был минуту назад. Зомби, оставив в покое бедного Степана Федоровича, конечно, бросились на выручку своему командиру, но куда там!.. Я крутнулся на месте, разбрасывая врагов, и восставшие мертвецы влепились в стену, превратившись в глупо хлопающие глазами барельефы.

Гиммлер, не останавливаясь и не оглядываясь, бежал вперед по узким подземным коридорам. Тут бы мне и предоставить ему возможность спокойно спастись бегством, но что я мог поделать со своим реактивным тылом? Я летел за улепетывающим рейхсфюрером, рыча от туманившей мне мозги ярости, летел с огромной скоростью, и не поручусь, что не оставлял за собой клубы выхлопных газов.

Коридор то и дело петлял, превращался в низкий лаз или расширялся до обширного туннеля; разбегался на несколько ответвлений… Гиммлер, за время заключения давно изучивший здесь каждый закоулок, вовсю пользовался этим преимуществом, пытаясь ото-рваться от меня — правда, безуспешно. Его хватало только на то, чтобы сохранять мало-мальски приемлемую дистанцию. А бесконечные повороты, тупики и прочие ловушки меня не смущали. Я плечами выламывал из стен громадные куски, пробивал себе проход собственным лбом. Больно, ребята, больно! Да, нашим ученым еще изучать и изучать уникальные свойства бесовской задницы: в нормальном своем состоянии после нескольких подобных ударов я бы давно уже свалился без чувств, а теперь — вот поди-ка!

— Отстань от меня, Машина смерти! — орал на бегу рейхсфюрер. — Я не представляю никакой опасности для великой Германии! Я без памяти обожаю фюрера и предан арийской нации! Я…

Окончание фразы я не расслышал — Гиммлер проворно нырнул в узкую сводчатую нору и захлопнул за собой окованную железом дверцу. Я взвыл. Ай! Шарах! Больно! Почему у этой проклятой, обуреваемой местью части тела не предусмотрен ручной тормоз?