Красавица и ее чудовище - Никольская Ева - Страница 10

– Э-э-э-э… блондин! – выдала глубокомысленно и сама себе умилилась. Я бы еще сказала «мужчина», тоже было бы очень верное наблюдение.

Его губы дрогнули, складываясь в жесткую улыбку. Он отделился от стены и медленно пошел к нам. Нас разделяло шагов пять, может, чуть больше… Его гибкая фигура плавно скользила по полу, не производя никаких звуков. Словно невесомое привидение, хозяин каэры двигался вперед, а я мысленно отсчитывала последние секунды своей жизни. Вот сейчас открутит мне голову за слишком длинный язык и сразу избавится от всех проблем с нежелательной свадьбой. И что я раньше такой простой и действенный вариант не рассматривала? Очень удобно… для него. И очень печально… для меня.

– А знаешь, маленькая мышка, – задумчиво начал Хранитель, приблизившись ко мне на расстояние вытянутой руки, – пожалуй…

Нереальный по своим переливам писк резанул по ушам, заставив Арацельса заткнуться, а меня вскочить. Непроизвольно махнув рукой, я выплеснула на пол остатки вина, едва не окатив ими блондина. Но благодаря потрясающей (меня уж точно потрясла!) реакции, он увернулся от благоухающей жидкости, сохранив свою одежду в незапятнанном состоянии.

– О нет… – поморщившись, Первый Хранитель повернулся на визг и открыл мне вид на полусонного Ринго, который водил носом, странно выгибая при этом спину. Глаза его были закрыты, но это обстоятельство не мешало зверьку издавать тот болезненный для моего восприятия звук, от которого я судорожно зажимала уши, пытаясь при этом одной рукой удержать тетрадь, а другой кружку. Н-да, а мне казалось, что самые громкие возгласы этого существа я уже слышала. Ошиблась.

– Смерть дурачится? – подал голос на удивление невозмутимый Кама. Хотя… чему тут удивляться?

– Кто? – уставилась я на него, искренне обеспокоенная за здоровье зверька. Надо же такое заявить… Смерть дурачится. Кондрашка пушистика хватила, что ли? Вон и судороги уже начались: лапки дергаются, хвост словно в столбняке, а глаза… впрочем, глаза он так и не удосужился открыть.

– Дурачится, – отозвался блондин, проигнорировав мой вопрос. – Опять где-то траву раздобыл.

– Что? – Теперь мой взгляд был прикован к лицу красноглазого.

– Смерть идет, – пояснил он, сжалившись надо мной, тщетно пытающейся что-либо понять.

– А-а-а-а, – с идиотской улыбкой ответила я и, перевернув кружку, потрясла ею. – Жаль, выпить нечего.

Арацельс странно посмотрел на меня (хорошо еще, что пальцем у виска не покрутил), а я в свою очередь уставилась на Ринго, который сменил писк на громкое урчание и, виляя задом, пополз к краю стола. Эм… это что, попытка суицида, что ли? Сейчас лапки сложит и рыбкой вниз кинется? Однако на самоубийцу зверек не походил. Морда его была вытянута, а черная пуговка носа ходила ходуном, что-то вынюхивая. По-прежнему не открывая глаз, мохнатое существо мягко спрыгнуло на пол и шустро засеменило к приоткрытой двери. Его длинный хвост стоял трубой, а уши ритмично дергались в такт шагам. Засмотревшись на животное, я не сразу заметила гостя, переступившего порог так же бесшумно, как ранее двигался блондин. Лишь когда Ринго уперся носом в черные сапоги визитера и, подняв мордочку, радостно взвизгнул, я увидела его.

Взгляд мой поднимался постепенно, и, чем большее открывалось глазам, тем сильнее становилось желание спрятаться… хм… даже не за чашку, а за чью-нибудь широкую спину. Короче, кто не скрылся, я не виновата. Кама был дальше, да к тому же еще и сидел, поэтому спасительной стенкой для меня стал Арацельс. О том, что он, по моим расчетам, должен был меня прибить, я как-то быстро позабыла, увидев в дверном проеме крылатого мужика с насыщенно-красной кожей, витыми рогами и длинным стрельчатым хвостом, волочившимся по полу. Мужик сверкнул клыкастой улыбкой, помахал перед носом одуревшего от радости зверька пучком каких-то растений и, отдав траву животному, умильно протягивающему к нему лапки, направился к нам.

– Опять твои шутки, Смерть, – вздохнул блондин, глядя на то, как Ринго, осчастливленный подарком, катается по полу в обнимку с вожделенным пучком листьев и тихо повизгивает от удовольствия. Прямо как кот с валерьянкой.

Чернокрылый довольно оскалился и, приподняв бровь, поинтересовался:

– Ну и?.. Где ваша Арэ?

– Да тут она, – ответил Арацельс, Кама же, как обычно, промолчал.

А в следующее мгновение меня торжественно выставили напоказ, бесцеремонно выдернув из укрытия.

– Привет, малышка, – улыбнувшись закрытыми губами, сказал гость. Он галантно поклонился и, ударив по ногам хвостом, сложил на груди свои когтистые ла… руки.

– Здравствуйте… Смерть, – ответила я, одной рукой приподняв в приветственном жесте пустую кружку, а другой тетрадь. Здоровый пофигизм начал попахивать нездоровым, а улыбка на моем лице все больше походила на ту, какая бывает у душевнобольных. Такая светлая и безмятежная, как у ребенка. Пожалуй, я тут останусь. Просто потому что после таких приключений меня дома сдадут санитарам. А в «дурку» ну никак не хочется. – …Где же ваша коса, Смерть?

Глава 5

Он шел позади и сверлил взглядом ее спину. Злость, временно уснувшая с приходом Смерти, накатила новой волной и заставила гореть алыми искрами прищуренные глаза. Сначала она флиртовала с этим недотепой, Дар которого сама же и отвергла, а теперь начала мило любезничать с крылатым четэри, вышагивая с ним под ручку по коридору. Почему он должен заботиться о ней, когда она так себя ведет? Может, действительно стоит послушать Смерть и отказаться от попыток обойти закон? Кто она такая, чтобы рисковать своей жизнью ради ее безопасности? Обычная девчонка, которая не прочь построить глазки каждому встречному. Его девчонка… Так какого демона она улыбается им?

Арацельс стряхнул снег с непроизвольно похолодевших пальцев.

– Опять чары, – застегивая дубленку, недовольно пробурчал идущий рядом Кама. – Тебе надо поработать с контролем стихий.

– После того, как избавлюсь от этой, – слова прозвучали холодно, и температура вокруг заметно понизилась.

– Арацельс! – повернулся к нему самый старый Хранитель Равновесия и, насмешливо заломив черную бровь, ехидно спросил: – Никак ревнуешь?

– Кого? Ринго? – скривив губы в скучающей ухмылке, отозвался он.

Маленький предатель сидел на Катином плече и самозабвенно копался в ее спутанных кудрях, вероятно подыскивая место для очередного тайника. Что он там прятать собрался? «Траву», что ли?

Девушка, не придав значения их короткому диалогу, поежилась и с сожалением вспомнила об оставленных в каэре куртке и свитере.

– Холодно тут у вас что-то, – обняв себя за локти, сказала она. – А было тепло…

– Так попроси своего жениха перестать наводить чары, – усмехнулся четэри.

– Чары? – Девчонка удивленно посмотрела на него, скользнула взглядом по лицу, груди и остановилась наконец на руках, с которых медленно слетали неподвластные контролю снежинки.

Ну вот… сейчас она закатит ему истерику и обвинит в специальном замораживании воздуха. Или еще в чем-нибудь. Во всех смертных грехах, к примеру. И будет права… отчасти.

– Арацельс, не морозь Арэ, – укоризненно протянул Смерть, а она вдруг сказала:

– Красота-то какая. Я безумно люблю зиму! – и улыбнулась… ему.

Девушка выскочила из-за угла, едва не сбив меня с ног. Маленькая и изящная, будто фарфоровая кукла. Хрупкая, с ангельским лицом, огромными серо-голубыми глазами и пепельными от седины волосами. Увидев ее, Ринго как-то нервно пискнул и смылся с моего плеча, променяв полюбившееся место на более надежную спину хозяина. Застыв напротив меня, незнакомка проигнорировала удивленное: «Эсса, ты откуда здесь?» – сказанное четэри, и, ткнув в мою сторону тонким пальчиком, странно так захихикала, а потом, резко оборвав смех, радостно провозгласила:

– Привет!

– Привет, – эхом ответила я, сильнее сжав локоть спутника, и с некоторым облегчением заметила, что Арацельс с Камой подошли ближе к нам и встали на шаг позади.