Темная сторона медали - Мусаниф Сергей Сергеевич - Страница 59

Прыжок на спину другого слона, пинок, сбрасывающий погонщика вниз, под ноги гигантов, короткий замах мечом, удар…

Стрелы на графа валились тучами и пролетали через его тело насквозь, не нанося никакого вреда.

Две башни уже переползли ров и пытались швартоваться к стенам. В голову почему-то полезла морская терминология. Если следовать ей, сейчас нас будут брать на абордаж.

Сделав шаг, я оказался на стене, среди людей Ланса, прямо напротив осадной башни, которая должна была дойти до стены первой. Остановилась.

Она была в трех метрах от стены и выше ее метра на полтора.

Лучников наверху уже не было. То ли их всех выбили на подходе, то ли они уступили место пехоте…

Верхняя часть передней стенки отвалилась и рухнула на стену, образуя переправу около двух метров шириной. Только абордажная команда почему-то вдруг потеряла всяческое желание переправляться.

Потому что увидела, с кем придется иметь дело.

Наемники вокруг меня рассасывались по сторонам. Не потому, что боялись драки. Просто давали мне место для маневра.

Я вынул из ножен клинок. Приглашающе махнул пехоте.

– Один раз живем! – заорали с башни, и на меня хлынул ощерившийся лезвиями поток.

И я их всех убил.

Башню сожгли. Она была покрыта каким-то антивоспламеняющимся составом, но только снаружи. Стоило бросить внутрь факел, как осадное орудие запылало за милую душу, заволакивая стену дымом и щекоча ноздри запахом жареного мяса.

Крики… На них уже никто внимания не обращал.

К четырем часам дня поток идиотов с лестницами иссяк. Наверное, лестницы кончились.

Башни подходили к стенам по три, иногда по четыре штуки. Мы отбивались, как могли. Собственно, только это мы и могли – отбиваться.

Ланс схлопотал арбалетный болт в плечо, но все равно остался на стене.

Граф потерял столько энергии, что трижды ему пришлось питаться прямо на поле боя. Это зрелище оказывало на противника деморализующее действие.

Хэмфри расстрелял все эльфийские стрелы и нудно жаловался, что у стрел, сработанных человеком, никудышный баланс. Но все равно не промахивался.

Хан орков был ранен в руку, бедро и голову. Спускать его со стены пришлось насильно.

Палыч не получил ни царапины. Живущий в Бою, что с него возьмешь. Считай, в родную стихию попал.

Таран до Цитадели не дошел. Какой-то снайпер угодил булыганом прямиком в череп идущего первым слона, остальные животные испугались, устроили куча-малу, перепутали постромки, задавили прорву народу, а потом еще и опрокинули таран набок.

Наш последний резерв, крестьянское ополчение Деррика, так и не вышел на стены. Потому что как только наступили сумерки, противник сыграл отбой, и уцелевшие в бою принялись слаженно и аккуратно отступать в сторону лагеря.

На небе горели звезды. На равнине горели костры.

Самым поганым было то, что их было примерно поровну. Я понимаю, что это невозможно, ибо звезд на самом деле миллиарды, а костров столько быть просто те может, однако смотрелось это именно так.

Наверное, потому что костры горели ярче.

Может быть, потому что они были ближе.

А скорее всего, потому что опасность исходила не от звезд.

– Почему ты не спишь, Ланс? – спросил я своего главного наемника, подпирающего собой стену. – Думаешь, они пойдут на штурм ночью?

– Нет, милорд. После той трепки, что мы задали им сегодня, они не полезут на стены еще дня три. – Ланс выбил трубку о парапет, и красные искорки полетели вниз с высоты башни Ельцина, самой крупной башни Черной Цитадели. – Просто мне неспокойно.

– В этом нет ничего удивительного, – сказал я. – У нас тут война, между прочим.

– Милорд, я наемник, и войной меня не напугаешь, – сказал он. – Война для меня – это просто работа.

– Тогда в чем проблема?

– Есть два вопроса, которые я хотел бы с вами обсудить.

– И сейчас у тебя есть для этого прекрасная возможность.

– Я потерял тысячу человек убитыми, – сказал он. – Но убитые – это не все потери, которые может понести командир во время боя. Я потерял еще полторы тысячи испугавшимися. Эти люди не верят в победу, но это не самое страшное, ибо поражение в войне не всегда означает смерть для солдата. Гораздо хуже, что эти люди не верят в свою возможность пережить войну. Я буду откровенен, милорд. Наемники дерутся за золото, но золото хорошо лишь тогда, когда есть кто-то, кто может его потратить. Мертвому оно без надобности.

– Продолжай.

– Их полторы тысячи человек, и они хотят уйти.

– Уйти? Куда можно уйти из осажденной крепости? Им не миновать армии Бортиса, как бы они пи старались, а Бортис с ними церемониться не будет. Или я не прав?

– Вы не правы, милорд. Бортису нужны опытные солдаты, и он может принять их на службу.

– Даже в этом случае их шансы пережить войну невелики, – сказал я. – Если Бортис и примет перебежчиков на службу, он никогда не сможет им доверять до конца. Он будет отправлять их на самые опасные участки и затыкать ими все дыры в своих порядках.

– Они это прекрасно понимают, милорд. Но говорят, что это даст им хоть какой-то шанс. Здесь они не видят даже его.

– И зачем ты мне это рассказываешь, Ланс?

– У меня тяжелая ситуация, милорд. С одной стороны, я несу ответственность перед своими людьми и должен признать, что в чем-то они могут быть и правы. С другой стороны, я приносил вам свои клятвы.

– Насколько реальна ситуация, о которой ты говоришь? Сроки дезертирства уже назначены?

– Сегодня на рассвете, – сказал Ланс.

– Ты понимаешь, что я могу приказать их всех казнить? И тебя, их командира, с ними заодно?

– Да, милорд.

– И все равно мне это говоришь?

– Да.

– Почему?

– Наверное, потому, что вы заслуживаете знать правду.

– И тебе все равно, что я с этой правдой сделаю?

– Вы – мой командир. Я приму любое ваше решение, милорд.

– Ты слишком лоялен по отношению к своему нанимателю, Ланс, – сказал я. – Для наемника это, по меньшей мере, странно. Что бы ты сам сделал на моем месте?

– Эти полторы тысячи опасны, – ответил Ланс. – Они могут деморализовать других, и с каждым днем мы будем терять все больше и больше людей. Если их отпустить, что тоже может нам дорого стоить, ибо так мы проявим слабость. Если их казнить… Боевого духа это в любом случае не поднимет.

– Иными словами, куда ни кинь, всюду клин, – сказал я. – Но сейчас ты просто перечислил мне варианты, а я задал вопрос, что бы ты сделал. Выбери один вариант, Ланс.

– Предательство нельзя простить, – с небольшой заминкой проговорил он. – Я бы их казнил. И вывесил головы на пики, таким образом, еще более утвердив свою зловещую репутацию.

– Не боишься, что твоя голова тоже окажется на пике?

– Я рассматривал такую вероятность. Не боюсь.

Я подумал, как отреагируют мои подданные, если я это сделаю.

Зомби не отреагируют никак. Оркам на людей плевать, ибо в отличие от наемников они дерутся за свои дома. Они не отступят в любом случае. Хэмфри и граф поймут любое мое решение. А если и не поймут, то все равно примут.

А вот остальных наемников и ополчение Деррика я совершенно точно потеряю. Испуганными, деморализованными, а потом и мертвыми.

– Я отпущу их, Ланс, – произнес я. – Отпущу всех, кто захочет уйти. Только пусть они сделают все тихо и незаметно. И с того момента, как они выйдут за пределы Черной Цитадели, я снимаю с себя всякую ответственность за их жизни. Это не ловушка, поверь мне. Я не буду их убивать и никому не отдам такого приказа. Пусть идут.

– Спасибо, милорд.

– Это их выбор, – сказал я. – Может быть, таковым решением я обрекаю их на смерть, может быть, даю шанс выжить. Пусть идут.

Крысы, бегущие с тонущего корабля? Как я им завидую. Им хотя бы есть куда бежать.

– Ты не хочешь пойти с ними? – спросил я после небольшой паузы. – Тебе, как бывшему офицеру Бортиса будет проще с ним договориться.

– Может быть, милорд. Но я останусь. Вы были честны по отношению ко мне, и я тоже буду честен.