Цезарь - Дюма Александр - Страница 25

Цезарь натравил на своих обвинителей народ. Новий был брошен в тюрьму за то, что взялся судить магистрата более высокого, чем он, ранга; у Веттия захватили и разграбили дом: его мебель выбросили в окно, а его самого едва не растерзали на куски. Все эти конфликты сильно взбудоражили Рим.

Метелл, только что назначенный трибуном, предложил призвать обратно в Рим Помпея, чтобы поручить ему руководство всеми делами. Это означало потребовать нового диктатора.

Цезарь, сознававший несостоятельность Помпея как политика, присоединился к Метеллу. Возможно, он был не против, создать прецедент.

Только Катон мог сопротивляться подобному альянсу. Он пошел к Метеллу; но вместо того, чтобы приступить к делу со своей обычной прямотой и резкостью, он начал издалека, потихоньку, скорее упрашивая, нежели требуя, перемежая свои мольбы с восхвалениями дома Метелла и напоминая ему, что он всегда считался одним из столпов аристократии.

Метелл решил, что Катон боится, и заупрямился. Несколько мгновений Катон сдерживался; но терпение не было в числе его добродетелей: внезапно он взорвался и разразился угрозами в адрес Метелла. Метелл понял, что, возможно, придется прибегнуть к силе. Он вызвал в Рим своих рабов и сказал Цезарю, чтобы тот тоже назначил сбор своим гладиаторам.

Как вы помните, Цезарь, будучи эдилом, вывел на арены Рима шестьсот сорок гладиаторов; он оставил некоторый их запас в Капуе. – Всякий знатный римлянин того времени имел собственных гладиаторов, подобно тому, как в Средние века всякий граф, герцог или принц имел собственных удальцов. Мы уже видели, как эти гладиаторы в одиночку произвели революцию, которая привела в ряды Спартака двадцать тысяч человек. После этого был принят закон, согласно которому никто не имел права держать в Риме более ста двадцати гладиаторов.

Сопротивление Катону готовилось принародно.

Накануне того дня, когда закон должен был быть вынесен на обсуждение, Катон, хотя он прекрасно знал, что завтра ему может грозить гибель, поужинал как обычно и, поужинав, крепко уснул. Минуций Терм, один из его коллег по трибуналу, разбудил его. Они отправились вдвоем на Форум в сопровождении всего лишь дюжины человек.

По дороге они встретили пять или шесть друзей, которые отправились вперед них, чтобы предупредить их о том, что творится на площади, и в случае чего подать сигнал тревоги.

Когда они прибыли на площадь, опасность стала явной: Форум был заполнен вооруженными палками рабами и гладиаторами с их боевыми саблями; на вершине лестницы храма Кастора и Поллукса сидели Метелл с Цезарем; все ступеньки были заняты рабами и гладиаторами.

Тогда Катон крикнул, обращаясь к Метеллу и Цезарю:

– Вы, разом наглые и трусливые! Вы, кто против человека нагого и безоружного, собрали столько людей в доспехах и с оружием!

И затем, пожав плечами в знак презрения к опасности, которой его думали напугать, он двинулся вперед, приказывая толпе расступиться перед ним и теми, кто следует за ним, и начал подниматься по ступеням.

Его и в самом деле пропустили, но только его одного. Он продолжал подниматься. Терма он тащил за руку, но при подходе к преддверию храма был вынужден отпустить его. Наконец он предстал перед Метеллом и Цезарем и сел в кресло между ними двумя.

Они могли использовать своих сбиров сейчас или никогда. Возможно, они бы так и сделали; но тут те, у кого храбрость всегда вызывает восхищение, стали кричать Катону:

– Держись, Катон! не поддавайся! мы здесь, мы поддержим тебя.

Цезарь и Метелл подали знак секретарю прочесть текст закона. Секретарь поднялся и потребовал тишины; но когда он уже был готов начать чтение, Катон вырвал закон у него из рук. Метелл, в свою очередь, вырвал его из рук Катона. Катон снова вырвал его из рук Метелла и разорвал его.

Метелл знал закон наизусть; он приготовился произнести его, вместо того, чтобы прочитать; но Терм, успевший вновь присоединиться к Катону, незаметно зашел ему за спину, накрыл его рот ладонью и не дал говорить. Тогда Цезарь и Метелл позвали своих гладиаторов и рабов. Рабы подняли палки, гладиаторы выхватили мечи. Граждане с громкими криками рассеялись.

Цезарь и Метелл отступили от Катона, который превратился в открытую мишень: в него полетели камни снизу, со ступенек, и сверху, с крыши храма. Мурена бросился к нему, накрыл его своей тогой, схватил в охапку и потащил внутрь храма, несмотря на его усилия остаться снаружи.

Тогда Метелл перестал сомневаться в успехе. Он подал знак гладиаторам убрать мечи в ножны, рабам – опустить палки; потом, пользуясь тем, что на Форуме остались только его сторонники, он попытался изложить закон. Но едва он произнес первые слова, его прервали крики:

– Долой Метелла! долой трибуна!

Друзья Катона снова взялись за дело; сам Катон вышел из храма; наконец сенат, устыдившись своего молчания, собрался и решил прийти на помощь Катону. Началось противодействие. Цезарь предусмотрительно исчез. Метелл бежал, покинул Рим, отправился в Азию и доложил Помпею о том, что произошло на Форуме.

Помпей подумал о том суровом молодом человеке, который посетил его в Эфесе, и пробормотал:

– Я не ошибся; он действительно таков, как я о нем подумал.

Сенат, обрадованный победой Катона над Метеллом, хотел объявить Метелла бесчестным человеком. Катон воспротивился этому и добился, чтобы это оскорбление не было нанесено столь видному гражданину.

Тогда Цезарь, видя, что ему больше нечего делать в Риме, получил должность претора и отправился в Испанию.

Мы видели, как он вернулся оттуда, чтобы выступить соискателем должности консула.

Глава 21

Итак, в Риме встретились лицом к лицу действительно серьезные соперники. Великая борьба должна была начаться между Помпеем, который представлял аристократию; Цезарем, который представлял демократию; Крассом, который представлял собственность; Катоном, который представлял закон; – и Цицероном, который представлял слово.

Каждый, как видите, был по-своему силен.

Для начала следовало узнать, станет Цезарь консулом или нет. К выборам в консулат были представлены три человека, имеющие серьезные шансы: Луций, Бибул и Цезарь. Цезарь выплатил свои долги, но сам вернулся практически с пустыми руками; должность консула не стоило рассчитывать получить меньше чем за два или три миллиона.

Красс ссудил ему пять миллионов перед его отъездом. Он подумал, что ему нет нужды смущаться перед ним: он их ему не вернул; значит, обращаться следовало не к нему. О! как только он будет назначен консулом, все сами придут к нему.

Красс осмотрительно выжидал. Но при этом Красс и другой влиятельный человек – Помпей – не противостояли ему. Цезарь воспользовался своим влиянием на них, чтобы искусно провернуть свое дело. После истории с гладиаторами Красс и Помпей были в ссоре. Усилиями Цезаря они помирились, если и не искренне, то надежно: за счет общих интересов. Потом Цезарь отправился к Луцию.

– У вас есть деньги, сказал он ему; у меня есть влияние. Дайте мне два миллиона, и я добьюсь вашего назначения.

– Вы уверены в этом?

– Ручаюсь.

– Пришлите забрать у меня два миллиона.

Цезарю очень хотелось послать за ними немедленно; он боялся, что Луций передумает. Но из осторожности он дождался ночи; когда стемнело, он послал забрать корзины с деньгами.

Как только деньги оказались у Цезаря, он послал за посредниками. Посредники были агентами подкупа, в чью обязанность входило договориться о цене с предводителями толпы.

– Принимайтесь за дело, – сказал он им, пнув ногой корзины, которые отозвались металлическим звоном; – я богат, и хочу быть щедрым.

Посредники ушли.

Между тем, Катон не спускал с Цезаря глаз. Он узнал, каким образом тот добыл деньги, и как именно и на каких условиях был заключен пакт. Он отправился к Бибулу и оказался там в обществе всех всех тех, кто составлял оппозицию к демагогии и ее представителю – Цезарю.