Право по рождению - Кнаак Ричард Аллен - Страница 22

— Подарок? Ты называешь то, что произошло, подарком?

— Ш-ш, Мендельн.

Он с удивлением посмотрел на Серентию, которая остановила его. Брат Ульдиссиана ожидал, что из всех присутствующих в первую очередь она назовёт произошедшее ужасом, а не подарком. А теперь она говорила, как он осознал, с благоговением… Благоговением перед Ульдиссианом.

Мендельн посмотрел на Ахилия, но охотник, судя по всему, не желал идти в разрез с ощущениями своей любимой. Он сохранял твёрдое выражение.

— Да, подарком, — продолжил Ульдиссиан, словно Мендельн был маленьким ребёнком, которому всё нужно объяснять по-простому. — Который, вообще-то, лежит в любомиз нас, — остановился он, улыбаясь. — Давайте вернёмся в лагерь. Я всё объясню. А потом, когда мы поедим, нужно будет немного отдохнуть. В конце концов, путешествие в Кеджан верхом займёт несколько дней.

— В Кеджан? — Мендельн чуть не подавился, услышав название, таким неожиданным оно было. Теперь они собрались в Кеджан? — Но… Но как же море?

— Кеджан, — ответил Ульдиссиан, глядя сверху на Лилию. — Откуда же лучше всего начинать менять мир?

Он и благородная дева стали, не отрываясь, смотреть друг на друга, и Мендельн в смятении повернулся к Серентии и Ахилию. Мир? Правильно ли он расслышал своего брата? Он ожидал от второй пары какого-то понимания, даже помощи, но, к его дальнейшему испугу, дочь торговца, похоже, разрывалась между своим благоговением к этому новому Ульдиссиану и ревностью его к Лилии, в то время как охотник не отрывал взгляда от неё самой. Похоже, никто, кроме Мендельна, не осознавал в полной мере чудовищности ситуации.

Никто, кроме него, похоже, не понимал, что брат наверняка идёт навстречу собственному року… И очень вероятно, что тянет за собой и других.

* * *

Малик яростно потряс маленькой, украшенной драгоценностями шкатулкой, которую ему дал Примас. Зелёный круглый камень, располагавшийся в одном из четырёх отверстий, за миг до этого обратился в пыль, означая свою внезапную бесполезность для высшего жреца. Охотника, которого он призвал, больше не было.

Но ярость смешивалась с растущим интересом, потому что его послали исследовать излучение силы, которую чувствовал его хозяин, исследовать и, если подтвердится, что она исходит от одного человека, доставить этого человека в Храм для изучения и возможного обращения. По крайней мере, теперь Малик знал, за чем он охотится.

Всё ещё хмурясь, священник вкинул шкатулку в мешочек, прикреплённый к поясу, и вернулся к своей лошади. Закованный в броню и покрытый капюшоном надзиратель мира передал Малику поводья, а затем вернулся к своей собственной лошади. Позади них целая ватага хорошо вооружённых и преисполненных веры воинов сидели, готовые ехать сразу, как только их лидер скомандует, что́ нужно делать. Конечно же, они не знали всей правды о Храме Триединого, но знали довольно, чтобы понимать, что нечего и думать о провале миссии.

Малик прошёл по ним взглядом, выискивая слабость или колебание, затем посмотрел вперёд. Темнота ночи не мешала ему — подарок Примаса. Малик видел путь впереди так же превосходно, как и днём.

«Скоро, — подумал высший жрец. — Скоро». Они уже недалеко от цели, а скакуны, которых дал им мастер, несравненно быстры. На вид это всего лишь гладкие чёрные жеребцы, но это лишь иллюзия для глупого люда. Ни одно смертное животное не может покрывать такие расстояния за такое короткое время.

— Вперёд, — скомандовал Малик, понукая своего собственного зверя.

Награда была уже недалеко. Демон мог оплошать, но высший жрец — нет. Малик стал правой рукой Примаса не без усилий. Его руки были обагрены кровью его конкурентов, в прямом и переносном смысле. Он добьётсяуспеха.

Ведь, опять же, у него нетдругого выбора.

Глава седьмая

Ульдиссиан скакал. Он чувствовал себя другим человеком. Никогда в своей жизни он не считал себя защитником людей, преобразователем мира. Он был рад фермерскому призванию: возделывать землю, выращивать урожай, ухаживать за животными. Как недальновидно и просто это выглядело сейчас. Теперь он сомневался в том, что поменял образ мышления и переосмыслил своё предназначение, не больше, чем в своих новых открывшихся силах. Это случилось, и только это было важно.

В значительной степени своим изменением Ульдиссиан был обязан женщине, сидевшей на лошади позади него. Когда он слышал Лилию, всё приобретало смысл. Всё казалось возможным. Ульдиссиан был благодарен ей не только за присутствие, но и за её знания и опыт. Она знала мир за пределами Серама, особенно его волчьи ямы и другие ловушки. Она также понимала жажду людей не зависеть от сиюминутных махинаций магических кланов или прогнивших сект вроде Триединого или Собора. Рядом с ней Ульдиссиан чувствовал, что способен на всё.

Всё уже было спланировано, по крайней мере, в его голове. Прибыть в большой город и подыскать людное место на площади, куда приходят проповедовать многие лжепророки. Тем не менее, там, где они походили на дураков и сумасшедших, Ульдиссиан будет выглядеть иначе. Он может показатьлюдям путь, тот дар, который им предлагается. Они увидят, что он не шарлатан. Как только его первая публика узрит правду, весть распространится повсюду, как лесной пожар.

Он посмотрел направо, где скакал его брат. Мендельн, как и остальные, следил за дорогой, но Ульдиссиан знал, что его брат — единственный в группе, кто не до конца одобряет его намерения. Мендельн с самого начала сомневался, вносил другие предложения и называл причины для осторожности.

Но Лилия отразила все его сомнения своим твёрдым словом, которое она подкрепила своей трагической историей. Осторожность и колебания только развяжут руки тем, кто не хочет, чтобы дар Ульдиссиана был пущен в ход. И тогда невинные могут пострадать, как это случилось с благородной девой и её семьёй.

Нет, Ульдиссиан был абсолютно уверен, что действует правильно. Он любит своего брата, но, если Мендельн и дальше не будет видеть, что к чему, Ульдиссиану придётся с ним как-то разобраться. Будет нехорошо смотреться, если его кровь от крови усомнится в том, что делает Ульдиссиан…

Фермер поморщился. Что это за мысли витают у него в голове? Его брат означает для него всё! Только присутствие Мендельна помогло ему не сойти с ума, когда остальные члены семьи скончались.

Ульдиссиан почувствовал стыд. Он не мог представить жизнь без брата…

«Он поймёт, — заверил старший сын Диомеда самого себя. — Мендельн придёт к пониманию…

Долженприйти».

Они скакали этот и весь следующий день, не повстречав ни одной души. По мере того, как росло предвкушение города, жизнь в Сераме всё больше казалась Ульдиссиану плохим сном.

Ахилий ускакал вперёд разведать путь, что Ульдиссиан считал излишним — учитывая его силу, — но с чем не стал спорить. Лучник возвратился к группе только спустя некоторое время после того, как они разбили лагерь, принеся с собой пару приличных размеров зайцев на ужин.

— Перед самым закатом я увидел вдалеке дым, — отметил Ахилий, передавая зайцев Мендельну и Серентии. — Возможно, город, — и добавил с улыбкой. — Возможно, там нам нальют хорошего эля!

Мендельн на секунду закрыл глаза, а потом сказал:

— Парта. По-моему, в этом регионе есть город под названием Парта.

Одним из любимых времяпрепровождений Мендельна в заведении Сайруса было слушать, откуда прибыли путешественники, а ещё изучать коллекцию карт торговца. Благодаря последнему Мендельн обладал почти идеальной памятью.

— И большой это город? — спросил Ульдиссиан с возрастающим интересом.

— Да, думаю, больше, чем Тулисам. Лежит на прямом пути от великого города к крупнейшим морским портам.

Парта показалась Ульдиссиану идеальным местом по нескольким причинам. Немного запоздало, но ему захотелось проверить свои силы на чём-нибудь более простом, чем Кеджан. Пара-тройка дней в Парте сотрёт все сомнения, особенно у Мендельна, в способности Ульдиссиана показать людям дар.