Горбун - Феваль Поль Анри - Страница 5

Теперь понятно, что господин Пейроль, правая рука Филиппа де Гонзаго и был тем человеком, который понудил сюда прибыть мэтра Кокардаса и брата Паспуаля. Они хорошо знали упомянутого Пейроля, даже лучше, чем его патрона мсьё де Гонзаго. Прежде, чем преподавать для мелкопоместных дворян искусство владения шпагой в духе итальянской школы в городе Тарбе, они содержали фехтовальный класс в Париже на улице Круа де пти Шан, что в двух шагах от Лувра, и, если бы не их слабость к развеселой жизни, они наверное смогли бы построить себе недурную карьеру, так как практически вся придворная знать посещала их уроки. Это были два отважных дьявола, прекрасной владевших шпагой, способных в критический момент на непредсказуемую проделку. И потому мы, соблюдая известный такт, не будем уточнять причины, побудившей их в один прекрасный день оставить ключ от парижского фехтовального зала у двери под ковриком и со стремительностью молнии покинуть столицу.

В те времена в Париже специалисты по шпаге тесно общались с самыми знаменитыми придворными аристократами и потому прекрасно знали все наиважнейшие новости, они являлись, так сказать, живыми газетами. Брат Паспуаль, бывший к тому же и цирюльником, имевшим дело с дамскими прическами, имел широкую палитру знакомств с прекрасным полом.

Поэтому, получив вызов в столицу, друзья легко заключили, что там понадобилось их мастерство во владении оружием. Выезжая из Тарба, Паспуаль сказал:

– Тут пахнет делом, где можно заработать миллион. Клинок Невера – лучший в мире после клинка Маленького Парижанина. Нельзя этого забывать.

Кокардасу ничего не оставалось, как молча согласиться со столь резонным рассуждением своего помощника.

Около двух часов пополудни они въехали в деревню Таррид, и первый же встретившийся крестьянин указал им, где находится трактире «Адамово яблоко».

Когда они вошли, небольшое помещение трактира было почти заполнено посетителями. Девушка в ярко цветастой юбке и кружевном корсаже по крестьянской моде местности Фуа быстро сновала взад – вперед, принося наполненные бургундским вином бокалы и кружки, огонь для трубок в виде раскаленных угольков, собранных в деревянный ковш, и все остальное, что могло понадобиться путникам, проделавшим неблизкую дорогу под палящим солнцем Пиренеев.

На стене висело шесть рапир вместе с ремнями и ножнами.

Среди собравшихся не было ни одного человека, под портретом которого нельзя было бы, ни на йоту не покривя душой, жирным шрифтом подписать «наемный убийца». Загорелые лица, бравые, горящие вызовом взгляды, длинные, завитые кверху усы. Если бы паче чаяния сюда вдруг заглянул какой-нибудь благопорядочный буржуа, то, наверное, увидев эти наглые рожи, упал бы в обморок. За первым столом у входа сидели трое испанцев, – это было понятно по их манерам. За следующим – итальянец с лицом изуродованным шрамом ото лба до подбородка, а напротив какой-то мрачный бандит, чей выговор указывал на то, что он – немец. Третий стол оккупировал грубый мужлан с густой непричесанной шевелюрой, чей грассирующий говор выдавал бретонца.

Испанцев звали: Сальдань, Пинто и Пепе по прозвищу Матадор. Все трое профессиональные шпажисты: первый – из Мюрси, второй – из Севильи, третий – из Памплоны. Итальянец был головорез из Сполеты. Его звали Джузепе Фаёнца, немца – Штаупиц, бретонца Жоёль де Жюган. Всех их хорошо знал и пригласил сюда господин Пейроль.

Когда мэтр Кокардас и брат Паспуаль, поставив свой живой транспорт в стойло, перешагнули порог трактира, они, увидев эту честную компанию, невольно сделали шаг назад, видимо желая незаметно уйти. Низкая зала харчевни скупо освещалась лишь одним маленьким оконцем; дым от трубок сбился под потолком тяжелой кучей, напоминавшей грозовое облако. Поначалу, вновь прибывшие не видели ничего, кроме худых профилей, торчащих усов и развешанных на стенных крючках шпаг. Через несколько мгновений замкнутое пространство трактира огласилось приветственными воплями шестерых голосов.

– Мэтр Кокардас!

– Брат Паспуаль! – а затем последовали фразеологические украшения из отборных ругательств, распространенных в провинциях Италии, на берегах Рейна, брани из Кимпера Корентина, похабщины из Мюрси, Наварры и Андалусии.

Кокардас, пытаясь разглядеть лица, приставил к глазам ладонь козырьком:

– А – а – а, бес вам в пах, todos camarados!

– Старые знакомые, – перевел Паспуаль дрожащим от волнения голосом.

Паспуаль от рождения был трусоват, но жизнь то и дело понуждала его быть храбрым. Любой пустяк мог заставить его от страха покрыться гусиной шкурой, но, если приходилось, то он дрался как лев.

Затем начались похлопывания друг друга по плечам и рукопожатия, такие крепкие, что в ладонях хрустели костяшки. Одежда присутствовавших была самая разнообразная всех возможных оттенков: темно – зеленые колеты, лиловые и синие шляпы. Единственный, которого не было в наличии, это цвет чистой белой ткани.

В наши дни преподаватели фехтования – добропорядочные просвещенные прекрасно владеющие речью господа. Они хорошие мужья и отцы. Сегодня их ценят в самом изысканном обществе. В семнадцатом веке дело обстояло по-другому. Мастер шпаги был либо приближенный ко двору баловень судьбы, либо бедный бродяга, которому приходилось рисковать жизнью, чтобы заработать свой бокал вина. Третьего, как говорится, было не дано.

Гости трактира «Адамово яблоко» наверное, когда-то знавали лучшие дни. Но в какой-то несчастливый час солнце их успеха закатилось. Таким образом, все они были товарищи по несчастью.

До прихода Кокардаса и Паспуаля они сидели за столами тремя разрозненными группами, между которыми не было никаких контактов. Бретонец не знал никого. Немец общался только с сполетанцем. Испанцы балагурили между собой. Но парижане на то и парижане, чтобы объединить все флаги. Преподаватели фехтования с улицы Круа де пти Шан, что за Поле Роялем, были знатоками всех ударов шпаги и рапиры, распространенных в Европе, и немудрено, что специалисты холодного оружия, собравшиеся сегодня в «Адамов яблоке» охотно сгруппировались в одну компанию, голову которой теперь представляли мэтр Кокардас Младший и брат Паспуаль.

Если привести послужной список всех присутствовавших в кабачке братьев по оружию, то у читателя поднимутся волосы дыбом от ужаса. Шесть висевших на стене шпаг унесли на тот свет больше христианских душ, чем мечи всех палачей Франции и Наварры. Бретонец, если бы ему довелось исполнять роль Харона, мог бы к своему поясу прицепить две или три дюжины человеческих скальпов. Сполетанца в ночных кошмарах терзают двадцать с лишним привидений погубленных им людей. Немец заколол двух гауграфов, троих марграфов, пятерых ринграфов и одного ландграфа, – для полного набора ему не хватало лишь бурграфа. И все это было лишь «цветочками» в сравнении с «деяниями» испанцев, которые и теперь легко могли бы утонуть в крови своих бесчисленных жертв. Пепе Убийца (он же Матадор), всегда говорил о своем коронном ударе, которым он способен враз уложить троих.

Не будем украшать и облагораживать уже знакомых нам Гасконца и Нормандца. Они после первого бокала вина чувствовали себя вполне в своей тарелке в этой компании транспиренейских головорезов. Когда первые бравурные восклицания и хохот поутихли, Кокардас сказал:

– А теперь, мои любезные, поговорим о делах.

Позвали служанку, дрожащую от страха перед этими людоедами, и велели ей принести еще вина. Это была дородная черноволосая немного косоглазая девица. Паспуаль сразу направил в ее сторону посоловевшие глазки и поднялся, желая проследовать за ней под предлогом того, что желает лично проследить за тем, чтобы она в погребе наливала вино попрохладнее. Но Кокардас удержал его за полукафтана.

– Ты, ведь, что-то сегодня мне обещал, дружок? А? – урезонил мэтр своего помощника, после чего брат Паспуаль, тяжело вздохнув, опустился на стул. Когда вино было подано, девицу выпроводили из помещения, запретив ей входить без вызова.

– Итак, красавчики, – возобновил свою речь Кокардас. – Мы не ожидали, я и брат Паспуаль, встретить столь благородную компанию вдали от шума городского, от людных мест и центров, где ваши таланты могут проявиться в наилучшем виде.