Подземка - Мураками Харуки - Страница 44

Но линия Тиёда тоже стояла, и вся платформа была полна народу, не протиснешься. На другой платформе стоял пустой поезд с распахнутыми дверьми. Я решил пройти внутри этого поезда линии Хибия, следовавшего с Нака-Мэгуро до Кита-Сэндзю. Прошел я четыре или пять вагонов. В поезде никого. Несколько человек последовало моему примеру. Внутри вагонов ничего подозрительного. На платформе тоже все спокойно. Казалось, поезд просто стоит из-за неисправности электропровода[62].

Линия Тиёда двигалась. С небольшим опозданием в расписании, но двигалась. Стоило лишь немного подождать. Но незадолго до того, как выйти на Ногидзаки, я почувствовал какую-то слабость и вялость. Уже вышел, и тут учащенно забилось сердце. Подниматься по лестнице трудно. Но у меня из-за постоянной работы было хроническое недосыпание, и я плохо ощущал собственное состояние здоровья. Подумал, усталость от недосыпа. Вокруг все темно, несмотря на ясный солнечный день. Тогда я только хмыкнул. Неладное я почувствовал, уже войдя в здание Министерства обороны. Подумал: они что, освещение ремонтируют, что ли?

Тем временем в новостях передали о сумятице на станции Касумигасэки. Поезд остановился, и происходит нечто непонятное. Мой начальник посоветовал позвонить домой, сообщить, что добрался благополучно. Я согласился и набрал домашний номер. Тогда еще о зарине было неизвестно. Думал, простое происшествие. Я сел за стол и начал печатать. Стучу по клавишам словопроцессора, а экран темный, его почти не видно. Спустя время поступило сообщение о зариновой атаке. Зарин. Выходит, я им надышался.

Нет, военные не знают подробностей о зарине. Но во время службы в МИДе я находился в отделе сокращения вооружений. Правда, сам не отвечал ни за что, но участвовал в переговорах по заключению договора о запрещении химического оружия. Поэтому я кое-что знал о зарине. Естественно, знал о применении зарина в Мацумото, но персонального интереса не было. Я не думал, что это зарин, казалось, что это какой-то другой газ. Представить себе не мог, что в Японии изготовляют такое химическое оружие. В конечном итоге, его не так-то и просто сделать.

Раз зарин, должно возникнуть сужение зрачков. Я пошел в туалет и умылся. Посмотрел в зеркало. Зрачки превратились в точки. Когда пришел в медпункт, там уже было несколько человек. Все — жертвы зарина. В Министерстве обороны таких оказалось немало. Может, даже больше, чем где-либо. Время начала работы раньше, чем у остальных, многие пользуются линиями Тиёда и Хибия. Но, насколько мне известно, никто сейчас не страдает от последствий инцидента[63].

Нельзя сказать, что в Европе теракты вещь обыденная, но происходят достаточно часто. Однако в Японии такого до сих пор не было. Проживая во Франции, я остро ощущал, насколько Япония страна безопасная. Причем не только я. Миру в нашей стране завидовали. Но не успел я вернуться, как произошел инцидент. Массовый террор с применением химического оружия — для меня это стало двойным шоком. Ради чего, думал я. Например, организация ЭТА[64]. Способы они тоже не выбирают, но если подумать о преследуемой ими цели, с их же точки зрения, то кое-что можно понять. Однако нынешняя ситуация — сверх всякого понимания. У меня, к счастью, обошлось без осложнений, но что касается лишившихся жизни и страдающих от осложнений — каково им? Куда им девать свою злость? Конечно, мертвым разницы нет, но каким способом умирать — не все равно.

Нынешний инцидент следует внимательно рассмотреть со всех сторон. Лично я прощать этих подонков не собираюсь. Однако Япония — страна закона, поэтому хотелось, чтобы в этом случае полемика ясно очерчивала уровень ответственности. Думаю, нужно очень осторожно продумать, как они искупят свою вину за содеянное, как определить меру искупления. Промывка мозгов — до сих пор беспрецедентный случай. И нужно создать надлежащий прецедент. В дальнейшем на этот случай будут ссылаться в судебной практике. Кроме того, в целях предотвращения подобных событий государство должно провести референдум о мерах контроля, выработать план мероприятий.

Предыдущее поколение создало богатую и мирную страну Японию, мы должны ее защитить и передать нашим потомкам. С позиции пережитого инцидента я глубоко уверен в этом. Нынешней Японии необходимо стремиться к широте души. Если мы будет продолжать стремиться только к вещам, у нас нет будущего.

С этой точки зрения, вы оптимист или пессимист в отношении будущего Японии?

Скорее пессимист.

После инцидента я думаю еще вот что. Мне исполнилось сорок. До сих пор я жил как попало, но в дальнейшем нужно себя контролировать. Глубже задумываться о своей жизни. Подобный страх я ощутил впервые. Всю жизнь занимался военным делом, но настоящий страх, к счастью, видимо, так еще и не испытал.

Майкл — известный во всем мире наездник из Ирландии. Он принимал участие во множестве скачек, часто побеждал. Сейчас вышел на пенсию и по приглашению Японской центральной ассоциации скачек на лошадях преподает в расположенной в префектуре Тиба школе скачек молодым наездникам правила профессиональной верховой езды.

Родился в городке Дандлоу в пригороде Дублина. У него там свой дом. Имеет трех сыновей и двух дочерей. Все они состоят в браке и живут в пределах десяти миль от дома отца. Семья у них очень дружная. Сам Майкл считает свой дом неким подобием штаба. Дважды дедушка.

Щупловатый, но здоровый и веселый. Очень любознателен, любит общение и беседы с людьми. Япония ему нравится. Счастливо прожил здесь без каких-либо особых жалоб. Единственное, чего ему не хватает вдали от родины, — это общения. Он живет достаточно далеко от крупных городов, а людей, понимающих по-английски, в округе мало. Скучновато.

Работая над этой книгой, я впервые узнал о существовании подобной школы, и был приятно удивлен ее прекрасным оборудованием. Особенно великолепны скаковые дорожки. Думаю, Майклу очень приятно передавать свой опыт способным молодым наездникам в таком отличном заведении. Полезная практика. Когда он заговаривает о своих учениках, у него на лице непременно сияет улыбка.

Это интервью бралось на английском языке. Затем мы прослушали ленту и обнаружили только одно плохо слышимое место. Майкл рассказывал о происшествии внутри вагона. Все остальные части интервью наговорены чисто и понятно, однако едва речь зашла о самом происшествии, как речь Майкла стала быстрой и трудноразличимой, усилился ирландский акцент. В некоторых местах он как бы проглатывает фразы, не договаривая их до конца. Сколько ни слушай, в нескольких местах разобрать, что он говорит, было невозможно. Чтобы восполнить пробелы, пришлось обратиться за помощью к одному моему знакомому англичанину, воспитанному в Ирландии.

Наверняка этот инцидент оказался для Майкла потрясением, и он до сих пор не отошел полностью — невзирая на то, осознает он это сам или нет, — от психического шока.

Для ущерба от подобного инцидента нет разницы, кто жертва — японец или иностранец. Но нельзя не посочувствовать Майклу, оказавшемуся вовлеченным в такое жестокое событие на чужой и не всегда ему понятной земле. При том, что он не злится, не жалуется вслух.

Спустя несколько недель после этого интервью Майкл завершил работу в школе и вернулся на родину в Ирландию.

В Японии я уже четыре года. Долго, скучаю по семье. Грустно, когда их нет рядом. Но два раза в год я беру отпуск и езжу домой. Жена обязательно раз в год приезжает в Японию. Выходит, у меня трижды в год медовый месяц (смеется). Тоже неплохо.