Большая четверка (пер. Голубевой) - Кристи Агата - Страница 14

Три минуты спустя мы уже вышли из виллы и торопливо пересекли сад. Снаружи за стеной никого не оказалось, и вскоре мы были уже далеко.

И тут Пуаро взорвался:

– Я заслужил все то, что эта женщина сделала со мной! Я просто тупой имбецил, жалкое животное, тридцать раз идиот! Я решил, что не попаду в их ловушку! А это была не просто ловушка… это была именно такая ловушка, в какую я только и мог угодить! Они знали, что я увижу подвох… и именно на это и рассчитывали! Этим все объясняется… та легкость, с какой они отпустили Холлидея… вообще все. Мадам Оливер – направляющий дух, а Вера Русакова всего лишь исполнитель, простой лейтенант. Мадам нуждалась в идеях Холлидея – а для того, чтобы заполнить смущавшие Холлидея бреши в его расчетах, у нее своего ума хватает. Да, Гастингс, теперь мы знаем, кто таков Номер Третий, – это женщина, являющаяся, возможно, величайшим ученым современного мира! Подумайте об этом. Великий ум на Востоке, наука на Западе… и еще некто, до сих пор нами не опознанный. Но мы должны это выяснить! Завтра мы вернемся в Лондон и займемся этим как следует.

– Вы разве не собираетесь передать мадам Оливер в руки полиции?

– Мне просто не поверят, Гастингс. Эта женщина – идол всей Франции. А мы не можем ничего доказать. Нам крупно повезет, если она не вздумает сдать в полицию нас.

– Что?!

– Подумайте хорошенько. Нас обнаружили ночью во владениях мадам, с ключом, который, как она поклянется, она нам не давала. Она застала нас возле сейфа, а мы связали ее и заткнули ей рот кляпом, после чего сбежали. Не обольщайтесь, Гастингс. Как это говорите вы, англичане… «не на ту ногу ботинок», да?

Глава 8

В доме врага

После нашего приключения на вилле в Пасси мы поспешно вернулись в Лондон. Пуаро ожидали несколько писем. Он прочел одно из них с удивленной улыбкой, а затем протянул мне.

– Прочтите это, mon ami!

Я прежде всего посмотрел на подпись «Эйб Райланд» и вспомнил слова Пуаро: «самый богатый человек в мире». Письмо мистера Райланда было коротким и язвительным. Он выражал глубокое разочарование причинами, по которым Пуаро в последний момент отказался ехать в Южную Америку.

– Это заставляет здорово подумать, а? – сказал Пуаро.

– Ну, полагаю, вполне естественно, что он несколько раздражен.

– Нет-нет, вы не понимаете. Вспомните слова Майерлинга, того человека, который пытался укрыться здесь у нас… но все же пал от руки врага: «Номер Второй изображается латинской буквой S с двумя вертикальными чертами – знаком доллара, а также двумя полосками со звездой. Это может означать, что он американец, а также, что он представляет собой силу денег». Добавьте к этим словам то, что Райланд предложил гигантскую сумму, искушая меня покинуть Англию, и… И что тогда, Гастингс?

– Вы хотите сказать, – изумленно произнес я, – что подозреваете Эйба Райланда, мультимиллионера, в том, что он – Номер Второй в Большой Четверке?

– Ваш блестящий ум ухватил идею, Гастингс. Да, я подозреваю его. Вы весьма выразительно произнесли слово «мультимиллионер»… но позвольте сказать вам вот что. Все это дело затеял человек, стоящий на вершине социальной пирамиды. А мистер Райланд обладает репутацией человека, не всегда чистоплотного в делах. То есть мы имеем в его лице человека даровитого и не слишком обремененного совестью, человека, у которого есть столько денег, сколько ему нужно, и есть вся та власть, которую они дают.

В словах Пуаро, безусловно, что-то было… Я спросил, когда он проникся уверенностью относительно мистера Райланда.

– Это не уверенность. Я не уверен. Я не могу быть уверенным. Друг мой, я бы отдал все за то, чтобы действительно знать. Если я докажу, что Эйб Райланд – действительно Номер Второй, мы сразу же намного приблизимся к цели.

– Как я понял из этого, – сказал я, постучав пальцем по письму, – он как раз приезжает в Лондон. Вы не собираетесь явиться к нему с визитом и лично принести извинения?

– Я просто обязан это сделать.

Два дня спустя Пуаро вернулся домой невероятно возбужденным. Он схватил меня за руки, как делал только в минуты чрезвычайно сильного волнения.

– Друг мой, изумительная возможность, беспрецедентно, такое никогда не повторится, само идет в руки! Но опасно, смертельно опасно. Я не вправе даже просить вас об этой попытке…

Если Пуаро пытался напугать меня, он выбрал неверный путь, именно это я ему и сказал. Немного успокоившись, он изложил мне свой план.

Похоже, этот самый Райланд вознамерился нанять секретаря-англичанина, человека с хорошими манерами, прилично выглядящего и знающего свет. Пуаро подумал, что я вполне могу занять этот пост.

– Я бы предпочел сделать это сам, друг мой, – виновато объяснил он, – однако, видите ли, практически невозможно загримировать меня так, как это необходимо. Конечно, я очень хорошо говорю по-английски, кроме тех случаев, когда очень взволнован, – но едва ли настолько хорошо, чтобы обмануть тренированное ухо; и даже если я пожертвую своими усами, сомневаюсь, что во мне перестанут видеть Эркюля Пуаро.

Я тоже в этом сомневался и заявил, что готов и весьма желаю принять участие в деле и проникнуть в дом Райланда.

– Впрочем, могу поставить десять к одному, что он просто не наймет меня, – заметил я.

– О, непременно наймет! Я устрою вам такие рекомендации, что он просто пальчики оближет! Вас порекомендует сам министр внутренних дел!

Мне показалось, что это уж чересчур, однако Пуаро отмел все мои возражения.

– Он это сделает, вот и все. Я расследовал для него одно небольшое дельце, которое вообще-то могло стать причиной очень большого скандала. Все было решено, к удовлетворению обеих сторон, и теперь, как у вас говорят, он просто клюет у меня с ладошки!

Нашим первым шагом в этой авантюре стало приглашение гримера. Это был невысокий человечек с причудливой, несколько птичьей манерой держать голову склоненной набок – почти так же, как делал это сам Пуаро. Мастер некоторое время молча изучал меня, а затем приступил к работе. Когда через полчаса я посмотрел на себя в зеркало, то был ошеломлен. Ботинки особого фасона сделали меня по меньшей мере на два дюйма выше ростом, а пиджак, сшитый без моего ведома, заставлял меня выглядеть тощим, нескладным и худосочным. Мои брови каким-то волшебным образом изменились, придав лицу совершенно новое выражение, и еще мне за щеки были засунуты особые подушечки, изменившие очертания лица, а загар стал намного гуще. Мои усы исчезли, зато во рту сбоку появился золотой зуб.

– Вас зовут Артур Невилл, – сообщил мне Пуаро. – Да храни вас господь, друг мой… потому что, боюсь, я посылаю вас в слишком опасное место.

С сильно бьющимся сердцем я вошел в отель «Савой» в час, назначенный мистером Райландом, и спросил, как мне увидеть этого великого человека.

Я подождал минуту-другую, после чего меня проводили наверх в его апартаменты.

Райланд сидел за столом. Перед ним лежало развернутое письмо, которое, как я заметил краем глаза, пришло из канцелярии министра внутренних дел и было подписано лично министром. Я впервые в жизни видел американского миллионера, и, надо сказать, он произвел на меня впечатление. Райланд был высок и худощав, с выступающим вперед подбородком и слегка искривленным носом. Серые глаза под нависшими бровями сверкали холодом. У него были густые встрепанные волосы, в углу рта небрежно торчала длинная черная сигара (без которой, как я узнал позже, его вообще никогда не видели).

– Садитесь, – рыкнул он.

Я сел. Он постучал пальцами по лежавшему перед ним письму.

– Если верить вот этому письмецу, вы в полном порядке, так что мне незачем искать кого-то еще. Скажите, вы хорошо разбираетесь в светских обычаях?

Я ответил, что вполне.

– Я хочу сказать, если я созову герцогов, графов и виконтов, ну, например, в загородном доме, который я тут недавно купил, вы сумеете рассадить их как полагается за обеденным столом?