Практическое демоноводство - Мур Кристофер - Страница 38

Он замолчал и слез с моей груди. Я поднялся на ноги и отряхнул с себя пыль. Голова у меня кружилась от того, что рассказал Цап. Я не ведал, говорит он правду или нет, но ухватиться все равно было больше не за что. Когда сталкиваешься со сверхъестественным, разум первым делом ищет какого-то объяснения. Сейчас объяснение сунули мне прямо под нос. Но я не хотел его принимать.

– Так ты, значит, из ада? – Я понимал, что вопрос глупый, но даже духовное образование не готовит тебя к беседам с демоном.

– Нет, – гадко ухмыльнулся он. – Из Рая.

– Лжешь, – сказал я.

Так началась целая цепь лжи и недомолвок – и тянется она уже семьдесят лет.

– Нет, я правда из Рая. Это небольшой городишко примерно в тридцати милях от Ньюарка.

Цап зашелся в хохоте и принялся кататься в пыли, держась за бока.

– Как мне от тебя избавиться? – спросил я.

– Извини, – ответил он. – Но я рассказал тебе все, что ты должен знать.

В то время я еще не понимал, насколько Цап опасен. Правда, я сообразил, что мне самому опасность не грозит, поэтому попытался придумать какой-то план – как от него избавиться. Оставаться на ферме не хотелось, а идти мне больше было некуда.

Первым порывом было обратиться к Церкви. Если получится найти священника, то, быть может, демона удастся изгнать.

Я привел Цапа в город и попросил тамошнего священника провести обряд. Но не успел я убедить его в существовании демона, как Цап сделался видимым и сожрал несчастного у меня на глазах, раскроив его на куски. И я понял, что сила Цапа превышает понимание любого обычного священника, а может – и всей Церкви в целом.

Христиане склонны верить в существование зла как активной силы. Если отрицаешь зло, значит, отрицаешь и добро, и, следовательно, самого Бога. Но вера в зло – такой же акт веры, как вера в Бога, но мое зло существовало в реальности, а не как абстракция. Вера моя ушла. Она больше и не требовалась. В мире действительно существует зло, и зло это – я сам. И мой долг, рассуждал я, не являть это зло другим людям, а следовательно – не лишать их веры. Мне следует держать существование Цапа в тайне. Возможно, помешать ему забирать жизни и не удастся, но в моих силах побороться за людские души.

Я решил перевезти Цапа в далекое безопасное место, где он не смог бы питаться людьми. Мы сели на попутный поезд и уехали в Колорадо, где я увел Цапа высоко в горы. Там я нашел уединенную хижину. Мне казалось, что жертв здесь не будет. Шли недели, и я понял, что обладаю над Цапом определенной властью. Иногда удавалось заставить его таскать воду и дрова – а в другие разы он артачился. Я так никогда и не понял закономерностей в его послушании.

Смирившись с тем, что убежать от Цапа не удастся, я принялся задавать ему вопросы, стараясь нащупать хоть какой-то ключ и понять, как отправить его обратно в преисподнюю. Отвечал он, мягко говоря, уклончиво и рассказывал мало – если не считать того, что уже бывал на Земле прежде, но кто-то отправил его обратно.

Когда мы прожили в горах два месяца, к хижине пришла поисковая партия. Выяснилось, что где-то поблизости стали пропадать охотники, а также жители деревень в радиусе двадцати миль. Когда я по ночам засыпал, Цап выходил на поиски добычи. Стало ясно, что изоляция не удержит демона от убийств. Поисковую партию я услал прочь, а сам задумался над новым планом. Я понимал, что нам следует постоянно двигаться, иначе люди обнаружат существование Цапа.

Я знал, что в его пребывании на Земле есть какая-то логика. А когда мы покидали хижину, мне вдруг пришло в голову, что ключ к власти над Цапом, быть может, спрятан в другом подсвечнике. А подсвечники я оставил девушке и, спрыгнув с поезда, похоже, потерял свой единственный шанс избавиться от Цапа. Я напрягал память, стараясь вспомнить хоть какую-то зацепку, которая привела бы меня к Аманде. Я ведь так и не спросил ее фамилию и куда она направляется. Я снова и снова вспоминал те сутки, что провел с нею, но в памяти всплывали только чудесные синие глаза Аманды. Казалось, они отпечатались во мне навсегда, а все остальное стерлось. Неужели придется ездить по всем восточным штатам и спрашивать встречных, не попадалась ли им девушка с прекрасными синими глазами?

Что-то не давало мне покоя. Что-то могло привести меня к ней – нужно только вспомнить, что именно. И тут меня осенило – деревянный браслет. Инициалы, выжженные в сердечке – “Э+А”. Может удастся прошерстить все воинские списки в поисках солдата, чье имя начинается на Э? Аманда сказала, что живет с его родными. Так появился план.

И мы поехали обратно на восток. Я принялся методично проверять все призывные пункты. Говорил, что служил в Европе, и жизнь мне спас человек, имя которого начинается на Э. Теперь я хочу его найти. Меня постоянно спрашивали о номерах дивизий, постов, о месте, где происходил бой. Я отвечал, что мне в голову попал осколок снаряда, и я не помню ничего, кроме буквы, с которой начинается его имя. Никто мне, конечно, не верил, но списки показывали – видимо, из жалости.

А пока я корпел над бумагами, Цап рыскал в поисках пропитания. Я пробовал натравливать его на воров и жуликов, рассудив, что если он не может не убивать, то, по крайней мере, я смогу уберечь от него невинных людей.

Я рылся в библиотеках в поисках самых старых книг по колдовству и демонологии – в надежде наткнуться на заклинание, которое отправит демона в ад. Я совершал ритуал за ритуалом – рисовал пентаграммы, собирал диковинные талисманы и подвергал себя всяческим физическим лишениям и диетам, которые вроде бы должны очистить дух колдуна, чтобы волшебство удалось. И с каждой новой неудачей я все больше и больше понимал, что все эти колдовские фолианты – лишь бред средневековых шарлатанов. В книгах непременно имелось условие – колдун должен очиститься, – чтобы клиенты потом не жаловались, будто магия не сработала.

Попутно я продолжал искать и священника, который согласился бы провести обряд экзорцизма. Наконец, в Балтиморе я нашел одного, он поверил моему рассказу и согласился изгнать демона. Ради его безопасности мы договорились, что он будет стоять на балконе, а мы с Цапом – внизу на улице. По ходу ритуала Цап хохотал до колик, а когда все закончилось, вломился в дом и сожрал священника. И тогда я понял, что найти девушку с подсвечниками – мой единственный шанс.

Мы с Цапом постоянно находились в пути, не задерживаясь нигде больше, чем на два-три дня. К счастью, в те времена еще не было компьютеров, которые могли бы отследить наш маршрут по жертвам Цапа. В каждом городке я добывал список ветеранов и отправлялся по домам, стучался во все двери и расспрашивал семьи. И это тянулось больше семидесяти лет. Вчера мне показалось, что я нашел того человека, которого искал. Выяснилось, что с Э начинается его среднее имя, и зовут его Дж. Эффром Эллиот. Я подумал, что удача, наконец, мне улыбнулась. Уже одно то, что он до сих пор жив, – удача. Я-то думал, что придется искать подсвечники у родственников в надежде, что кто-нибудь их помнит, а возможно, и хранит как наследство.

Я верил, что все скоро закончится. Но теперь Цап вышел из-под контроля, а вы не даете мне остановить его.

27

Август

Август Рассол раскурил трубку и снова воспроизвел в памяти подробности рассказа Трэвиса. Он уже допил бутылку, вино придало мыслям ясность, смыв адреналин утреннего приключения.

– Было время, Трэвис, когда после такой истории я бы немедленно позвонил в психушку – чтобы приехали и забрали тебя. Но последние сутки реальность скачет на спине дракона, а я пытаюсь уцепиться за самый его кончик его хвоста.

– В каком это смысле? – спросил Трэвис.

– В том смысле, что я тебе верю. – Рассол поднялся с кресла и начал развязывать Трэвиса.

За спиной послышалось шарканье. Рассол обернулся. Через гостиную шел Джан Ген Джан – одно полотенце в цветочек он обмотал вокруг бедер, другое накрутил на голову. Он походил на черносливину в костюме Кармен Миранды.