Семейное проклятие - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 13

Первым желанием было просто пройти мимо. Но Галина тут же устыдилась своего порыва: Митя бы ее за такое равнодушие осудил. Она растерянно осмотрелась. Может, поблизости найдется страж порядка? Врач? Или хотя бы кто-то молодой, кто решительно бросится на помощь?

Но увидела она только спешащих мимо малышей – класс первый-второй, не старше. Дети лишь слегка притормозили у неподвижно лежащего тела. Один из мальчишек присел, бесстрашно пощекотал мужчину под мышкой. Тот зашевелился, что-то замычал.

– Бе-бе-бе, алкаш! – передразнили дети.

Расхохотались, поспешили дальше.

– Как вам не стыдно! – крикнула вслед Галина.

Ее Митя никогда бы так не поступил. Но мальчишки из времени нынешнего на упрек даже не обернулись.

Пришлось самой опускаться на корточки, склоняться к лежащему.

Галина потрепала его по плечу, робко позвала:

– Мужчина.

Тот, не открывая глаз, пробурчал:

– Да отстаньте вы все!

Спиртным от него пахло, но не фатально, как от совсем уж алкоголика. А еще Галина с удивлением уловила запах недавно выстиранной одежды. Да и вообще мужичок, хотя лежит в грязи, на опустившегося бомжа не похож. Ветровка не новая, но целая, и даже воротничок у рубашки наглажен.

Теперь Галя взялась трепать его по щеке. Повторяла настойчиво:

– Мужчина, вам плохо? Пожалуйста, отзовитесь!

Он с видимым усилием разлепил веки. Уставился на нее. Молчал.

– Мужчина! – упорствовала она. – Пожалуйста, скажите! Что с вами? Плохо с сердцем? «Скорую» вызвать?

Хотя уже сама понимала: дядька, конечно, просто пьян. Но все равно нельзя же оставлять человека холодным утром спать в луже!

Мужик застонал. С усилием подтянул ноги, сел – прямо в грязь. Галю передернуло от отвращения. Однако она отважно протянула руку:

– Вставайте. Я помогу вам хотя бы на лавочку сесть.

Пьянчуга взглянул с удивлением. Прищурился и вдруг спросил:

– Совсем плохо?

– Что? – растерялась Галина.

– Тебе самой помогать надо, – вздохнул он.

Тяжело встал, покачнулся. Но устоял. Пожаловался:

– Башка трещит, кружится все. Помоги уж, раз взялась.

И тяжело оперся на ее руку.

– Где вы живете? Давайте, я вас домой отведу! – потребовала она.

– Умаешься, – усмехнулся пьяница. Объяснил: – Я сам из Сибири. В Москву к дочке приехал. А она… – скривился, горько махнул рукой. Мрачно закончил: – В общем, запил.

– А дочка ваша в каком районе живет? – не отставала Галина.

– Не-е, к ней не поеду. Ломоть отрезанный. Считай, нет у меня ее больше, – пасмурнел мужик.

Попытался очистить от грязи брюки, крякнул:

– На вокзал только не пустят в таком виде…

Галя с сомнением оглядела его жалкий наряд, поинтересовалась:

– На билет деньги есть?

– Были. – Твердо отозвался дядька. – Вчера – точно были. И на расходы, и заначка.

Остановился, отпустил ее руку. Полез по карманам, вытащил несколько мелких купюр, монеток. Растерянно пробормотал:

– Вот дьявол!

– До Сибири доехать не хватит, – усмехнулась Галина.

– Как же это я так? Пропил? Или ограбили?

– Сколько же надо было выпить, чтоб в грязи спать! Скажите спасибо, что вас вообще не убили, – упрекнула она.

– Ничего, – с достоинством отозвался мужик. – Не пропаду. Друзья, слава богу, имеются. Позвоню, попрошу. Подкинут деньжат. Главное, паспорт, паспорт…

Снова зашарил по карманам, просиял, извлек из-под куртки документ:

– Вот! Цел!

Протянул Галине, велел:

– Посмотри сама, убедись! Не судим, не бомж!

– Да что мне до того, кто ты такой! – Она, наконец, тоже перестала именовать его вежливым «вы».

Но будто под гипнозом, документ открыла. Лотошников Геннадий Серафимович. И прописка есть, и штамп о заключении брака, и ребенок вписан – действительно, дочка. Восемнадцати, успела подсчитать Галина, лет от роду.

Новый знакомец хмуро прокомментировал:

– Жена умерла, пять лет тому как. А дочка… сказала, что в Москву поехала поступать… а сама… – Тяжело махнул рукой. Помрачнел.

Протрезвел он, кажется, окончательно. Протянул руку, попросил:

– Давай, что ли, документец. Пойду я.

«Слава богу, избавилась!» – возликовала Галина.

Но вдруг – сама не поняла как – у нее вырвалось:

– Куда ж ты пойдешь?

– Я мужчина, – с достоинством отозвался Геннадий. – Всегда найду выход.

Улыбнулся (по лицу побежали очаровательные морщинки), молвил:

– А тебе спасибо большое, что помогла.

И тянется паспорт забрать.

Галя же – вот наваждение! – руку вместе с документом отдернула. Велела строго, как Митьке, когда тот с улицы весь грязный приходил:

– Нельзя тебе никуда. Сначала отчиститься надо. Пошли со мной. Душ примешь, одежду в порядок приведем.

Геннадий иронически поднял бровь:

– Не боишься? Алкаша с улицы в дом звать?

– Я не пугливая, – усмехнулась она.

– А если приставать стану? – усмехнулся он.

Галя давно уже забыла (да никогда толком и не умела) кокетничать. Но сейчас бойко отозвалась:

– В окно вышвырну.

Он взглянул с восхищением:

– Вот бывают же – даже в вашей Москве – нормальные тетки!

И заверил:

– Правильно, что не боишься. Я не кобель, не захочешь сама – пальцем не трону. И за постой, душ там, стирку – рассчитаюсь. Не деньгами – как говорится, натурой. Чего прибить, починить – все сделаю. Руки, слава богу, откуда надо растут.

…И только когда подходили к подъезду, Галя вспомнила: она так и не купила продукты для пирога с корицей.

Зря считается, что в Москве никому и ни до чего дела нет. Когда Галя (а рядом весь перемазанный в мокрой одежде мужик) в подъезд вошли, консьержка нет бы просто посмотреть неодобрительно. Не поленилась выскочить из своей будки. Уперла руки в боки, преградила Геннадию путь:

– А ну, прочь отсюда! Не пущу, хоть ты что делай!

Галина смутилась отчаянно. Но ответила, как могла, твердо:

– Это со мной.

– Чего?! – ахнула консьержка. – Ты, Галка, совсем, что ли, спятила?

– Язык придержи, – хмуро зыркнул на нее Геннадий.

– Ах ты поганый бомж! – взвилась та.

Галина (в своем затворничестве совсем отвыкла скандалить, да и не умела никогда) просто не знала куда деваться. Произнесла, чуть не плача:

– Вы, оба! Немедленно прекратите! Гена, пошли!

Схватила нового знакомого за руку, потащила к лифтам.

– Окончательно головой повредилась, – жалостливо покачала головой консьержка.

Впрочем, Галя уже сама проклинала свой порыв. Тоже мне, поклонница «Москвы слезам не верит»! У Баталова – Гоши из фильма – только сапоги были грязные, а с этого, пока раздевался в коридоре, целая лужа натекла. Его же отстирывать надо полностью! И с какой стати этим должна заниматься она? Вместо того, чтоб поехать, как собиралась, на кладбище к Митеньке?!

Но делать было нечего.

Галина велела:

– Стой здесь.

Сама заметалась по квартире. Ей даже переодеть гостя не во что – откуда в ее келье взяться мужской одежде?

– Простыню дай, – подсказал Гена. – Я, когда вымоюсь, завернусь. И полотенец пару не забудь.

Скрылся в ванной.

Галя притащила газетку, водрузила на нее ботинки Геннадия – настоящие бомжацкие, грязнющие. Смахнула туда же его ветровку – гостю хватило наглости положить ее на тумбочку. Вытерла пол в коридоре. Мимоходом взглянула на себя в зеркало, подправила прядь волос, смахнула со лба капельки пота и разозлилась еще больше. Она что же, этому алкоголику понравиться пытается?! Гнать, гнать его из дому! Пусть, так и быть, моется – и сразу прочь! Но только как он пойдет в насквозь мокрой, в грязевых разводах одежде?!

Галина едва не заплакала из-за тупика, в который себя загнала. А тут еще совершенно некстати телефон забренчал. Взглянула на определитель: Верочка, кому ж еще ей звонить. Не ответить нельзя.

– Да, – тоскливо выдохнула в трубку Галя.

Зато у Бородулиной голос веселый, счастливый. Сообщила деловито: