Семейное проклятие - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 12

И Вася тихо спросил:

– Нелли. Ты мне можешь объяснить, что происходит?

Она улыбнулась – виновато, нежно – и снова стала похожа на ту скромницу, кого он вчера «выводил в свет». Подошла, прижалась, положила голову ему на плечо. Произнесла виновато:

– Я… я просто не люблю этим хвастаться перед не очень знакомыми людьми… Вась. Я на самом деле богата. У меня отец был… серьезный бизнесмен. Мы, правда, не общались почти. Папе не нравилось, что я не замужем, что работаю не там, где он хотел, влюбляюсь не в тех. Ничего, короче, не нравилось, и на наследство, говорил, даже не рассчитывай. Я и не рассчитывала. А год назад он умер и, оказалось, все деньги все-таки мне оставил. Так что просто повезло. И я очень бы хотела разделить свою удачу с тобой. Ты ведь согласишься?

Улыбнулась, зарделась, тихо добавила:

– И я, и Кристишка, мы обе – очень тебя просим!

Все вокруг ждали: что она гопака будет плясать. От счастья.

Однако, сколько Вера Бородулина ни прислушивалась к себе, – испытывала она лишь досаду. Ну, или – в лучшем случае – недоумение. Неужели беременность – самая что ни на есть естественная! – все же произошла? Да не то что произошла, уже к завершению близится. Пройдет три месяца, и мечта последних лет сбудется?! Она станет мамой?!

«Просто чудо! Фантастика! Я обязательно упомяну ваш случай в своей докторской!» – соловьем разливается доктор Милена.

Пытливо вглядывается, ждет ответных восторгов… Но только Бородулина никак не могла себя заставить улыбнуться в ответ. И оформлять детскую комнату – хотя дни летели! – даже не начала. И пеленки с пинетками не закупала. А уж о том, чтоб передавать дела или как минимум искать толкового заместителя, – ей и подумать было тошно…

Слишком внезапно у нее случилось интересное положение. Слишком поздно она о нем узнала – плод уже больше килограмма весит, шевелит ручками-ножками. И совсем не хочется ей – да еще настолько внезапно! – превращаться из гламурной, успешной деловой женщины в суматошно-бестолковую мамашу с коляской.

И еще один повод есть для беспокойства: она ж всю беременность вела себя кое-как. И помыслить ведь не могла, что ждет ребенка! Врачи сами виноваты: в течение многих лет внушали, что с ее кучей диагнозов интересное положение невозможно, поэтому и предохраняться смысла не имеет. Да у нее к тому же и критические дни все эти месяцы исправно приходили. Ну да – какие-то странные. Изредка. Совсем по чуть-чуть. Но Вера расстройство цикла беспечно списывала на какую-нибудь очередную болячку и к врачу идти даже не думала.

Милена по этому поводу теперь рвет и мечет:

– Раз были кровотечения! Это фактически постоянная угроза выкидыша! Надо было соблюдать постельный режим, ставить капельницы, пить препараты кровоостанавливающие! А вы – все время на ногах. Нервничали. Младенец, конечно, испытывал гипоксию… Плохо. Очень плохо.

– Так, может, он вообще уродом родится? – чрезвычайно перепугалась Вера.

– Что ж, будем проводить все необходимые скриннинги. Те, что еще возможны на вашем сроке, – вздохнула доктор.

– Но я ведь и алкоголь пила, – продолжала волноваться Бородулина. – И снотворное иногда. Работа-то нервная. Может быть… лучше прервать беременность? Ну, в смысле: преждевременные роды вызвать?

– Да что же вы такое говорите?! – всплеснула руками Милена Михайловна. – Прервать?! Убить ребеночка? После того как вы столько лет боролись за право стать мамой?! Нет, нет, даже не думайте об этом. Будем надеяться, что Бог – после всего, что вам пришлось вынести, – охранит вас и вашего малыша. Просите его об этом.

Однако сама Вера не сомневалась: вряд ли Бог что-то выполнит для нее, сколь бы горячо она прощения у него ни вымаливала.

«Вот кошмар будет, если рожу какого-нибудь недоразвитого. Да еще без мужа. К тому же денег у меня много только по меркам какой-нибудь учительницы из Зауралья. А по московским стандартам – я даже на крепкий средний класс не тяну», – растравляла себя Бородулина.

Можно, конечно, прижать к ногтю отца ребенка…

Кто им был – она не сомневалась. Юный симпатяга и бывший ученик Аллы Кузовлевой – Кирилл Бодрых.

Вере ни капли не было стыдно за ту странную, лихорадочную ночь, когда она подсыпала транквилизатор молодому теннисисту, а после того, как парень впал в беспамятство – банально взяла его. Пусть он ничего и не соображал, но тело у него оказалось что надо. Молодое, сильное, накачанное. И достоинство – в полной боевой готовности, хоть сейчас в порнофильм.

Удовольствие урвала, а заодно Алке – которой вечно все самое лучшее достается! – получилось досадить.

Может, пойти в своей мести до конца? Каково будет заклятой подруге, когда выяснится, что ее безответно влюбленный имеет ребенка на стороне? Да еще от Веры Бородулиной?

Она, конечно, ни на секунду не собиралась Кирилла на себе женить. Зачем ей нужен бестолковый, зеленый пацан? Иное дело – наложить лапу на его денежки.

Навела справки, выяснила: карьера молодого теннисиста в последний год действительно идет в гору. В месяц стал зарабатывать до десяти тысяч долларов чистыми. По меркам провинции (откуда он там, из Калядина?) – опять же, огромные деньги. Однако нужны ли Вере его алименты – в размере, как положено по закону, четверти ежемесячных доходов? Ну, станет ей Кирюша платить две с половиной штуки «зеленых»? Но ведь, наверняка, – если его признают отцом! – начнет соваться с различными советами по воспитанию ребенка. Будет лезть в ее жизнь. К тому же теннисная фортуна переменчива. Вдруг получит Бодрых – в любой момент может случиться! – серьезную травму. И все. Доходы мигом упадут до нуля. А отцом он уже навсегда останется! И продолжит ей докучать…

Нет уж, решила Вера, куда разумнее пока что секрет попридержать. Ну и пусть в свидетельстве о рождении у ребенка будет прочерк. Зато всегда останется возможность для маневра. Допустим, найти младенцу другого – более выгодного отца. Или подождать, когда Кирилл (если ему повезет!) станет мегазвездой. С совсем иным уровнем доходов. Вот тогда и предъявим господину Бодрых внебрачного ребеночка. Стребуем или огромные алименты, или не менее впечатляющие отступные. К тому же какой будет пиар!

Вера аж облизнулась.

Дай Галине Кругловой волю – она бы вообще из дома не выползала. Особенно сейчас. Митенькины одноклассники выросли, превратились в симпатичных парней, здороваются всегда вежливо, а она еле сдерживается, чтоб не заплакать. Один из приятелей сына вообще женился, выгуливает младенчика. Однажды решил похвастаться, извлек трогательного бутуза из коляски, сообщил рост и вес. Галина изо всех сил старалась светски улыбаться в ответ, хотя душу в клочья раздирало. Ей-то внуков уже не увидать. Никогда.

И с каждом годом становилось все тоскливее. Да еще народ лучше жить, что ли, стал, рожают одного за одним. На детской площадке столпотворение, и вообще, куда ни взгляни, обязательно натолкнешься на малыша, сравнишь его с Митенькой, расстроишься. Хоть даже за хлебом не выходи.

Галя и старалась обходиться не портившимися продуктами из Вериных подношений. Опять же, экономия. Пенсия у нее несерьезная, а Митина могилка должна выглядеть самой холеной и аккуратной на всем кладбище.

…Сейчас тоже вышла в магазин не для себя – для сына. Приснился ей накануне Митенька – каким ушел от нее, одиннадцатилетним мальчишкой. Грустный, бледненький, щечки худые. «Сыночка, плохо тебе?» – всполошилась она. «Нет, мам, нормально, – серьезно откликнулся мальчик. – Просто скучаю. По тебе, по дому, по друзьям. А еще пирожков хочется с корицей, как ты делала».

И растаяло видение. А Галина, проснувшись, даже завтракать не стала. Отыскала в выцветшем блокнотике давно забытый рецепт, составила список продуктов – и помчалась в магазин. Она сегодня же испечет Митино любимое лакомство и отвезет ему на могилку.

Шла Галина, чтоб никого вокруг не видеть, очень быстро, опустив глаза долу. Полностью не абстрагируешься, но хотя бы многочисленные детские площадки на пути к продуктовому в поле зрения не попадают. Ночью прошел дождь, она ловко маневрировала между лужами… но вдруг взгляд споткнулся о неправильное. Человек. Мужчина, одетый с виду прилично, лежит прямо в грязи. На животе, уткнув лицо в ладони.