Здесь обитают призраки - Бойн Джон - Страница 9

Мысленно я себе рисовала большой дом со множеством комнат, отчасти даже дворец, со спиральной подъездной дорожкой и лужайками до самого горизонта. Вероятно, картины эти порождены были тем обстоятельством, что хозяин носил фамилию Беннет, а это приводило на ум юную даму, о коей повествовалось в «Гордости и предубеждении». Ее история обрела завершение в удивительном особняке Пемберли, жилище мистера Дарси. Может, удача выпала и этим Беннетам? Хотя, разумеется, Элизабет и ее сестры обитали в вымышленном мире, а дом, куда направлялась я, располагался в мире подлинном. И все же, погладив рукою плотную обивку, я мельком подумала, что семейство, вероятно, по меньшей мере обеспеченное, а значит, Годлин будет необычаен.

– Мистер Беннет, – сказала я, снова подавшись вперед и отерев морось с лица. – Он, вероятно, предприниматель?

– Кто? – переспросил Хеклинг, цепко держа вожжи, пристально вглядываясь в сумеречную дорогу.

– Мистер Беннет, – повторила я. – Мой новый хозяин. Чем он занимается? Предприниматель? Или?.. – Я задумалась, кем бы еще он мог оказаться. (Едва ли я понимала, что такое «предприниматель»; я знала только, что великое множество мужчин характеризуют себя подобным образом, не имея способности или желания объясниться сколько-нибудь доходчивее.) – Или ваш член парламента? Насколько мне известно, немало богатых домов отправляют главу семейства в парламент.

Хеклинг удостоил меня поворотом головы и раздраженным взглядом. Сказать по чести, взирал он на меня, будто на собаку, что путается под ногами, добивается внимания, тявкает и цапает его лапой, в то время как ему, Хеклингу, охота лишь поразмыслить в тишине и покое. Иной на моем месте отвернулся бы, но я не отвела глаз; этот человек меня не запугает.

В конце концов, я буду гувернанткой, а он всего-навсего прислуга.

– Это кто еще? – помолчав, презрительно осведомился он.

– Кто еще кто? – отвечала я, затем досадливо встряхнула головою – как быстро я переняла у него эту норфолкскую манеру. – О ком вы спрашиваете «это кто еще»?

– Вы сказали про мистера Беннета. Не знаю я никакого мистера Беннета.

Я рассмеялась. Это что, шутка? Он и прочие слуги сговорились подпортить жизнь новой гувернантке? Жестоко и злонамеренно, если дело обстоит так, и я не желала иметь к этому касательства. Уча маленьких девочек, я узнала, что стоит мельком явить слабость – и ты пропала навеки. Я сделана из другого теста и была полна решимости это доказать.

– Полноте, мистер Хеклинг, – промолвила я, слегка усмехнувшись и подпустив в голос беспечности. – Разумеется, вы его знаете. Он же вас за мною прислал.

– Меня за вами прислали, – не стал спорить Хеклинг. – Но никакой не мистер Беннет.

Внезапный порыв ветра понудил меня забиться поглубже в угол, дождь осыпал крупными каплями, и я пожалела, что Хеклинг не прибыл в крытом экипаже вместо открытой коляски. (Неразумная девчонка! Я все еще грезила о Пемберли. Мысленно мне являлся целый каретный сарай Годлин-холла – каждый день новый экипаж.)

– Значит, вас прислала экономка? – спросила я.

– Мистер Рейзен меня прислал, – отвечал он. – Ну, мистер Рейзен и мисс Беннет. Они оба, должно статься.

– И кто же такой этот мистер Рейзен?

Хеклинг почесал подбородок; надвигалась ночь, и в лунном свете его темная щетина поседела.

– Стряпчий он.

– Стряпчий?

– А то.

Я поразмыслила.

– Чей стряпчий?

– Годлинский стряпчий.

Некоторое время я молчала, складывая и обдумывая эти сведения.

– Мистер Рейзен – семейный поверенный, – промолвила я в основном сама для себя. – Он велел вам встретить меня на станции. А кто такая тогда мисс Беннет? Сестра хозяина, вероятно?

– Какого хозяина? – переспросил Хеклинг, и я решила, что с меня довольно.

– Хозяина Годлин-холла, – со вздохом пояснила я.

Хеклинг рассмеялся, затем словно бы прикусил язык.

– Нету в Годлине хозяина, – наконец сказал он. – Давненько уж. Хозяйка-то об этом небось похлопотала.

– Нет хозяина? – Это что еще за вздорный розыгрыш? – Не может такого быть. Наверняка есть. Кто такая мисс Беннет, если не родственница хозяина? В конце концов, она меня наняла. Я полагала, она глава семьи, а теперь вы утверждаете, что ничего подобного.

– Мисс Беннет у нас гувернаной была, – отвечал он. – Вот как вы. Не боле того и не мене.

– Но это же нелепица. Зачем гувернантке давать объявление о поиске другой гувернантки? Это решительно вне ее компетенции.

– Так она ж убыла, – объяснил Хеклинг. – Токмо никак не убудешь, пока нету замены. Я ее на станцию отвез, она вышла, сказала ждать, мол, вы скоро придете, а вы и пришли. Заместо нее. Винни и десяти минуток не передохнула.

Я сидела, раскрыв рот, не зная, как все это понимать. Какой-то абсурд. По словам этого человека, этого кучера, в Годлин-холле нет хозяина, моя предшественница поместила объявление, а узнав, что я прибываю, сочла уместным безотлагательно отбыть. Что все это значит? Вероятно, решила я, возчик этот безумен, или пьян, или пьян и безумен; я более не стану вести с ним бесед, а попросту устроюсь поудобнее, поразмыслю и подожду до прибытия, а тогда все несомненно разъяснится.

И тут я вспомнила. «ХБ». Женщина, что столкнулась со мною подле лондонского поезда. По видимости, это была она. X Беннет. Она взглянула на меня и как будто узнала. Вероятно, выглядывала молодую женщину, по описанию похожую на меня, удостоверилась, что я приехала, и затем бежала. Но отчего так? Сколь поразительное поведение. Весьма непостижимо.

Глава шестая

Должно быть, вскорости я задремала, ибо мне привиделся неуютный прерывистый сон. Грезилось мне, будто я снова в школе – не совсем в Святой Елизавете, хотя сходство имелось, – и миссис Фарнсуорт говорит с моими девочками, а папенька за последней партой беседует с женщиной, в каковой я опознала мисс Беннет, хотя обликом своим она ничуть не напоминала женщину с перрона. Та была коренастой и рыжеволосой, эта же – смуглой средиземноморской красавицей. Никто не заговорил со мною – меня будто и не видели, – а затем все помутнело, погрузилось в причудливую парадоксию, как бывает во сне, но, вероятно, проспала я довольно долго, ибо, когда очнулась, вокруг уже сгустился мрак, спустилась ночь и мы сворачивали на узкую дорожку, наконец выведшую нас к громадным чугунным воротам.

– Там подале Годлин-холл, – сообщил Хеклинг, придержав лошадь и ткнув пальцем куда-то вдаль, хотя разглядеть что бы то ни было во тьме ночной не представлялось возможным. Я выпрямилась и разгладила юбку под пледом; во рту было сухо и затхло, веки отяжелели. Я несколько вымокла под дождем и сожалела, что впервые предстану перед неведомым своим нанимателям в столь неопрятном виде. Я никогда не отличалась миловидностью, но обыкновенно старалась извлечь из своей внешности все возможное; увы, тщание мое пошло прахом. Я понадеялась, что меня вскоре по прибытии отпустят и тогда я слегка подправлю нанесенный моему облику урон.

Я не зря воображала длинную подъездную дорожку, и дом открылся нашим взорам лишь спустя несколько минут. То был величественный загородный особняк, хотя до Пемберли ему оказалось далеко. Был он высок и основателен, не лишен барочных изысков, два крыла раскинулись по обе стороны внушительного портика; вероятно, догадалась я, выстроили его в семнадцатом столетии, после Реставрации, когда архитектура поддалась влиянию европейской моды. Я размышляла, сколько в этом доме спален – вероятно, по меньшей мере дюжина, и по сей ли день используется бальная зала, без которой ни один подобный особняк не обходится. Я отнюдь не была привычна к подобной обстановке и с немалым волнением предвкушала, как буду жить здесь. Но и нечто пугающее было в этом доме, некий мрак, – надо думать, его рассеет завтрашнее утро. И все же, пока я разглядывала свое новое обиталище, меня странным манером подмывало велеть Хеклингу развернуть коляску и отвезти меня обратно в Норвич; там я посижу на вокзале Торп до восхода солнца, а затем возвращусь в Лондон, блистательно оплошав.