Дьявол в синем - Мосли Уолтер - Страница 23

На следующий день я совершил обход баров, куда Фрэнк сбывал краденое виски, и игорных притонов, которые он часто посещал. Я нигде не называл его имя. Как все гангстеры, Фрэнк был очень осторожен и, когда узнавал, что им интересуются, начинал нервничать. А если Фрэнк занервничает, может убить меня прежде, чем я доберусь до него. Эти два решающих дня сделали из меня сыщика.

Я тайно ликовал, когда входил в бар и заказывал пиво за счет человека, оплатившего мои поиски. Спрашивал у бармена, как его зовут, болтал с ним о пустяках, но на самом деле даже дружеская болтовня была моей работой. Никто не знал, чего я добиваюсь, и это делало меня как бы невидимкой. Людям казалось, что я весь перед ними как на ладони, на самом деле они видели лишь мою оболочку.

Я никогда не уставал и не терял надежды. В эти дни я не боялся даже Де-Витта Олбрайта. Хотя глупо было чувствовать себя в безопасности при его безумной страсти к насилию.

Глава 19

Зеппо, как всегда, торчал на углу Сорок девятой и Мак-Кинли. Он был наполовину негр, наполовину итальянец и страдал то ли паркинсонизмом, то ли еще какой-то подобной болезнью. Обычно он стоял, корчась, трясясь и дергаясь, словно ясновидящий, на которого снизошло озарение.

Парикмахер Эрнест разрешал Зеппо просить милостыню возле своего заведения, зная, что ребятишки со всей округи не посмеют приставать к несчастному у него на глазах.

– Привет, Зеппо! Как идут дела? – спросил я.

– Просто замечательно. – Зеппо заикался, и эти слова дались ему с большим трудом. Иногда он говорил не запинаясь, но временами был не в состоянии договорить фразу до конца.

– Славный день, правда?

– Д-д-д-а, с-с-с-лавный д-д-д-ень, – с трудом исторгал он, выставив перед собой руки со скрюченными, словно когти, пальцами.

– Очень хорошо, – согласился я и вошел в парикмахерскую.

– Привет, Изи. – Эрнест сложил газету и встал с кресла. Я уселся на его место, и хрустящая белая простыня окутала меня, превратив в подобие цветка.

– Раньше ты всегда заходил ко мне по четвергам, Изи.

– Времена меняются, Эрнест. А вместе с ними меняются и наши привычки.

– Господи, пошли мне эту семерку! – завопил кто-то из дальнего угла парикмахерской. У Эрнеста всегда играли на деньги. За третьим парикмахерским креслом на полу расположилась целая компания.

– Значит, сегодня ты взглянул в зеркало и решил, что пора подстричься, а? – спросил он меня.

– Зарос, как гризли.

Эрнест засмеялся и пару раз прикоснулся ножницами к моим волосам.

У Эрнеста в салоне всегда звучала итальянская опера. По его словам, эта музыка якобы нравилась Зеппо. Но Зеппо не мог слышать музыку с улицы, а Эрнест стриг его у себя бесплатно только раз в месяц.

В детстве Эрнесту здорово доставалось от отца, горького пьяницы, который постоянно избивал до полусмерти и его и мать. Поэтому Эрнест не выносил пьяниц. А Зеппо был пьяницей. Наверное, его дерганье становилось не таким невыносимым, когда он получал свою порцию дешевого виски. Попрошайничал он только для того, чтобы насобирать на банку бобов и полпинты шотландского виски. И тогда Зеппо напивался. Эрнест не пускал его к себе, потому что Зеппо всегда был либо пьян в доску, либо близок к этому состоянию. Как-то раз я спросил, почему он позволяет Зеппо торчать перед его заведением, если он так ненавидит пьяниц. И вот что он мне ответил: "Бог однажды может спросить меня, почему я не заботился о своем младшем брате".

Мы наслаждались легким ветерком, игроки бросали кости, а Зеппо вертелся и дергался за окном. В салоне Эрнеста чуть слышно звучал "Дон Карлос". Я хотел бы разузнать, где сейчас может находиться Фрэнк Грин, но эта тема должна была возникнуть сама собой в обычном разговоре. Большинство парикмахеров в курсе всех важных событий в округе. Вот почему я пришел подстричься.

Эрнест взбивал кисточкой горячую пену у меня на подбородке, когда на пороге появился Джексон Блю.

– Привет, Эрнест, Изи! – сказал он.

– Привет, – отозвался я.

– Здесь Ленни, – предупредил Эрнест.

Я взглянул на Ленни. Толстяк обрядился как садовник, а на голову нахлобучил белую шапку маляра. Он грыз окурок сигары и искоса поглядывал на Джексона Блю.

– Скажи этому тощему подонку, чтобы он убирался, Эрни. Я убью этого ублюдка. И не шучу, – предупредил Ленни.

– Он тебя не задевает, Ленни. Занимайся своей игрой или убирайся.

У парикмахеров всегда под рукой дюжина опасных бритв, которые они без колебаний готовы пустить в дело, если потребуется поддержать порядок в заведении.

– Что это нашло на Ленни? – удивился я.

– Он просто дурак, – ответил Эрнест. – И Джексону здесь делать нечего.

– Что случилось?

Джексон был маленький человечек с такой черной кожей, что при ярком освещении она отливала синевой. Он съежился и скосил глаза на дверь.

– Подружка Ленни – знаешь Эльбу? – снова ушла от него, – сообщил Эрнест.

– Да? – Я соображал, как перевести разговор на Фрэнка Грина.

– И она закрутила с Джексоном. Просто чтобы досадить Ленни.

Джексон понуро уставился в пол. Синий костюм в полоску висел на нем как на вешалке, голову венчала фетровая шляпа с узкими полями.

– Да что ты?

– Представь себе, Изи. Джексон совсем голову потерял из-за этой бабы.

Джексон насупился:

– Я с ней не путался. Она просто наплела ему про меня.

– Как же, мой сводный брат тоже врет! – Ленни вдруг очутился рядом с нами. Это напоминало комическую сцену из какого-то фильма. Джексон выглядел запуганной дворнягой, а Ленни, со свисающим жирным животом, – бульдогом, готовым вцепиться ей в горло.

– Назад! – завопил Эрнест, вклиниваясь между ними. – Я не позволю устраивать драки у меня в салоне.

– Этот тощий пьянчужка ответит мне за Эльбу, Эрни.

– Но только не здесь. Клянусь, прежде чем ты прикоснешься к Джексону, тебе придется иметь дело со мной. Ты знаешь, он этого не стоит.

И тут я вспомнил, как Джексон время от времени зарабатывает деньги.

Ленни двинулся было на Джексона, но маленький человечек спрятался за спину парикмахера, и Эрнест стоял как скала.

– Вернись к игре, пока цел. – И он вынул опасную бритву из кармана своего синего халата.

– И ты угрожаешь мне, Эрни! Я не сажусь гадить у чужого порога. – Ленни вертел головой, пытаясь разглядеть Джексона за спиной парикмахера.

Мне надоело сидеть между ними, я развязал узел на простыне и вытер мыльную пену на шее.

– Видишь, Ленни. Ты, братец, беспокоишь моего клиента. – Эрнест ткнул своим толстым, как железнодорожная шпала, пальцем Ленни в пузо. – Либо ты вернешься к игре, либо я попорчу тебе шкуру. Без вранья.

Все знали, что с Эрнестом шутки плохи. Только крутой парень мог содержать парикмахерскую, потому что для определенной части общества парикмахерская служила деловым центром, своеобразным общественным клубом. А любому общественному клубу для нормальной деятельности нужен порядок.

Ленни втянул подбородок, подвигал плечами туда и сюда и попятился. Я вылез из кресла и выложил на столик пять десятицентовиков.

– Ну, я пошел, Эрни, – помахал я ему.

Эрни кивнул, но он был слишком занят с Ленни, чтобы его хватило еще и на меня.

– Почему бы нам не отчалить? – предложил я съежившемуся Джексону.

Нервничая, он всегда держался за свою мужскую деталь. Так было и на сей раз.

– Конечно, Изи. Надеюсь, Эрни с ним справится.

Мы свернули за первый же угол и, пройдя полквартала, вышли в переулок. Должно быть, боевой пыл Ленни уже остыл, и он не преследовал нас. Мы шли по Мерривезер-Лейн, когда кто-то окликнул: "Блю!" Это был Зеппо. Он ковылял за нами, словно на ходулях. На каждом шагу раскачивался, рискуя упасть, но всякий раз чудом восстанавливал равновесие.

– Привет, Зепп, – нехотя остановился Джексон. Он смотрел через плечо Зеппо, не идет ли Ленни.