Дьявол в синем - Мосли Уолтер - Страница 16

– Где вы сейчас? – вздохнул я.

– У себя, на Динкер-стрит, 3451, это дом на двоих. Моя квартира под номером 1.

– Это не адрес Фрэнка?

– Я живу отдельно. Мы не любовники.

– Я мог бы привезти вам денег и посадить в такси на Главной. И это все.

– О да, да. Это было бы прекрасно.

Глава 13

В четыре часа утра Лос-Анджелес спит. На Динкер-стрит не видно было даже собаки, роющейся в помойке. При свете фонарей на темных тихих газонах то там, то здесь взгляд привлекали белые венчики застывших в неподвижности цветов.

Девушка жила в одноэтажном двухквартирном доме. Подъезд на ее половине был освещен. Прежде чем выйти из машины, я закурил. Дом выглядел вполне мирно. В переднем дворике росла толстая пальма. На газоне, обнесенном декоративным забором, не валялись трупы, у подъезда не дежурили мрачные незнакомцы, вооруженные ножами. И все же мне надо было последовать тогда совету Оделла и покинуть Калифорнию навсегда.

Она встретила меня на пороге:

– Мистер Роулинз?

– Зовите меня просто Изи.

– Так вас называла Коретта. Да?

– Да.

– А меня зовут Дафна. Пожалуйста, заходите.

Эта половина дома, предназначавшаяся для одной семьи, впоследствии была разгорожена пополам. Возможно, она досталась по наследству брату и сестре, они не поладили и превратили его в двухквартирный.

Дафна провела меня в половинную гостиную, где пол устилал коричневый ковер; диван, стул и стены тоже были коричневыми. Рядом с коричневыми занавесками, закрывавшими всю стену, стоял горшок с буйно разросшимся папоротником. Только кофейный столик со стеклянной крышкой был не коричневым, а позолоченным.

– Хотите выпить, мистер Роулинз? – На ней было простенькое голубое платье. Такие платья носили французские девушки, когда в бытность мою американским солдатом я оказался в Париже. Маленькая керамическая брошь на ее груди служила единственным украшением.

– Нет, спасибо.

Ее лицо было прекрасно. Гораздо красивее, чем на фото. Каштановые волнистые волосы, настолько светлые, что издалека можно было принять ее за блондинку, а глаза казались то зелеными, то синими, в зависимости от освещения. Широкие скулы не придавали ей сурового вида. Глаза, поставленные чуть-чуть ближе к переносице, чем у большинства людей, придавали ей беззащитный вид, и у меня возникло желание заключить ее в объятия и оградить от всех зол.

Несколько минут мы молча разглядывали друг друга.

– Вы не голодны?

– Нет, спасибо. – До меня вдруг дошло, что мы говорим шепотом. – Здесь есть кто-нибудь еще?

– Нет, – прошептала она и придвинулась ко мне так близко, что я ощутил аромат мыла "Айвори". – Я живу одна, – сообщила она.

Затем она протянула тонкую изящную руку и прикоснулась к моему лицу:

– Вы подрались?

– Что?

– У вас на лице ссадины.

– Пустяки.

Она не убрала руки.

– Я могла бы промыть ваши ранки.

Сознавая, что совершаю глупость, я тоже коснулся ее лица.

– Все о'кей, я привез вам двадцать пять долларов.

Она улыбнулась, как ребенок. Только ребенок может быть таким счастливым.

– Спасибо, – поблагодарила она, повернулась и села на коричневый стул, сложив руки на коленях. Кивком предложила и мне сесть. Я опустился на диван.

– Возьмите деньги. – Я сунул руку в карман, но она жестом остановила меня.

– Не могли бы вы отвезти меня к нему? Я совсем одна, вы это понимаете? Вы посидите в машине. Это недолго, всего минут пять.

– Но послушайте, душенька, я ведь совсем вас не знаю...

– Мне нужна помощь. – Она взглянула на свои сплетенные пальцы и добавила: – Вы не хотите, чтобы вас беспокоила полиция. Так же, как и я...

Это я уже слышал.

– Почему бы вам просто не взять такси?

– Я боюсь.

– Но почему вы доверяете мне?

– У меня нет выбора. Я здесь чужая, а мой друг пропал. Когда Коретта сказала, что вы меня ищете, я спросила: может быть, он плохой человек? А она ответила: нет, он хороший человек, и добавила, что вам можно доверять.

– Я вижу вас впервые, – сказал я. – И это все. Вышибала из забегаловки Джона очень даже рекомендовал на вас посмотреть.

Она улыбнулась:

– Вы поможете мне, да?

Время, когда я мог ответить "нет", прошло. Если я собирался сказать "нет", это следовало сказать Олбрайту или даже Коретте. Но все же я не мог не задать один вопрос:

– Как вы узнали номер моего телефона?

Дафна опустила глаза. Прошло секунды три, достаточно для того, чтобы сочинить приемлемую ложь.

– Прежде чем я дала Коретте деньги, я попросила у нее ваш номер. Мне хотелось позвонить вам и узнать, зачем вы меня разыскиваете.

Она казалась совсем девочкой, больше двадцати двух ей нельзя было дать.

– Где живет ваш приятель?

– На одной из улиц над Голливудом, Лоурел-Кэньон-Роуд.

– Вы знаете, как туда ехать?

Она энергично закивала и вскочила со стула:

– Только я захвачу одну вещь.

Она выскочила из комнаты в неосвещенную переднюю и вскоре вернулась со старым, потрепанным чемоданом.

– Это чемодан моего друга, Ричарда, – сказала она со смущенной улыбкой.

Я проехал через весь город до Ла-Бреа, затем направился на север в сторону Голливуда. Узкая дорога, петляющая вдоль каньона, была совершенно пуста. Нам ни разу не встретилась даже полицейская машина. Это меня вполне устраивало, потому что полицейские, если видят в одной машине цветного мужчину и белую женщину, рассуждают как белые рабовладельцы. При каждом повороте дороги перед нашими глазами на миг возникало видение ночного Лос-Анджелеса. Даже отсюда город, яркий, светящийся и живой, являл собой море света. Мне стоило раз взглянуть на него, чтобы ощутить в себе силу.

– Следующий дом, Изи. Там, где навес для автомобиля.

Это был еще один маленький домик. По сравнению с особняками, которые мы видели по дороге, он выглядел флигелем для прислуги. Убогий домишко с двумя окнами и распахнутой входной дверью.

– Ваш приятель всегда оставляет дверь открытой? – спросил я.

– Я не знаю.

Когда мы припарковались, я вышел вместе с ней.

– Я только на минуту. – Она погладила мою руку.

– Может быть, мне лучше пойти вместе с вами?

– Нет, – возразила она с твердостью, которой я до того в ней не замечал.

– Послушайте, сейчас поздняя ночь, безлюдный район большого города. Дверь открыта, значит, тут что-то не так. Если я влипну еще в какую-нибудь историю, полиция уже не выпустит меня из своих когтей.

– Хорошо, – согласилась она. – Но только на минутку, убедиться, что все в порядке. Потом вы вернетесь к машине.

Я закрыл входную дверь и только после этого повернул выключатель.

– Ричард! – крикнула Дафна.

Домик был задуман как хижина в горах. Входная дверь вела в большую комнату, служившую одновременно гостиной, столовой и кухней, отделенной от столовой длинной стойкой. В дальнем левом углу стояли деревянная кушетка, покрытая мексиканским ковром, и металлический стул с двумя подушками. В стеклянной стене напротив входной двери отражалась комната, Дафна, я и мигающие огни далекого города. Слева виднелась дверь.

– Это его спальня, – кивнула она.

Убранство спальни было под стать всему остальному в этом доме. Деревянный пол, окно во всю стену, широченная кровать. А на ней – мертвец.

На нем был все тот же синий костюм. Он лежал поперек кровати с распростертыми, как у Христа, руками, только пальцы скрючены, а не расслаблены, как на распятии моей матери. Он не назвал меня "цветной брат мой", но я узнал пьяного белого парня, которого встретил возле забегаловки Джона.

Дафна судорожно втянула в себя воздух и уцепилась за мою руку:

– Это Ричард.

В его груди торчал погруженный по самую рукоятку мясницкий нож. Он упал навзничь на кипу одеял, и кровь залила его шею и лицо. Широко раскрытые глаза окаймляла полоса застывшей темной крови. Меня замутило. С трудом справившись с приступом тошноты, я опустился на колени перед мертвым, как священник, благословляющий покойника, привезенного к нему скорбящими родственниками. Я не знал ни его имени, ни того, что он натворил, я знал только одно – он мертв.