Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим - Страница 58

Теоретики сетей и центрографические теории еще раз привлекают внимание к нескольким важным фактам: пространство по самой своей природе чрезвычайно полицентрично; тщетно было бы искать один монолитный центр, геометрический, динамический или военный; даже в чрезвычайно сверхцентрализованных странах существует множество центров, и мы можем идентифицировать во всяком случае несколько возможных вариантов, наиболее релевантных для решения конкретных задач. Например, американский урбанолог Закари Нил показывает специфичность и различия между центральностью и властью, двумя концепциями, которые часто кажутся синонимичными или даже тождественными, вводя специфические мерки центральности (Neal, 2011).

К теориям сетевых взаимодействий тесно примыкают теории городских сетей и иерархий. Параметры, учитываемые теорией городских сетей, – это, прежде всего, взаимодействие между рыночными и политическими сетями и узлами в процессе построения государства, соотношение экономических и политических факторов в урбанистической системе.

В теориях динамических систем, которые широко используются в управленческой практике, акцентируется внимание на системе каузальных связей и взаимозависимостях в системах, в качестве которых могут выступать государство, бизнес или урбанистическая иерархия. В русле проблемы переноса столиц ученые прослеживают, какие последствия могут повлечь за собой такие решения и какие вспомогательные стратегии необходимо использовать для успешного осуществления таких проектов. Они, в частности, строят схемы, в которых рассматриваются различные сценарии развития урбанистической динамики в новых условиях, потенциальные изменения в субсистемах, последовательность переноса в новую столицу различных функций и последствия различных фаз процесса для региональных экономик (Вае, 2004; Lee, Choi, Park: 2005).

В центре внимания таких подходов – возможности предусмотреть различные отдаленные последствия принятых экономических и политических решений, а также идентификация наиболее важных звеньев и элементов цепи. Эти схемы позволяют более эффективно планировать проекты переноса столицы, а также позволяют прогнозировать различные побочные процессы, такие, например, как динамика роста новой столицы, достижение ею зрелости или экономической самодостаточности, демографические процессы в старой столице. Они также помогают идентифицировать цепи обратной связи (feedbackloops), что особенно важно при анализе и моделировании нелинейных процессов. Практикующие эти подходы исходят из предположения о наличии замкнутых связей между элементами системы, которые взаимосвязаны и воспроизводят ее нежелательные черты (например, гиперцентрализацию).

Примером системно-динамического подхода может служить анализ переноса столицы из Сеула, который был предложен, в частности, междисциплинарной группой корейских ученых (Lee, Choi, Park, 2005: 69–85). Они, в частности, указывают на замкнутость и тенденцию к самоувековечиванию в сверхцентрализованной системе; один из их выводов состоит в необходимости использования вспомогательных стратегий деконцентрации для успешного переноса столицы.

Геополитики привлекают внимание к тому факту, что ориентации разных культурно-политических систем в пространстве могут быть принципиально различными в зависимости от различных параметров их военных, имперских и торговых стратегий. Примером такого рода могут служить речные, морские, океанические цивилизации в описании Льва Мечникова (Мечников, 1995). Кроме того, геополитики выделяют ключевые точки пространства, далеко не всегда совпадающие с геометрическим центром, что с их точки зрения принципиально важно в формировании стратегий строительства империй и выборе места расположения столицы.

Геополитический анализ распадается на собственно военный анализ, который концентрируется на военных стратегиях, вытекающих из географического положения территорий и особенностей ландшафта (Lohausen, 1992), и на макрогео-пространственный анализ, который часто описывается в чисто естественно-научных терминах. Так, например, в одной из статей Ольги Тыняновой, главного редактора журнала «Пространство и время», речь идет о благоприятных и неблагоприятных «направлениях переноса социальной энергии». Успешность такого переноса, который воплощается в военных экспансиях, практиках культурных слияний и взаимодействий и в переносах столиц, зависит от совпадения этого направления с «основными силовыми линиями (мирового хода времени, переноса солнечной энергии, электромагнитного и гравитационного поля)». «Энергетически выгодными направлениями» считаются движение с востока на запад, а также движение с севера на юг. Хотя Тынянова специально не тематизирует проблему переноса столиц и не применяется к обсуждению специфических российский столичных проблем, ее рассуждения подразумевают, что перемещение столицы и людей (частный случай переноса социальной энергии) с запада на восток (вспять движению мирового времени) редко заканчивается успешно, чему приводится множество исторических примеров и аналогий (Тынянова, 2011).

Географическая теория «полюсов роста» была предложена в 1949 году французским географом Франсуа Перру (1903–1987). Эта теория, объясняя неравномерность экономического развития территорий, выделяет пропульсивные отрасли экономики, которые могут стимулировать развитие прилегающих территорий. Теория полюсов роста стала одной из наиболее заметных и важных стратегий развития территориальной структуры как в развитых, так и в развивающихся странах.

Хотя теория полюсов роста разрабатывалась первоначально как чисто экономическая теория, направленная на поиски индустрий и отраслей хозяйства, которые могли бы стать моторами развития конкретных регионов, она была также тесно связана со столичными городами или возможностями создания контрмагнитов для развития территории. Во многих проектах, которые мы уже обсудили, в качестве «точек роста» рассматривались авангардные столицы, то есть новые города в неразвитой части страны. Предполагалось, что эти «заброшенные вперед» (forward thrust capitals) столицы должны стать магнитом для мигрантов из центра страны и моторами экономического роста для прилегающих к ним территорий. Предполагалось, что таким образом можно разгрузить центр и отвлечь ресурсы в отдаленные районы государства.

Классическим примером «полюсов роста» являются новые столицы многих африканских стран, возводящиеся для привлечения инвестиций и экономического развития слабо освоенных центральных районов (Potts, 1985). Ожидалось, что правительства в таких странах станут ядром роста в качестве производителей «публичных благ» и своего рода пропульсивных индустрий, которые распространят циклы инноваций вглубь территорий. В Нигерии, как и во многих африканских странах, перенос столицы описывался непосредственно как применение теории полюсов роста. При этом столица часто служила полюсом роста первого порядка и ее перенос был частью планирования регионального развития стран.

Интересно отметить, что теория полюсов роста связана со столичной проблематикой не только через стратегии развивающихся стран, но и по истории своего возникновения. Непосредственным предшественником Перру, заложившим основы теории полюсов роста, был английский экономист Уильям Петти (1623–1687). Лондон XVII века казался ему примером урбанистического мотора экономического роста и основой богатства английской нации.

Теорию Перру можно интерпретировать также и как ответ на нашумевшую книгу французского географа Жана-Франсуа Гравьера «Париж и французская пустыня», о которой мы уже говорили в связи с идеями о возможном переносе столицы Франции в 1960-е годы и которая вышла за два года до публикации теории Перру (Gravier, 1947). Перру считал взаимоотношения Парижа и провинции негативным примером поляризации, когда привлекательность Парижа оказывается настолько велика, что всякое развитие за его пределами становится невозможным. Однако Перру считал, что поляризация бывает не только негативной, как в парижском примере Гавьера, но и позитивной. Его книга объективно предлагала искать какой-то контрмагнит и альтернативу моноцентричной доминантности французской столицы.