Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим - Страница 31

Кроме того, смена столицы в Нигерии превратилась в чрезвычайно коррумпированный проект. Огромная часть фондов выделенных на перенос – их источником были главным образом экспортные доходы от продажи нефти – была цинично расхищена чиновниками, девелоперами и субподрядчиками, близкими к властным структурам. «Контракты на строительство зданий были розданы знакомым и политическим союзникам, которые давали откаты политическим деятелям, распределявшим эти контракты, – пишет Мэтью Хитон, соавтор книги по истории современной Нигерии. – Термин контракты Абуджи стал синонимом коррупции и превратился в нарицательное имя» (Nwafor, 1980: 320). По оценкам экономистов, коррупционная наценка Абуджи, которая вычисляется на основе сравнения ценообразования в Нигерии с другими странами черной Африки и которую с легкостью просчитывают западные экономисты, составляла 25 % (Moser; Rogers; Van Til, 1997: 37).

Сегодня Абуджа превратилась в малопривлекательный столичный город, куда немногие хотят добровольно переезжать, а Лагос по-прежнему остается чрезвычайно перенаселенным мегаполисом. Цели достижения этнической гармонии и преодоления племенных конфликтов, провозглашенные в качестве главных задач перемещения столицы, оказались, по оценке современных экспертов, эфемерными, а возможно, даже обострили существовавшую этническую и религиозную напряженность (Adebanwi, 2011: 99-100). Важнейшей проблемой, которая сорвала реализацию по идее верных и важных планов, эксперты признают то, что северные элиты возглавили этот проект (Мухаммед, Шагари и Бабангида были мусульманами), взяли под свой преобладающий контроль территорию Абуджи, а южные племена восприняли его как попытку северян вытеснить их из системы государственной власти в стране. Этот проект никогда не был популярен у христианской части населения, что окончательно подорвало сам социальный фундамент и благородные идеи этнической и религиозной гармонии, которые как будто лежали в его основе. Таким образом, интегративные идеи обернулись отчуждением и дальнейшей дезинтеграцией.

В 1973 году в Танзании родился план переноса столицы в Додому, мотивированный, прежде всего, перенаселенностью Дар-эс-Салама и его колониальным прошлым. Для этих целей было учреждено специальное Агентство по строительству столицы, ответственное за его осуществление. По оценке некоторых экспертов, этот проект стал, пожалуй, наиболее неудачным экспериментом такого рода в недавней истории (Akam, 2011).

Первоначально предполагалось, что строительство новой столицы, которая расположилась на расстоянии 470 км от старой, займет 10 лет (с 1976 по 1986 год) и что она станет новым политическим центром. Ожидалось, что новая столица также, наконец, примирит интересы 120 этнических групп, населяющих страну. Тем не менее по прошествии тридцати лет после принятия решения и несмотря на огромные средства, затраченные на осуществление этого проекта, столичные функции все еще находятся в Дар-эс-Саламе. Инфраструктура Додомы по-прежнему не готова к принятию на себя полноценных столичных функций (Kironde, 1993: 442–443).

Додома была выбрана как наиболее центрально расположенный город, относительно равноудаленный от центров многих племен, и как место, которое особенно нуждалось в экономическом развитии. Официальной идеологией партии, которая приняла решение о переносе столицы в Додому, был африканский социализм. Поэтому перенос должен был не только сбалансировать развитие, но и разрешить насущные социальные проблемы – победить бедность, помочь в достижении социальной справедливости (Kironde, 1993: 442–443).

Однако возведение новой столицы превратилось в настоящий социалистический долгострой. Ко всему прочему ведомства и органы государственной власти затянули или умышленно саботировали переезд правительства на новое место.

Хотя Додома была объявлена политической столицей в 1993 году и президент и некоторые министерства предпринимали несколько попыток переехать в Додому уже с середины 70-х годов, она все-таки не стала реальной столицей.

Окончательно некоторые столичные учреждения переехали в Додому только через три года после официальной даты. Дар-эс-Салам de facto остается до сегодняшнего дня экономической, культурной и отчасти политической столицей страны и там по-прежнему дислоцируются посольства других стран (Kironde, 1993: 451–452).

Среди прочих причин фиаско всего проекта следует также назвать отсутствие единства и согласованности по поводу решения о переносе столицы среди национальных лидеров Танзании и отсутствие последовательных действий по осуществлению этого плана.

Новая столица была заживо похоронена как действиями правительства, так и отсутствием активной поддержки этого плана со стороны чиновников.

Существовали и очевидные финансовые причины провала. В течение нескольких лет из того десятилетия, которые должно было продолжаться строительство, на этот проект выделялось не более одного процента государственного бюджета, вместо обещанных и запланированных десяти процентов. В 1989 году правительство было вынуждено создавать особые финансовые преимущества для частных бизнесов, которые бы согласились переехать в Додому, включая различные налоговые льготы и послабления, а также снижение оплаты за электроэнергию, для привлечения средств в город (Kironde, 1993: 450).

Кроме того, большое количество из отпущенных средств на перенос было расхищено, как и в случае Нигерии. В 80-е годы разразилось несколько коррупционных скандалов, связанных с хищническим разворовыванием фондов, которые были предназначены на строительство Додомы.

Социальная атмосфера во вновь отстроенном городе также оказалась далеко не соответствующей идеям африканского социализма (ujamaa) первого президента страны Джулиуса Ньерере (1922–1999) и других лидеров, которые инициировали этот проект и руководили им.

Для Ливии, как и для некоторых других государств Магриба, исторически была характерна полицентричная урбанистическая структура. После освобождения от колониальной зависимости Ливия провозгласила себя федеративной республикой (Объединенное королевство Ливия) с тремя штатами и тремя столицами – Бенгази, Триполи и Байда.

Однако постепенно государство отказывается от федеративных элементов своего устройства и к 1963 году превращается в унитарное государство. Этот переход к унитарному государству был отмечен переносом столицы в Триполи. До этого большинство столичных функций было сосредоточено при королевском дворе, который располагался в непосредственной близости от Бенгази. Перенос также зафиксировал переход от королевской к собственно национальной столице государства.

У Мавритании и Руанды в доколониальном прошлом не было своих столиц. С независимостью страны возникла необходимость их создания. Это были столицы по необходимости в отличие от тех национальных столиц, которые возникли в результате сознательных запланированных переносов, которые произошли в других обсуждавшихся здесь африканских странах. Столицей Мавритании стал город Нуакшот, а столицей Руанды – Кигали (с 1962 года).

В Кении ведутся дискуссии о возможном переносе из перегруженного и чрезвычайно быстро растущего Найроби. В качестве кандидата на роль столицы предлагается небольшой город, который находится в центре страны и может рассматриваться в качестве нейтрального центра по отношению к существующим этническим группам. Подобно другим странам Африки, авторы этих предложений говорят о необходимости сбалансированного развития регионов, в особенности Севера страны, и программе децентрализации и делегации функций управления и самоуправления в регионы (Magutt, 2009).

В 2007 году Ассоциация архитекторов Кении выступила со специальным архитектурным планом новой столицы. Предложение перенести столицу обосновывалось опасностью землетрясений, перенаселенностью и границами роста Найроби, а также ссылками на опыт соседей по африканскому континенту.