Лето длиною в ночь - Ленковская Елена - Страница 17

Ай! Ужас! Мама, мамочка! – Уф, к счастью, это – не крыса.

«Тогда – кошка, что ли? Шапка!» – На полу валялась чёрная цигейковая шапка. С подвязанными кверху ушами и с якорьком на овальной золотой кокарде.

Луша подняла ушанку, отряхнула и порывисто прижала к себе… Какие ещё нужны доказательства? Он был здесь! Только, похоже, недолго…

За стенами собора были по-прежнему слышны отдалённый плач, и крики – чужие, высокие, злые. Лукерья мотнула головой, отгоняя тревожные звуки «басурманской» речи.

Домой! Одной здесь вообще не стоит задерживаться…

Шапку она поспешно сунула за пазуху. Перед отбытием оглянулась – так, на всякий случай, не оставила ли чего. Машинально хлопнула рукой по карманам. Там глухо брякнула мелочь – о пластиковую бирку. Ту, с номером. Из музейного гардероба.Она улыбнулась, закрыла глаза и отчётливо представила себе покинутый полчаса назад Михайловский замок, раздевалку для посетителей, банкетку у стены, окно с видом на Садовую, зеркало, и – висящую на алюминиевом гардеробном крючке под номером 1410, чёрную с золотыми пуговицами, такую знакомую, такую родную шинель…

Вор поневоле

Порывистый ноябрьский ветер свистел в ушах, нахимовский гюйс задирался и бил в озябший, коротко остриженный затылок. Он сидел у на верхней ступеньке высокой каменной лестницы, у самого входа в музей. Тот самый, в котором они все вместе с утра уже были.

Обеими руками он держал икону, написанную на большой деревянной доске.

Без шинели, в одной фланке было зябко… Ух! Ну и погодка здесь. Зубы выбивали барабанную дробь. То ли от холода, то ли… Он содрогнулся всем телом. Нет, это вспоминать не хотелось.

* * *

– Глеб?! Нашёлся… Наконец-то! – в знакомом девчоночьем голосе слышались усталость и облегчение.

Лушка! Она стояла над ним с его шинелью под мышкой и шапкой в руке.

– Что это у тебя?

– Икона…

– Ого!!! С ума сойти! – Луша наклонилась, всматриваясь в изображение на массивной прямоугольной доске. – Может, конечно, у меня глюки, но по-моему я это где-то видела, и совсем недавно… И куда ты её потащил?

Глеб пожал плечами. Его била дрожь.

– Не знаю. Никуда… Она же не моя. Я взялся и раз… Это случайно вышло, сам не знаю как. – Глеб машинально провёл дрогнувшими пальцами по деревянному торцу, вскинул на Лушу свои длинные ресницы… – Что делать-то? – понизив голос, немного неуверенно спросил он. – Отдать ведь, наверное, надо? – И он – уже решительно – поднялся.

Луша схватила его за плечо:

– Стой. Отдать может и надо, но точно не в музей.

– Куда же? В милицию, что ли?

– Ещё чего! Они в этом вообще не понимают. Наверное надо просто вернуть туда, где взял…

В глазах Глеба мелькнул испуг. Лицо его, и без того какое-то измученное, совсем посерело. Он приоткрыл рот, но ничего не сказал, только посторонился, пропуская подтянувшуюся ко входу большую группу туристов.

– Давай лучше поставим её к стенке лицом… – тихо проговорила Лукерья. – Ой, так она двусторонняя??? – на другой стороне иконы было тоже что-то изображено. – Идём-ка скорее отсюда, а то влипнем в… историю… – мрачно заметила она.

Впрочем, приходилось признать, что в историю они уже влипли… во всех смыслах…

* * *

– Возьми у меня наконец свою одежду… – Луша сунула шинель Глебу в руки, а шапку довольно бесцеремонно нахлобучила ему прямо на голову. Потом девочка стянула платок, в несколько слоёв обмотанный вокруг шеи, накинула на икону – прикрыла её, как смогла.

– Давай, застёгивайся скорее! И линяем, пока нас в милицию не забрали. Вы и так там переполох устроили. Весь музей на ушах… Ты чего?

Глеб, разинув рот, дотронулся до надетой на голову шапки и снова принялся шарить в рукаве, потому что в нём явно лежала… ещё одна шапка. Или нет?

– Что за ерунда, только что в руках держал и нет ничего… Упс-с! Рукав какой горячий! У батареи что-ли она висела, шинель-то?

Девочка изумлённо вскинула брови.

– Так значит ты её не в этот раз потерял? – Услышав про странности с шапкой, Лукерья заговорила загадками. – О, ну точно, – хлопнула она себя по лбу, – ты ж раздетый был, шинель и шапка в гардеробе висели. Ну-ну… Давно я догадывалась, что тебе – не впервой, – как бы между прочим проговорила она.

– Что – не впервой? – невольно насторожился Рублёв.

– По прошлому скакать не впервой.

– Откуда ты?.. Как это?..

– Ой, думаешь я нырка не отличу?

– Какого ещё нырка? – Глеб озадаченно потёр свой коротко остриженный затылок ладонью. Выходило, что он не одинок в своих странных блужданиях по времени?..

– Ну ладно, хронодайвера, если хочешь! Какой уж ты нырок, если сам всплывать умеешь.

– Хроно… э-э-э. кого?! – вылупился Глеб. – Как это – «всплывать»?!

– Ну ты ж вернулся из какого-то там века, или я с привидением разговариваю? Или… ты вообще, где нынче был-то? Шапку-то ты когда там оставил?

– Да не оставлял я шапку-то, без шапки я там… – Тут он слегка запнулся, прокашлялся и постарался как можно закончить увереннее: – Я без шапки был!

– Ой, так не твоя что-ли? – настала Лушина очередь удивляться.

Глеб сделал непонимающую гримасу, двумя руками снял с головы шапку, перевернул подкладом кверху.

– Моя! Подписана вон, Тоня мне подписала. – Он озадаченно уставился на Лушу. – Вот чудеса!

– Ого! – покачала головой Луша и опять произнесла непонятное: – Закольцевалась шапка!

Она насмешливо прищурилась, и забормотала что-то вроде: «Поноси, поноси пока, всё равно когда-нибудь потеряешь…»

– Чего? – Вконец растерявшийся Глеб схватился рукой за голову, качнулся, обалдело завёл глаза куда-то в небо…

Луша, не отвечая, пристально всмотрелась его в лицо. Выглядел Рублёв довольно бледно.

– Так, об этом потом, – махнула она рукой. – Давно не ел-то?

Вопрос был не праздный, хотя Луша, разумеется, твёрдо помнила, что утром они все вместе позавтракали.

Просто немалый опыт хронодайвинга говорил ей – трудно сказать, сколько времени провёл Глеб там – может в другом времени для него прошли сутки, а то и двое.

«Ну не полгода – точно», – усмехнулась Луша: шинель Глебу была по-прежнему впору… Хотя, может он растёт медленно, кто его знает, этого Рублёва…

– С утра…

– М-да? – Луша с сомнением вгляделась в его помятое серое лицо. – Обычно ты выглядишь гораздо …хм… лучше… Ладно, в любом случае пора бы нам уже пообедать, а потом все разговоры. А то они у нас длинные намечаются. Давай подальше отсюда отойдём, и я сразу Тоне позвоню, что ты нашёлся. И как там Руська ещё узнаем.

Они ринулись через сквер, мимо рогатого памятника Петру, хрустя утрамбованной гранитной крошкой под ногами – с каждым шагом уходя всё дальше, дальше от замка.

В самом конце аллеи Луша сочла возможным остановиться.

– А где они? Где Тоня с Русей? – спросил запыхавшийся Глеб, прижимая к себе наполовину обёрнутую в платок тяжеленную икону.

Луша выудила из кармана телефон.

– На скорой уехали… – не отрываясь от мобильника, процедила она. – Руськину руку зашивать.

– Чего?! Чем вы тут занимались-то без меня?!!

– Мы занимались?! Это ты чем занимался?! – Луша аж задохнулась от возмущения. – Ладно, позже расскажешь. А мы… Короче, из-за твоего малопрофессионального нырка Руся теперь однорукий бандит… хм, временно. Или времени… Точно – временно однорукий бандит времени, – глядя в телефон и набирая номер указательным пальцем, бормотала Луша.

Донеслись громкие гудки, затем ответил взволнованный женский голос.

Луша отрубила громкую связь, и поднесла трубку к уху.

– Тонь, у нас всё в порядке. Мы нашлись. Как Руська? О-ох…У-у-у… Ну его домой-то отпустят? Да? Когда? Ждёшь? Ну ладно. Да, сами пообедаем. Ой, а можно не дома? Не, мы суп не хотим… Ну можно? Да второй-то ключ всё равно у Руси в кармане остался. Да, есть у меня с собой деньги. Да, хватит, хватит. Ну, если он не собирается съесть десяток порций, конечно, – и Луша строго покосилась на Глеба. – Больше чем на две пусть не рассчитывает. Руське привет… – Окинув с ног до головы Глеба, который всячески сигналил, что и от него тоже «привет», Луша сунула телефон в карман и воскликнула с большим воодушевлением: