P.S. Когда Роберт Рождественский, с которым у меня были сложные отношения, заболел, мы сдружились снова, и я посвятил Роберту эти стихи, успев прочитать их ему.

«Все больше, больше моей маме лет…»

Все больше, больше моей маме лет.

Все реже поднимается чуть свет

на шорох свежевыпавших газет,

в которых утешений нет и нет.

Все горше каждый воздуха глоток,

все скользче пол, опасный, как ледок,

все тяжелей, нечаянно жесток,

обнявший плечи легонький платок.

Когда она по улице бредет,

снег осторожно, бережно идет,

и дождь ей боты лижет, как щенок,

и ветер сбить ее боится с ног.

В нелегкие такие времена

все легче, легче делалась она,

и страшно мне, что может кто-нибудь,

как перышко, ее с России сдуть.

Как мне испить живой воды тогда

из маминого слабого следа?

Любимая, прошу тебя, — сумей

стать хоть немного матерью моей.

17 августа 1994

НАПУТСТВИЕ

М. Кацу

Надо собственные ноги

донашивать,

и дорогу у дороги

не спрашивать.

Пусть сама дорога спросит,

как ей выгнуться,

нас полюбит и не бросит,

даст нам выбраться.

Все пророки — лжепророки,

но в безбожии,

наши женщины — дороги

в бездорожии.

Пусть судьба им не отплатит

ни морщиночкой

и не капнет им на платья

ни борщиночкой.

Надо так любить любимых

и детей своих,

чтоб злодеям стыдно было

в их злодействиях.

Каждый носит сам дорогу

в своей совести.

То ли к власти, то ли к Богу —

выбор собственный.

И еще одна забота

пусть прибавится —

стать дорогой для кого-то

не предательской.

Быть своим там, где дубравы

и поля тихи,

и подальше быть от славы

и политики.

И у гроба на погосте

с речью длинною

не сползти к могиле в гости

вместе с глиною.

Перед смертью не метаться.

С ней условиться

и навек в живых остаться,

как пословица.

Апрель 1994

Нью-Йорк — ст. Зима — Братск

МЫ — «СТАРЫЕ РУССКИЕ»

Э. Колмановскому

Мы — «старые русские»,

наивно погрязшие в частностях,

в честностях.

Хребты наши хрустнули

у новеньких русских на челюстях.

Понятие «взятка»

для нас,

почитателей ямба с хореем,

как зоологическая загадка,

ни брать, ни давать

до смешного никак не умеем.

Название «мафия»

для нас —

это что-то из фильма «Под небом Сицилии»,

хотя автоматами парни помахивают

в клифтах от Армани,

но в пятнах от нашенского «сациви».

Звенит, как забытое, детское,

у нас «Бригантина» в сердцах,

в сокровенной середочке.

Мы старосоветские

помещички кухонек тех,

где окурки в селедочке.

Все купчики-ухари,

вся неблагодарная шатия-братия

забыли о том,

что рождалась в тех кухоньках

их всех, к сожаленью, потом породившая демократия.

И ненастоящая

свобода, пошлее накрашенной куколки,

как девка гулящая,

всю интеллигенцию

вновь запихнула на кухоньки

Мы старцы,

старушки

лишь с первого взгляда…

Мы — в тайном расцвете и силе.

Мы «старые русские»,

но знайте —

без нас не получится новой России.

Июнь 1994