Рыжее знамя упрямства (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 64

— Но вам придется пойти со мной. Я не управлюсь с бизанью, рулем и гротом.

— О чем разговор!

Далее капитан Словутский действовал уже по-командирски. Он взял из кокпита надувной жилет Корнеича и протянул Смолянцеву:

— Наденьте, пожалуйста.

— А?.. Да, конечно… — Жилет оказался тесноват. — А это обязательно?

— Это совершенно обязательно, — сказал Словко.

— Есть, — кивнул подполковник.

Рыжик суетливо запрыгал, натягивая шорты на непросохшие плавки.

— Не надо, — сказал ему Словко, — Жарко ведь. Брось все шмотки в форпик. — Свои и мои… — Что-то подсказывало: сухая одежда может пригодиться впоследствии.

Рыжик послушался. Словко помог ему застегнуть клапаны жилета. Надел свой. Привычно глянул на жилет Московкина: в порядке ли.

— По местам… Виктор Максимович, сядьте вон там, на банку… на скамейку то есть…

Паруса не были убраны, они полоскали, нетерпеливо ожидая напора воздуха.

— Рыжик, распутай шкоты… Олег Петрович, слегка подберите грот…

Словко отвязал швартовы, сильно отвел от мостков бушприт и прыгнул на корму, взял румпель.

Рыжику команды были не нужны, он все делал быстро и правильно. А Московкину пришлось сказать:

— Олег Петрович, потравите чуть-чуть… вот так.

Виктор Максимович сидел лицом к корме на банке позади швертового колодца, крепко держался за ее края. На лице его была смесь надежды, беспокойства и любопытства.

Добежали до поворота. Теперь ветер стал дуть навстречу (называется "мордотык"), пришлось идти в лавировку, метаться в Орловке от берега к берегу. Рыжик при каждом повороте ловко переносил стаксель и кливер с борта на борт, Московкин довольно умело перебрасывал грот. Правда, при этом почему-то морщился. Виктор Максимович следил за всем с нервным напряжением, но ни о чем не спрашивал.

— Выйдем в озеро — побежим быстрее, — успокоил его Словко.

— Понял…

Вышли на большую воду. Словко прикинул, что теперь идти лучше вблизи Шамана — ветер позволяет, и путь будет короче. Закрепив бизань-шкот на утке, Словко вытащил из-под жилета мобильник.

Ну, слава Богу, повезло! Корнеич отозвался сразу.

— Это я… — сказал Словко.

— Слышу. Как ты сумел дозвониться?!

— Потому что с воды. Корнеич! Случилось че пэ. К нам вышел человек, сказал, что у него несчастье, надо срочно в город. Он ехал на электричке, а там авария… А ему надо быть через час… а он… Я решил: надо идти.

— О черт возьми! — сдержанно взвыл Корнеич. — Что за человек?! Авантюрист какой-нибудь!

— Нет, это знакомый Рыжика. Который тогда привез его. Подполковник Смолянцев, ты знаешь…

— О черт возьми! Но ведь… А впрочем все равно… Ты, конечно, сейчас процитируешь устав!

— Да, потому что форс-мажор… Если ты прикажешь, я вернусь…

— Каким курсом ты идешь?

— Держу на Шаман.

— Держи. На базе дождись меня, там разберемся.

— Ты, наверно, догонишь нас на моторке Константиныча…

— Если бы так просто! Он разобрал свой мотор до винтика, чинит…

— Тогда позвони на базу, попроси прислать за тобой катер.

— Попрошу. Только не за мной, а чтобы сперва сопроводил вас. Потому что скоро может засвистеть. Ты посмотри на облака…

Словко посмотрел. Ну и что? Обыкновенные облака. Маленькие, белые, курчавые… Хотя да, конечно… На берегу не обратил бы на это внимания, а сейчас встревоженным взглядом отметил их слишком быстрое и неровное движение. Словно там, наверху, переплелись несколько ветровых потоков и взъерошенные барашки не могут выбрать: куда им бежать.

Ну, а может, ничего страшного? Вон какое доброе солнце, какой ровный упругий ветерок. Рыжик опять дурашливо повизгивает от случайных брызг. Хотя уже не от случайных. Впрочем, пока одна забава…

— Прогноз-то был хороший, — сказал в мобильник Словко.

— Знаешь ведь наших синоптиков… Если засвистит сверх меры, а катер не подойдет, приткнешься к Шаману и будешь там ждать.

— А как же пассажир? Он опоздает…

— И тем не менее .

— Есть, — сказал Словко.

Смолянцев по-прежнему сидел в напряженной позе, но лицо его было уже спокойнее, но нем проступило даже некоторое добродушие. Он поглядывал по сторонам. Дуть стало сильнее, но вполне "в пределах нормы". А кечи типа "Зюйда" и "Норда" — они же устойчивые, надежные суденышки, чего там…

Словко подумал, что скорее всего они ходко и без приключений доберутся до родимой гавани ("Тьфу-тьфу-тьфу, конечно…").

Навстречу прошли две большие ("морские") яхты клуба "Металлист". С мачтами в три раза выше, чем у "Зюйда". С яхт помахали, потому что "Эспаду" на озере знали все. Обрадованный Рыжик с носа помахал в ответ. Он, видимо, чувствовал себя прекрасно.

Остров Шаман приближался, вырастал справа нагромождением серых камней.

Завибрировал под жилетом телефон. Звонил Корнеич.

— Как дела?

— Шаман почти на траверзе. А как с катером?

— Все одно к одному! Федя намотал на винт какую-то дрянь, чистит. Клянется, что выйдет вот-вот…

— Корнеич, нет смысла притыкаться к Шаману. Полет нормальный…

— Смотри, капитан…

Шаман оказался точно справа по борту, каменная верхушка проплыла под солнцем. Словко опять задал бизань-шкот на утку, вскинул над головой руку — салют. Рыжик перехватил одной рукой два шкота и тоже салютнул. Московкин быстро поднял над плечом сжатые пальцы — общее приветствие многих ребячьих отрядов.

Виктор Максимович посмотрел на всех по очереди.

— Какая-то традиция? — понимающе сказал он.

Скрывать было нехорошо: это означало бы, что обижаешь того, кому салютовал.

— Там камень в память об одном погибшем мальчике, — сказал Словко, снова раздавая шкот.

— А-а… Значит, плывут пионеры, салют Мальчишу…

Московкин опять поморщился:

— Это не тема для шуток, подполковник…

— Господи, да разве я шучу?! Я вполне… Я в детстве очень любил Гайдара.

— А сейчас? — вдруг звонко спросил с носа Рыжик. Он оглянулся, в волосах сверкали капли. Словко знал, что Рыжик недавно посмотрел кино "Военная тайна".

Смолянцев, улыбаясь, развел руками (и опять прочно взялся за край банки):

— Времена меняются… А что за мальчик, если не секрет?

— Не секрет, — сказал Словко. — Гимназист Никита Таиров. Сто лет назад он закопал под тем камнем свой маленький клад, статуэтку бронзового мальчика. А в девяносто втором году ее откопали наши ребята. Теперь это переходящий приз флотилии…

— Д-да… история прямо для романа, — одобрительно отозвался Виктор Максимович. — А какова судьба этого… Никиты?

— Грустная судьба, — ответил Словко, глядя прямо по курсу. — Его расстреляли в Севастополе большевики. Когда взяли Крым.

— Д-да… — опять произнес подполковник Смолянцев. — Тогда, конечно, "салют Мальчишу" неуместен…

— Отчего же? — опять вмешался Московкин. — Гайдар умел уважать противника.

— Ну, возможно, возможно… — Виктор Максимович покрепче ухватился за банку и наклонился навстречу крену, потому что яхту изрядно тряхнуло крупным гребнем. И чтобы не заметили его секундного испуга, спросил с бодрым интересом: — Значит, этот Никита как бы почетный член вашей эскадры?

— Он в списке друзей "Эспады", — отчетливо ответил Словко, смутно чувствуя, что чем-то раздражает Смолянцева. — Рыжик, потрави чуть-чуть кливер…

— И большой список? — быстро сказал Смолянцев, опять наклоняясь в наветренную сторону.

— Небольшой… Рыжик, ты как? Сильно брызгает?

— Не-а, не сильно пока…

— А кто еще в списке? Для примера. Опять же, если не секрет? — снова поинтересовался Смолянцев.

— Опять же не секрет. Например, Павлик Морозов, — с непонятным для себя раздражением сообщил Словко.

— Во как! — искренне удивился Смолянцев. — Но он же это… предатель и доносчик.

— Кто вам сказал? — сквозь зубы спросил Словко.