Чудесный сад - Сборник Сборник - Страница 26

А страшный змей с тремя пёрышками в зубах рухнул с вышины на землю. Рухнул на землю, ударился о камень и испустил дух.

Вот почему у ласточки хвостик рожками, и вот почему люди так любят эту птичку.

Забавные проделки Алдар-Косе, безбородого насмешника

Как Алдар-Косе начал свой путь

Были, говорят, времена, когда мир держался на правом роге сивого бычка, когда небо было не больше верблюжьей попоны, а земля с конское копыто, когда волки щипали траву, а жаворонки гнездились на спине баранов, когда в тени одной былинки могли спрятаться от солнца тысячи табунов, когда у зверей и птиц ещё только-только начали отрастать хвосты, когда лиса праведницей слыла, над всеми бием была…

Может, в те времена, а может, в какие иные доживал в степи свой век седобородый старец Кожир. Было у него три сына, три славных джигита. Однажды говорит Кожир сыновьям:

— Дети мои, совсем слаб я стал, пора мне собираться в последнее кочевье. Чиста моя совесть, как родниковая вода, — не боюсь смерти. Но хочу перед концом узнать, как вы, сыны мои, намерены жить без меня, какие пути для себя изберёте. Подумайте и отвечайте. Помните лишь, что за хорошим человеком всегда остаётся хорошая дорога.

Старший сын сказал:

— С младенческих лет душа моя лежит к земле. Нет ничего лучше, как пахать поле и возделывать злаки, чтобы у людей всегда было вдоволь хлеба.

И отец благословил его:

— Будь земледельцем, сынок!

Средний сын сказал:

— А мне по сердцу пастушеская жизнь. Люблю коней, верблюдов, овец, коров, коз. Самая большая радость для меня — ухаживать за скотиной, чтобы было у людей мясо и молоко, и кумыс, и одежда, и войлок для жилищ.

Благословил и этого сына Кожир:

— Будь скотоводом, сынок!

Младший сын сказал:

— Люблю петь, смеяться и смешить других! Что за жизнь без песни, без шутки, без меткого слова! Я обойду весь свет, побываю, где никто не бывал, появлюсь в аулах и пастбищах, на дорогах и в караван-сараях, на базарах и на празднествах, в дырявом шалаше и в ханских покоях. Я буду обманывать обманщиков и выручать обманутых, печалить насильников и веселить обездоленных, дурачить бездельников и ободрять тружеников, смелым словом валить с ног гордецов и поднимать с земли слабых. Сотни возненавидят меня, зато тысячи станут моими друзьями. И может, не забудется в народе моё имя — Алдар-Косе[7].

Выслушал старик сына и улыбнулся:

— Хороши твои слова, сынок. Природа не наделила тебя бородой, но дала тебе острый разум, просторное сердце, весёлый нрав, быстрый язык. Делай, что задумал! Пусть твоё имя наводит страх и досаду на злых, утешает и радует добрых, пусть переходит оно из уст в уста, из рода в род, из века в век, из сказки в сказку. Даю тебе своё отцовское благословение! Начни путь, Алдар-Косе!

Как Алдар-Косе изгнал джинна

Смазал жиром сапоги Алдар-Косе, подтянул кушак, подоткнул полы халата и пустился в дальнее странствие. Идёт он день, идёт ночь, идёт месяц, идёт год. Вдруг подоблачная гора загородила ему дорогу, будто нар-великан, разлеглась в безлюдной степи.

Приостановился Алдар-Косе, призадумался, но тут же сказал себе:

— Нет невозможного для человека. Самое крепкое железо покорно молоту кузнеца. Упорный и иголкой выроет колодец. Нет, не сойду с пути, перед крутым подъёмом не отступлю…

Переночевал. Перезимовал. А по весне принялся за работу: скалы долбил, ступени мастерил, шаг за шагом поднимался всё выше и выше.

Настал день и час — ступил Алдар-Косе на вершину. Увидел он перед собой светлое солнце, вскрикнул от радости, повалился на камни и заснул непробудным сном. Проснулся: байгыз-птица сидит у него на груди, вертит головкой, чистит пёрышки. Схватил Алдар-Косе птицу за крылья.

— Вот она, моя первая добыча! — смеётся. — Не бойся, байгыз-птица, я тебя не обижу. Но придётся тебе прогуляться со мной… — А у самого под шапкой уже сто мыслей, сто затей.

Стал Алдар-Косе спускаться в долину, да и залюбовался: зелёные склоны, цветущие джайляу, внизу по долине струится прозрачный ручей! А у ручья стоит новая юрта, белая юрта, белее яйца, и над ней вьётся дымок.

«Друга это жилище или врага? Люди здесь обитают или страшные дяу? Зайти в юрту или пройти стороной?» — размышляет Алдар.

Осторожно подобрался к двери, заглянул в щёлку, видит: на узорной кошме сидят двое — мужчина и женщина, пьют кумыс, лакомятся жирной бараниной, перешёптываются да перемигиваются.

«Э, да здесь, гляжу, пир идёт! А где пир, там и гости. Войду!»

— Апчхи! — чихнул Алдар.

— Ой! — всплеснула руками женщина. — Это мой постылый муж вернулся. Прячься скорее!

Джигит, что любезничал с ней, заметался по юрте, увидел за пологом сундук, мигом нырнул в него и прикрыл за собой крышку.

«Всё понятно», — кивнул Алдар и шагнул через порог.

— Здравствуй, хозяйка! Окажи милость, позволь усталому путнику отдохнуть у твоего очага.

Женщина глянула на него с ненавистью.

— Шайтан тебя привёл, непрошеный гость! Как ты меня напугал!

А Алдар-Косе уже примостился на почётном месте, скрестив ноги, и улыбается во весь рот.

— Чему улыбаешься? — злобно спрашивает хозяйка, а сама думает: «У этого прохвоста что-то есть на уме…»

— Я улыбаюсь вот этой посудине с кумысом да вон тому блюду с мясом, — умильно говорит Алдар.

— Ну так ешь и пей! Да поскорее проваливай!

Только шепни «ешь и пей» — Алдакен сразу услышит, но сколько ни кричи «проваливай» — он глухой. Подсел Алдар поближе к скатерти и давай расправляться со всем, что на ней стояло. Напился, наелся по самое горло, да и развалился тут же, на узорной кошме.

Видя, что странник не торопится в дорогу, женщина достала монету и говорит:

— Вот тебе теньга, бродяга! Возьми и уходи вон!

Алдар-Косе принялся благодарить за подарок, целый час, а может и больше, благодарил, а потом сказал:

— Ухожу, хозяйка, ухожу… Вот только покормлю в дорогу свою вещую птичку. — И пустил на скатерть байгыза поклевать крошки.

Байгыз клюёт, время течёт, хозяйка злится, Алдакен усмехается.

Вдруг подле юрты заржал конь. Дверь отворилась. Входит бай, владелец юрты. В изумлении останавливается.

— Кто этот чужой человек, жена? Что за птица у него?

Не успела женщина слова вымолвить, как Алдар-Косе уже опередил её:

— Почтеннейший бай, я странствующий баксы — колдун и прорицатель. А птица моя — это вещая птица. Ей ведомы все тайны, она угадывает прошлое и предсказывает будущее. Хочешь, погадаю, скажу, какая беда тебе угрожает?

Бай высокомерно оглядел незнакомца и, рассевшись у очага, где только что нежился Алдар-Косе, заговорил:

— Если б ты был на самом деле прорицатель, ты бы знал, что в этом краю нет человека богаче меня. Четыре вида скота[8] имею: лошадей, коров, верблюдов и овец — счёта нет. А кто богат, тот и силён. Какой беды мне ждать.

— Ох, мой бай, — наставительно сказал Алдар, — не говори, что нет близко волков, они таятся в овраге…

— На что намекаешь? — откинулся на подушки бай. — Ты что-нибудь знаешь?

— Знаю, да не всё. Вещая птица всё знает.

— Если птица знает, пусть скажет. Гадай!

И начинается ворожба. Носится, точно вихрь, по юрте Алдакен, держа птицу над головой, выкрикивает непонятные слова, разбрасывает вещи… Птица пищит, Алдар кричит:

— Вещай, волшебная птица, вещай!

Бай, выпучив глаза, смотрел и дивился: «Таких баксы никогда не видел. Может, и будет прок от гадания».

А Алдар-Косе кружился всё быстрее и быстрее, потом замер, вытянувшись, и страшным голосом прошептал:

— Э, бай мой, дело плохо!

Бай побледнел.

— Что такое?

А Алдар:

— Птица говорит: в жёлтом ящике лежит чёрная беда на шёлковом одеяле. Это значит, злой джинн поселился, бай, под твоим кровом. Нужно его выселить!

Бай трясётся, а всё же с недоверием поглядывает на Алдара: «А не жулик ли этот баксы? Не дурачит ли он меня, толкуя про джинна? Посмотрим, что будет дальше, однако».