Чудесный сад - Сборник Сборник - Страница 25

Осёл же, как только увидел сайгу, влюбился в неё по самые кончики своих длинных ушей. Сердце его прыгало, как перепуганный тушканчик, он смотрел, выпучив глаза, на красавицу и думал в восторге: «Воистину, судьба покровительствует мне: она дала мне редкостный голос, привела меня в этот дивный сад, а теперь посылает мне невесту, прекраснейшую из невест!»

И, пошевелив ушами, он нежно проговорил:

— Благороднейшая госпожа! Ты пленила меня своей неземной красотой. Позволь мне спеть для тебя. Услышав мой сладостный голос, ты не отвергнешь любовь великого певца.

Сайга огляделась по сторонам и негромко ответила:

— Осёл, не благоразумнее ли будет, если ты помолчишь? Смотри, как бы из-за твоей прыти не стряслось с нами то, что было с семью беспечными ворами.

И она рассказала такую притчу:

— Однажды ночью в дом к богачу забрались семеро воров. Они затаились в подвале среди огромных бочек со старым вином и стали ожидать, когда в доме всё стихнет, чтобы приступить к задуманному делу. Но запах вина вскружил им головы, и они пригоршнями начали черпать и лить себе в рот дорогие напитки. Кончилось всё тем, что, захмелев, воры забыли, где они находятся, и давай себе горланить весёлые песни. В доме услышали их крики, стража богача ворвалась в подвал и крепко скрутила незваных гостей. А ведь и мы с тобой, осёл, — закончила сайга, — не по приглашению хозяина пожаловали в этот сад и не по его щедрости лакомимся вкусными травами!

— Ты прекрасна, о, сайга, — сказал на это осёл, — но ты выросла в дикой степи и, видно, мало смыслишь в хорошем пении. Я же всю жизнь провёл среди людей, побывал в самом Туркестане и могу сказать, что достиг вершин искусства. Стоит мне начать песню, и ты станешь умолять меня только о том, чтобы я никогда её не прерывал.

Но сайга сказала:

— Не лучше ли всё-таки тебе поостеречься и не поднимать шума? Кто забывает об осторожности, с тем непременно приключается беда, вроде той, от которой пострадал один неразумный дровосек.

И сайга рассказала такую притчу:

— Некий дровосек замешкался в лесу, и ночь застигла его в дремучей чаще. Вдруг послышались вблизи громкие голоса. Дровосек проворно влез на дерево и укрылся в густых ветках. Явились три джинна. Они уселись под деревом и стали пировать, поставив перед собой драгоценный сосуд. Когда какой-нибудь из джиннов прикасался к сосуду рукой, тот до краёв наполнялся благовонным кумысом, какого, верно, никто, кроме джиннов, и не пил.

Наступил рассвет, джинны спрятали волшебный сосуд под деревом и разошлись в разные стороны. Дровосек мигом спустился на землю, схватил сосуд и побежал из лесу. Вернувшись домой, он созвал своих родичей и соседей и стал похваляться перед ними добытым сокровищем. Он то и дело дотрагивался до сосуда рукой, и душистый кумыс потоком лился в подставленные чаши. Дровосек на радостях так расходился, что поставил сосуд себе на голову и принялся с гиканьем кружиться по юрте. Тут он оступился, волшебный сосуд упал и разбился вдребезги. Как бы, осёл, и нам с тобой из-за твоего безрассудства не лишиться этой сладкой муравы.

Осёл вздохнул и произнёс с огорчением:

— О, сайга, природа сверх меры одарила тебя красотой, но вложила в твою грудь чёрствое сердце. Однако же я верю: чудесные звуки моего пения смягчат твой грубый нрав и пробудят в тебе возвышенные чувства.

Сайга продолжала унимать осла:

— Прошу тебя, осёл, опомнись, пока ещё не поздно, и побереги свой голос для туркестанского базара. Ведь часто единственный, звук, сорвавшийся с уст некстати, приносит нам непоправимые несчастья. Об этом не подумал молодой купец, и ему пришлось потом горько раскаиваться.

И она рассказала ещё одну притчу:

— Молодой купец, подгулявший на пирушке, возвращался в полночь домой по тёмным улицам большого города. Карманы его были полны золота. «А что, как на меня нападут грабители и отнимут моё богатство?» — в страхе подумал купец. И, чтобы подбодрить себя, он начал громко говорить сам с собой: «Пусть только покажутся подлые разбойники!.. Я живо разделаюсь с ними… Мне сам шайтан не страшен!» Шайка бродяг подкарауливала запоздалых прохожих на соседней улице. Молодчики услышали речи купца, напали на него, отняли деньги и одежду и пустили нагишом прогуливаться по городу. Видно, пора нам, осёл, не накликая на себя беды, прекратить пустые разговоры да потихоньку выбираться из чужого сада.

Тут осёл воскликнул:

— О, сайга, жестокая красавица! Как можешь ты требовать, чтобы я молчал, если песня в честь возлюбленной сама рвётся из моей груди и уже подступает к горлу?!

С этими словами он закрыл глаза, как это делают известные певцы, распахнул пасть, как это делают все ослы в определённый час, и разразился неистовым рёвом. Сайга шарахнулась в сторону, одним прыжком перемахнула через ограду и с ветром наперегонки умчалась в степь. А осёл, ничего уже не замечая, всё продолжал орать.

Прибежал хозяин сада с толстой дубиной в руке и так отходил осла по рёбрам, что тот взревел ещё отчаяннее и чуть живой выскочил за ограду. Медленно передвигая ноги и понурив голову, осёл потащился дальше.

Наступила ночь. На небо вышла полная луна. И тогда все степные волки задрали головы кверху и, по обычаю своих отцов и предков, завыли на разные лады.

Осёл никогда не видел волков и не слышал их воя. Он остановился, прислушался и с видом знатока промолвил:

— Разве это певцы! Я один своим голосом могу заглушить их жалкий хор.

Он со страшным свистом и скрипом набрал в лёгкие побольше воздуху и рявкнул так громко, что у самого зазвенело в голове. Волки тотчас смолкли в удивлении: откуда бы взяться в степи среди ночи ослу? Не сговариваясь, они ринулись к дороге, сразу приметили добычу и… история осла на этом кончилась. Если же вам во что бы то ни стало хочется знать ещё историю Жаксыбая, то бегите что есть духу в древний город Туркестан, разыщите не медля большой базар, а на базаре — самую людную чайхану и смело входите в дверь. Вполне может статься, что Жаксыбай до сих пор, забыв про своего осла, сидит там на мягкой кошме, пьёт пиалу за пиалой чай и плетёт всякие были и небылицы. Уж он-то вам о себе порасскажет — только слушайте.

Почему у ласточки хвостик рожками

Много-много лет назад правил миром страшный змей Айдахар. Питался он одной лишь кровью. Никого не щадил. А подлый комар был у него на побегушках.

Кликнул однажды змей комара и говорит ему:

— Облети всю землю, отведай тайком крови всех живых существ. А как вернёшься, доложишь мне, чья кровь самая сладкая. На кого укажешь, тех и буду губить.

Полетел комар. Исполнив повеление, возвращается назад. На пути встречает его ласточка.

— Куда летал?

— По приказу господина моего Айдахара облетел всю землю, чтобы узнать, чья кровь самая сладкая.

— И что же, узнал?

— Слаще всего кровь человеческая, — пропищал комар.

Ласточка встревожилась.

— Не говори, комар, змею правды. Человек добр, не губи его.

— Нет, скажу!

Ласточка снова:

— Прошу тебя, не чини зла человеку, — он мой друг.

А комар:

— Нет, скажу!

Прилетел комар к Айдахару, и ласточка тут же вьётся.

— Ну, — зашипел змей, — рассказывай обо всём, что разведал. Да страшись, раб, молвить хоть слово лжи!

— Владыка мой и повелитель, — начал комар, — скажу тебе чистую правду, ничего не утаю. Самая вкусная, самая сладкая кровь у…

Хотел он сказать «у человека», да не успел. Ласточка стремглав кинулась на комара и отщипнула ему острым клювом кончик языка.

Заметался комар над змеем:

— З-з-з… з-з-з… з-з-з…

Но ничего выговорить не может.

А ласточка весело щебечет:

— Я знаю, Айдахар, что хотел сказать твой прислужник: слаще всего на свете змеиная кровь!

Озлился змей на ласточку, Свернулся в клубок, прянул в небо, разинув пасть. Да ведь нет птички проворнее ласточки. Метнулась она в сторону, и удалось Айдахару лишь за хвостик её ухватить. Рванулась ласточка, да и ушла от лютой смерти.