Прикосновение горца - Монинг Карен Мари - Страница 8

Цирцен сердито засопел. Преследование тамплиеров глубоко огорчало и возмущало его. Он даже как-то совсем было решил вступить в ряды воинов-монахов, но некоторые положения их устава пришлись ему не по вкусу. Поэтому Цирцен просто сохранял дружеские отношения с этими религиозными рыцарями, тем более что они вместе охраняли священные реликвии огромной ценности и силы. Цирцен уважал устав их ордена и знал его историю не хуже любого тамплиера.

Орден тамплиеров был основан в 1118 году, когда группа из девяти рыцарей, в основном французских, отправилась в Иерусалим, где обратилась с прошением к королю Бодуэну, чтобы тот разрешил им поселиться среди древних руин дворца царя Соломона. В обмен на это рыцари предложили свои услуги по охране пилигримов, идущих в Святую землю, от бандитов и грабителей, которых было много на дорогах, ведущих к Иерусалиму. В 1121 году Папа дал свое благословение на основание ордена тамплиеров.

Рыцарям хорошо платили за их службу, и вскоре орден стал многочисленным, богатым и могущественным, особенно в двенадцатом и тринадцатом веках. К четырнадцатому веку тамплиеры владели более чем девятью тысячами замков и поместий по всей Европе. Независимый от епископальной и королевской власти, орден получал огромную прибыль и не платил налогов. Во многих владениях ордена занимались земледелием, производили различные товары, что послужило основой для самой мощной финансовой империи в Европе. В тринадцатом и четырнадцатом веках парижский орден тамплиеров действовал под прикрытием французского Королевского казначейства, ссужая крупные суммы европейским королевским домам и отдельным аристократам. Но по мере роста богатства и мощи ордена росли зависть и недовольство среди аристократии.

Цирцен не был удивлен, когда взлет ордена оказался причиной его падения. Он предвидел это, но ничего не мог поделать: противостоять политике Папы и короля было не по силам даже ему.

Цирцен хорошо помнил, как почти двенадцать лет назад богатство ордена тамплиеров привлекло к себе внимание французского короля Филиппа Красивого[9], жаждавшего пополнить свою казну. В 1305 году Филипп оклеветал орден, убедив Папу Климента V, что тамплиеры не только не защищают святую церковь, но и пытаются погубить ее.

Филипп начал настоящую травлю рыцарей ордена, обвинив их в ереси и святотатстве. В 1307 году Папа дал королю право, которое тот так желал заполучить – схватить всех тамплиеров, находящихся на территории Франции, конфисковать их имущество и провести дознание. И тогда-то начался этот неправедный позорный суд над тамплиерами.

Цирцен рассеянно взъерошил рукой волосы и нахмурился. Рыцарей бросали в темницы, пытали и добивались признаний в любых грехах, на выбор Филиппа. Еще больше тамплиеров сожгли на кострах. На суде рыцарям было отказано в защите, они не имели права знать ни имен обвинителей, ни свидетелей. Так называемый суд оказался просто охотой на ведьм, целью которого было прибрать к рукам богатство ордена.

И вдобавок ко всему Папа еще издал указ, по которому орден тамплиеров объявлялся вне закона. Те немногие рыцари, которым удалось избежать костра или тюрьмы, стали изгоями, без дома и без родины.

Когда Цирцен понял, что падение ордена неизбежно, он поспешил к Роберту Брюсу и, с его одобрения, сообщил тамплиерам, что им будут рады на земле Шотландии. Роберт предоставил им убежище, а взамен монахи-воины, искушенные в воинском деле, помогали ему в борьбе против Англии.

Тамплиеры были прекрасными воинами, они отлично владели оружием и тактикой боя. Для Шотландии их помощь была неоценима. За последние годы Цирцен, опять же при полной поддержке Брюса, постепенно вводил тамплиеров на командные должности в шотландском войске. И шотландцы воевали все лучше, овладевая хитростями военной стратегии, и начали одерживать победы в небольших сражениях.

Цирцен понимал, что если сейчас он оступится и сделает что-то такое, что оттолкнет тамплиеров, то десять последних лет можно смело перечеркнуть, а заодно и забыть о свободной Шотландии.

Лиза понятия не имела, сколько часов она просидела на полу, но она успела убедиться, что во сне время не тянется так долго. Опершись руками о пол, Лиза несколько минут разглядывала широкие плоские камни. Холодные. Жесткие. Сухие. И слишком осязаемые для сновидения.

Она поднялась и оглядела большую комнату, освещенную толстыми оплывшими свечами. Стены, сложенные из массивных каменных глыб, кое-где были украшены гобеленами. Огромная кровать в центре, несколько открытых сундуков с одеждой. Обстановка была явно спартанская. Только пылающий камин несколько смягчал суровую аскетичную комнату. Женским присутствием здесь и не пахло.

Остановившись у бочки с водой, Лиза опустила туда руку. Теплая. Еще одно доказательство реальности происходящего.

Она подошла к огню, и ей действительно стало тепло. Лиза смотрела на пламя, удивляясь, почему возле него так жарко, а в комнате холодно. Похоже, камин был единственным источником тепла в доме. Чтобы убедиться в своей правоте, она обошла всю комнату, но не нашла ничего похожего на отопительную систему. Никаких батарей или труб. Даже ни одной розетки. Телефона тоже нет. И туалета. Как Лиза и предполагала, дверь была сделана из прочного дуба.

Убеждая себя в том, что она просто плохо искала, Лиза прошла вдоль комнаты еще раз, касаясь кончиками пальцев стен и гобеленов. Один из гобеленов вдруг отодвинулся от се прикосновения, и, отдернув его в сторону, Лиза застыла, пораженная видом, открывшимся из окна. Она испытала шок, который причинил ей такую боль, словно ее ударили в живот.

Перед Лизой, в ночной мгле, расстилался дикий пейзаж средневековья.

Лиза находилась на высоте пятнадцати метров, в каменном замке, окруженном бушующим морем. Волны яростно обрушивались на скалу, разбиваясь белой пеной, которую подхватывал ветер, смешивая ее с легкой дымкой, висевшей над океаном. По мощеным дорожкам ходили каюте-то люди с факелами, перемещаясь между замком и постройками поменьше. Волчий вой вдалеке смешивался со звуками волынки. Ночное небо, усыпанное алмазами звезд, черно-синей громадой тяжело нависало над бушующим морем, тускло освещенным узким серпом месяца. В Цинциннати Лиза никогда не видела ничего подобного. Смог и неоновые огни большого города не позволяли видеть такую красоту. Вид из окна был просто потрясающий, почти сказочный. Свежий ветер с моря пытался вырвать гобелен у нее из рук. Лиза выпустила его, словно обожглась, и гобелен милосердно закрыл это потрясающее, но совершенно неожиданное зрелище. К несчастью, гобелен оказался прямо перед глазами Лизы, и она смогла четко рассмотреть его. Воин на коне стремительно мчался в бой, а другие воины в испачканных кровью пледах приветствовали его. В углу в красной рамке была дата, от которой у нее закружилась голова – 1314.

Лиза подошла к постели и едва не рухнула на нее, совершенно обессилев от череды невероятных событий.

Отбросив одеяло, она застыла, ощутив запах, который, казалось, исходил от простыней. Это был его запах – запах специй, опасности, мужчины...

Следующие полчаса Лиза продолжала изучать покои, и отчаяние охватывало ее все сильнее. Все было настоящим, – камни холодные, огонь горячий. И пронзительные звуки волынки за стенами внизу. Она рассеянно провела рукой по шее, и на ее пальцах остались следы от засохшей крови.

Теперь она понимала, что лучше бы ей не трогать той фляги. Хоть это и противоречит здравому смыслу, но она явно не в Цинциннати и не в двадцать первом веке. Последняя надежда на то, что это все-таки сон, растаяла как дым.

«Дай мне флягу», – потребовал он. «Ты видишь ее? Фляга тоже часть сна?» – спросила она.

Она тогда очень удивилась. Но сейчас, обдумывая ситуацию, Лиза поняла, что он видел флягу, потому что она не была частью сна. Она была частью реальности, его реальности, в которой теперь очутилась и сама Лиза. Может, именно фляга каким-то образом перенесла ее к человеку, который явно имел на эту флягу какие-то права. И если так, то неужели она действительно в четырнадцатом веке?