Дневник актрисы - Модлинг Эстер - Страница 31

– Да.

Дани явственно припомнила растерянность деда, когда он увидал рядом с ней Оливера.

– Понятно, – со вздохом проговорил дед. – Ты догадалась. В субботу, я не ошибся?

– Именно в субботу, – подтвердила Дани.

– Мне надо было еще в субботу с тобой поговорить, – сокрушенно вздохнул Лео. – Особенно видя ваши отношения с Оливером...

– Больше нет никаких отношений, – вздохнула Дани. – Он мне никогда не простит этот скандал в прессе.

– Но ведь это не ты им рассказала?

– Конечно, нет, – устало ответила Дани. – Рассказал мой бывший друг.

– Оскорбленный соперник, – хмыкнул дед. – Старая история.

– Дед, извини меня. Я не хочу сейчас об этом разговаривать. И о той старой истории тоже.

– Она ждала тридцать восемь лет, – согласился дед. – Подождет и еще несколько часов.

Нужно немедленно увидеться с Оливером! Но что она ему скажет? Он был в ярости вчера, когда обвинил ее в предательстве. Что же он должен чувствовать сегодня, когда увидел эту историю в газетах!

– Сейчас меня больше всего волнует, как отнесется к этому Оливер, – доверительно сказала Дани.

– Постарайся не воспринимать ситуацию слишком трагично до того, как встретишься с ним, – посоветовал дед. – Обычно люди склонны преувеличивать плохое!

Надо же, и Конни сказала ей то же самое! Но только сложно последовать этому совету...

13

– Ты ведь сама догадалась, что я умираю, правда? – просто спросила Конни.

От этого вопроса, такого безыскусного, у Дани сжалось сердце. Она ждала самого худшего, но, едва это услышала, сразу же отказалась верить в страшное. Этого не может быть! Конни, красивая, искрящаяся жизнью, умирает? Это невозможно!

Дани опустила голову. Вчера она безуспешно пыталась разыскать Оливера. В загородном доме его не было, а просить телефон его городской квартиры Дани не осмелилась. Здесь, в больнице, он пока тоже не появлялся.

Конни сегодня выглядела гораздо лучше, на щеках снова играл здоровый румянец, глаза блестели. И вот – она умирает?

– Конни, но вы сегодня выглядите гораздо лучше, – беспомощно сказала Дани.

– Ага, этот сердечный приступ – просто ерунда, – отмахнулась Конни. – Мэтт открыл мне истину еще несколько месяцев назад. У меня – рак. Оперировать бесполезно. Жаль, конечно, но умирать все равно когда-то придется.

Она помедлила, давая Дани время свыкнуться с этой мыслью.

– Конечно, я мечтала увидеть Оливера женатым. Мечтала покачать на коленях внуков. Но этому, по всей видимости, сбыться не суждено.

Дани смахнула с ресниц непрошеные слезы.

– И что он говорит... сколько осталось...

Она запнулась, не зная, как правильно задать вопрос.

– Если повезет – протяну еще годик, – спокойно ответила Конни. Она взяла ладони Дани в свои маленькие ручки. – Пожалуйста, не плачь, деточка моя. Я прожила длинную и прекрасную жизнь. Мне удалось все, чего я хотела. У меня была блестящая жизнь в кино. У меня была любовь миллионов поклонников. Я объездила весь мир. Я вырастила замечательного сына. Об одном я только жалею...

Она помолчала, поглаживая руки Дани. Дани уже не пыталась унять слезы, они ручьем струились по ее лицу.

– Об одном я жалею. Когда меня не станет... Оливер останется совсем один.

Дани отчаянно всматривалась в затуманенные грустью глаза.

– Но... но ведь мы обе знаем, что это не так? Правда? – тихо сказала она.

Сейчас, сейчас все откроется!

– Оливер вчера рассказал очень скупо о двух днях, что вы провели с твоей семьей, – заговорила Конни. – Скажи... Они видели друг друга? Они разговаривали?

– Да, – с легким сердцем подтвердила Дани. – Они разговаривали. И, кажется, очень понравились друг другу. Скажите честно... Ведь вы поэтому выбрали меня для работы над книгой, правильно? А на самом деле вы и не собирались издавать книгу?

– Сначала у меня была такая мысль. Хотела, чтобы люди узнали правду о моей жизни, чтобы прекратились грязные сплетни. Но потом, когда увидела, как к этому относится мой сын... Я сразу же отказалась от этого намерения, – грустно улыбнулась Конни. – Я бы никогда не поступила так с Оливером.

Вот Дани и получила ответ на так долго мучивший ее вопрос. Разумеется, Конни знала, какую боль сулило Оливеру развенчание семейных тайн. Разумеется, она и в мыслях не держала их раскрыть. Кусочки мозаики сложились воедино. Конни, умирая, предприняла отчаянную попытку ввести Оливера в семью, ту семью, о существовании которой он и не подозревал.

– Конни, а что именно известно Оливеру? – взволнованно спросила Дани.

– Он, разумеется, знает, кто его отец, – спокойно ответила Конни.

– Знает? – ахнула Дани.

– Много лет уже, – кивнула Конни. – Помнишь, мы тебе рассказывали, как он два года мотался по свету?

Дани улыбнулась.

– Так вот. Эти два года он пытался найти себя. Он слишком талантлив, чтобы всю жизнь быть только сыном Конни Ковердейл и неизвестно кого. Так вот, он спросил меня, кто его отец. И я рассказала. Возможно, это помогло ему понять, чего он хочет от жизни. Так вот, через два года он вернулся и сказал, что у него есть мать – а остальное неважно.

– Но сейчас, – неуверенно начала Дани. – Изменилось ли что-нибудь сейчас?

Она осознавала, что Конни манипулировала ею, чтобы обеспечить будущее своего сына. Она представила себе, как Конни, узнав о неизлечимой болезни, составила план. Оливер не должен остаться на свете один-одинешенек. У него ведь есть отец! Не важно, что они не знакомы, узы крови сильнее.

Значит, в субботу вечером Оливер прекрасно знал, что разговаривает с собственным отцом. Но ни словом, ни жестом он не выдал себя.

– Когда в прошлом году он познакомился с Лео, они понравились друг другу. И к тебе он тоже прекрасно относится.

Дани вздохнула. Настал тяжелый момент.

– Может, раньше он и относился ко мне неплохо, – сказала она. – Но теперь... Сегодня в газетах...

– Я видела газеты, – безразлично махнула рукой Конни.

– Вы видели? – выдохнула Дани.

Безразличие Конни поразило ее. А она-то страшилась момента, когда придется рассказать о скандале!

Конни улыбнулась.

– Оливер навестил меня рано утром и принес с собой газеты. Он слегка разозлился, конечно.

Слегка! Дани могла себе представить, на что похоже это «слегка»!

– Конни. Оливер подружился с моим дедом, и нет сомнений, что он прекрасно чувствовал себя в кругу семьи. Что касается меня... он, несомненно, подумает, что это я виновата...

– Вовсе нет, – покачала головой Конни. – Тебя никто не винит. Оливер сразу догадался, кто был виновником этих публикаций.

– А где сегодня Оливер? – спросила Дани, полная самых дурных предчувствий.

– Не знаю, деточка моя. Одно могу сказать: он обещал навестить меня во второй половине дня. Но ты не волнуйся, он твоему другу ничего плохого не сделает!

– Он мне больше не друг, – буркнула Дани. И вовсе не о Джонни она волновалась!

– Знаешь, – улыбнулась Конни, – может, это и к лучшему. Когда я была еще юной девушкой, моя мать научила меня одной очень полезной мудрости. Она сказала, что высокие и крупные мужчины всегда добродушны и честны, потому что им не надо никому ничего доказывать. А низкорослые могут быть коварны и злы, если они чувствуют себя уязвимыми. Всю жизнь я исходила из этой простой истины, и она ни разу меня не подвела. И потом... подумай, Дани, ты теперь сможешь носить туфли на шпильках!

Дани не смогла сдержаться и расхохоталась.

– Конни?

Смех застрял в горле у Дани, когда она услышала знакомый голос. Но как... Но почему? Он – здесь?! Она видела, как кровь бросилась в лицо Конни, а потом отлила вновь, как дрогнули ее губы, как она прижала тонкие руки к груди.

– Том? – наконец выдохнула она.

Любимый дядя Том! Шурин ее деда! А самое главное – отец Оливера!

Не потому ли она всегда любила дядю Тома больше всех других родственников? После деда, конечно. Или наоборот: не потому ли она влюбилась в Оливера, что он напомнил ей дядю? Или потому, что она чувствовала какую-то связь между ними?