Огненный бассейн (Сборник фантастических романов) - Кристофер Джон - Страница 146

Я назвал этот пессимизм сдержанным, потому что он разительно отличается, с одной стороны, от глуповатого оптимизма американских голливудских блокбастеров (в которых творится черт знает что, но в конце все о’кей, и цивилизация — все та же, американская, не вынесшая никаких уроков, — отстраивается поистине ударными темпами). А с другой — от беспробудного пессимизма той названной выше группы авторов коммерческих “ужастиков”. Для них-то — чем жутче нарисованная картина, тем лучше.

Во всяком случае, намек на будущее возрождение цивилизации в романах Кристофера присутствует — только уж очень не похоже это угадываемое возрождение на фирменный американский happy end. Когда-то, убежден писатель, даже новым лидерам “озверевшего” человечества, озабоченного собственным выживанием, придется вспоминать и такие качества рода Homo sapiens, как кооперация с другими членами сообщества, взаимовыручка, альтруизм и эмпатия. Придется заново утверждать общие для всех законы и по ростку выращивать дерево культуры. Словом, восстанавливать шаг за шагом весь тот набор признаков, который отличает человеческое общество от звериной стаи.

Но займет этот процесс не одно столетие — тут обольщаться не стоит…

Самый знаменитый, как уже говорилось, роман Кристофера — “Смерть травы”. В книге нарисован один из самых ранних и самых ярких и художественно убедительных сценариев глобальной экологической катастрофы, вызванной гибелью (от мутировавшего вируса) всей травы и злаков на планете. Как заметил американский критик Джон Пфайффер, “Кристофер впечатляюще напомнил нам, что кукуруза, пшеница и рис — тоже трава, если не относиться к этому термину слишком узко. Та самая трава, которая упоминается в Библии рядом с “плотью”[2] и без которой невозможна жизнь всякой другой плоти на Земле”. Результатом биокатастрофы, как легко догадаться, становится катастрофа социальная: в обстановке наступившего всепланетного голода начинается борьба за выживание, разрушение цивилизации и неизбежное сползание в анархию и варварство.

Роман был успешно экранизирован (“Ни листика”) в 1970 году режиссером Корнелом Уайлдом и стал своего рода эталоном для десятков последующих книг, написанных на ту же тему.

Сам писатель продолжил ее разработку в романах “Мир зимой” (1962) и “Мороз по коже” (1965). В этих книгах всадниками Апокалипсиса становятся, соответственно, необратимые климатические изменения, вызвавшие наступление нового ледникового периода, и лавинообразная серия разрушительных землетрясений в Европе.

Можно условно отнести к той же серии и роман “Маятник” (1968), в котором описана катастрофа уже чисто социальная, демографическая. Оказывается, мир легко может превратиться в ад, в образцовую антиутопию, и для этого не нужны даже тираны-властолюбцы, тоталитарные партии или неудержимые в своей жадности олигархи. Достаточно просто уступить власть… молодым. В романе Кристофера это обычные подростки-тинейджеры, настоятельно попросившие “стариков” дать порулить. Дата выхода романа неслучайна: английский писатель буквально на несколько месяцев предугадал ту реальность, которая взорвет мирное западное общество в мае 1969-го во Франции. Если кто забыл: в Сорбонне бунтовавшие студенты тоже вывешивали плакаты “Власть — молодым!”…

Менее удачными получились другие “взрослые” романы Кристофера: “Облако серебра” (1964; выходил также под названием “Остров Суини”) и “Пещеры ночи” (1968).

Наконец, особняком в его творчестве стоят еще две книги — “Обладатели” (1965) и “Малый народец” (1967), представляющие собой редкие для британского писателя экскурсии на территорию сопредельного жанра — научно-фантастической готики. В первом романе группа отдыхающих на горнолыжном курорте в Швейцарии захвачена пришельцами, способными вселяться в тела своих жертв и полностью подчинять собственной воле тела-доноры. Во втором другая группа туристов — на сей раз поселившихся в старинном замке, — выдерживает нападение карликов, созданных злонамеренными генетиками еще во времена нацистского рейха.

Зато третий период творчества Кристофера принес ему новый успех. Во всяком случае, когда англоязычные критики обращаются к такому субжанру фантастической литературы, как young adult science fiction (условно это можно перевести знакомым у нас “научная фантастика для детей старшего школьного возраста”), то одним из первых называется имя Джона Кристофера. Премий “Хьюго” и “Небьюла” английскому писателю не досталось, зато он является лауреатом сразу нескольких престижных премий (английских, американских и одной западногерманской) в области детской литературы.

Большинство произведений Кристофера, рассчитанных на молодого читателя, также вписываются в генеральную тему его творчества: глобальную катастрофу. Единственное, быть может, отличие этих книжек от “взрослых” романов — это отсутствие слишком уж откровенных сексуальных сцен и эпизодов, связанных с насилием. Саму же глобальную катастрофу — тему, немыслимую, скажем, в отечественной фантастике для детей, — писатель описывает без сюсюканья и “лакировки”. Достаточно сказать, что знаменитая трилогия, о которой речь пойдет ниже, написанная Кристофером для молодого английского читателя, была переведена у нас и была воспринята читателями как фантастика обычная — “взрослая”!

Речь идет о едва ли не самом успешном в коммерческом плане произведении Кристофера — трилогии о пришельцах — “треножниках” (триподах): “Белые горы” (1967), “Город золота и свинца” (1967) и “Огненный бассейн” (1969)[3].

Герой трилогии — обыкновенный английский мальчишка Уилл Паркер, живущий в английской сельской глуши. Родина Паркера, как, впрочем, и вся планета, оккупирована инопланетными захватчиками, передвигающимися в боевых машинах на треножниках (ясный кивок в сторону классика — Герберта Уэллса). Наиболее физически сильных представителей рода Homo sapiens пришельцы изолируют и обучают ремеслу личных охранников; всем другим разумным обитателям Земли уготована участь домашнего скота. А когда пришельцы окончательно перестроят атмосферу планеты и силу тяжести на ее поверхности “под себя”, коренное население мгновенно превратится для них во вредных насекомых, участь которых не вызывает сомнений… Однако роман все-таки написан для детей, поэтому троим подросткам во главе с Уиллом в конце концов удастся победить бесчеловечных и безликих “треножников”.

Успешными оказались и две другие “детские” трилогии Кристофера. Действие первой, “Шаровая молния”, развертывается в “параллельной” Британии времен римского владычества; кроме одноименного романа, вышедшего в 1981 году, серию продолжили романы “Вновь обретенная земля” (1983) и “Танцующий дракон” (1986). Герой второй, состоящей из романов “Принц в ожидании” (1970), “За пылающими землями” (1971) и “Меч духов” (1972), — молодой наследник трона в Англии будущего, серией катастрофических землетрясений отброшенной в новое средневековье.

Из одиночных романов Кристофера в жанре young adult science fiction выделяются “Долгое путешествие” (1960), “Пещеры лотоса” (1969), “Стражи” (1970) и “Пустой мир” (1977). Всего же, если не ограничиваться только научной фантастикой, писатель опубликовал (под псевдонимами Хилари Форд, Уильям Годфри, Питер Грааф, Энтони Рай и Питер Николс[4] более тридцати книг для детей.

Во всех своих произведениях, как научно-фантастических, так и не относящихся к жанру science fiction, Джон Кристофер оставался приверженцем традиции. Как истинный британец, сформировавшийся еще до революционных шестидесятых, он не желал экспериментировать со стилем или затрагивать какие-то особо взрывоопасные темы. Вместо этого он всегда гарантировал читателю надежность, качество, ясность мысли и благоразумие, которые не отменяли ни интриги, ни крепко закрученного сюжета, ни даже отдельных бивших по нервам сцен.

Как писал коллега и соотечественник писателя Брайан Олдисс в своей истории научной фантастики, “Шабаш на триллион лет” (1986): “Интеллигентный и мудрый человек, Джон Кристофер одно время рассматривался как самая вероятная кандидатура на роль ведущего британского писателя-фантаста… Однако время играло против него (и против Уиндэма). Потому что в романах-катастрофах автор и читатель изначально предполагают наличие некоего социального порядка, который затем дает фатальный сбой. В середине же шестидесятых общественное мнение решительно склонялось к тому, что само понятие социального порядка давно утратило всякий смысл, оставшись в далеком прошлом”.