Юнармия - Мирошниченко Григорий Ильич - Страница 26

В комнате у Ильи Федоровича было навалено всякого инструмента: разводные ключи, ломы, болты, гайки.

Васька сидел на корточках и отвинчивал гайки от болтов.

– А где Андрей и Сенька? – спросил я.

– За Порфирием пошли, – шепнул Васька. – Сейчас приведут его. Ну и дела тут делаются! Взрывать дорогу хотят…

– А чем взрывать будут?

– Чем-нибудь да взорвут, – сказал Васька.

– А инструмент зачем?

– Подкоп делать.

– Подкоп? – спросил я. – А к чему же тогда болты?

Васька ничего не ответил. В эго время дверь отвори­лась и вошли Порфирий с Андреем и Сенькой.

– Здравствуй, дядя Порфирий, – обрадовался Васька.

– И ты тут? – спросил мимоходом Порфирий.

Сразу же Порфирия обступили Илья Федорович, Репко, Корнелюк, мой отец. Заговорили вполголоса. Репко дер­жал перед собой развернутый планчик и тыкал в него пальцем.

– Вот тут подъем, – говорил он. – Значит, надо ре­шить, в каком месте разбирать.

– Ясно, у Бондаренковой будки, – сказал Корнелюк. – Сегодня же ночью и пойдем.

– У Бондаренковой будки ничего не выйдет, – сказал Репко. – Смотри, какой тут большой подъем. Паровоз толь­ко ткнется носом и сразу же остановится. А если и залезет на щебень бегунками, так долго ли рабочих вызвать из Невинки? Поднимут его домкратами, дернут сзади – и все в порядке.

– Ну, а если пониже – вот тут разобрать?

– Ниже – уклон мал. Скорости не наберет. Нужен та­кой угол вниз, чтобы он летел ко всем чертям верст семь­десят без передыху.

– А ниже еще хуже, – сказал Корнелюк.

– Ты думаешь? – спросил Илья Федорович. – Понял, видать! А еще железнодорожник! Ну, смотри сюда. Вот станция Киан, а вот семнадцатая верста. Что – есть тут уклон или нет? Ну, то-то ж… Вот здесь и разбирать надо.

– Верно, – обрадовался Репко. – Здесь совсем просто его под откос спустить. Только один рельс вывернуть.

– Значит, порешили? – спросил Порфирий. – На сем­надцатой. Ну что ж, так и сделаем…

В это время в коридоре хлопнула дверь.

Все насторожились. Репко сунул планчик в карман.

Дверь хлопнула еще раз.

– Это ветром, – сказал Илья Федорович.

Репко вынул планчик из кармана.

– Ну, кто же на семнадцатую идет? – спросил Порфи­рий.

– Я, – вызвался Репко. – Да и все пойдут.

– Нет, – сказал Порфирий. – Всем нельзя. За вами, деповскими, тут в четыре глаза глядят.

– Во все восемь, – сказал Корнелюк. – Меня каждый день от водокачки до самой квартиры провожают. Одного лохматого я в лицо знаю. Даже здороваюсь, когда встре­чаемся.

– Ну вот, значит, тебе идти нельзя. А другие как?

– Другие? – переспросил мой отец. – Да и за другими смотрят. Тем более если деповские по путям с инструмен­том шататься будут. Каждый сторож поинтересуется: чего, мол, деповских по путям черти носят? Там ведь свои рабочие есть, путейские.

– Так, – сказал Илья Федорович, – значит, как до де­ла дошло, так, выходит, и идти некому…

– Да черт их дери! – крикнул сорвавшимся голосом Репко. – Пусть следят, все равно путь разберем. Я хоть сейчас готов… Да и ты, Илья Федорович, дома не уси­дишь.

– Не торопись, – перебил его Порфирий. – Ты-то уж первый у них на заметке. Все дело только провалишь. А мы сделаем вот что. Я пойду один. Меня тут ни одна со­бака не знает. Это раз. Пропадать мне все одно, что на чердаке, что на путях, – это два. А вернее всего, мне к пропадать не придется.

– А ежели тебя на путях кто зацепит, ты что ска­жешь? – спросил Корнелюк.

– Инструмент покажу – вот и все. Путейский, мол, чернорабочий, из Калуги нонче приехал.

– Да тебе одному разве справиться? – сказал Репко. – Ты и инструмента не донесешь. А ведь тебе и лом нужен, и ключ разводной, и кувалда, и болты с гайками. А нести все это целых семнадцать верст с горы на гору. Да и на месте помощь нужна – то отвинтить, то придержать, то ломом поддеть, то кувалдой ударить…

– Товарищ Порфирий, – сказал Андрей.

Все обернулись к нему. Андрей стоял вместе с нами около дверей и давно пытался что-то сказать, да его не слушали.

– Товарищ Порфирий, у меня брат на путях работает…

– Ну так что? – спросил Порфирий.

– Так вот я ему несколько раз инструмент на линию носил… Значит, и теперь вполне свободно могу пронести. Дело знакомое.

Порфирий посмотрел на Илью Федоровича.

– Это верно, что у него брат путейский, – сказал Илья Федорович. – Пожалуй, он дело предлагает.

– Тогда и меня возьмите, – сказал я, – мы с Андреем на линию всегда вместе ходим.

– А меня и подавно, – отозвался Сенька. – У меня на пятнадцатой версте сторож знакомый. Он меня не выдаст. Я у него и ночевал, и чай пил, когда на фронт бегал.

Порфирий улыбнулся

– Ну что ж, так и сделаем. Я пойду вперед, а ребята за мной инструмент понесут.

– Я – лом и кувалду, – сказал Андрей.

– А я – разводной ключ, – сказал Васька тихонько.

– Да тебя же не берут!

– Как не берут? – взъерепенился Васька. – Я ведь и винтовки…

– Молчи! – цыкнул на него Андрей.

– Я-то молчу, – сказал Васька. – А почему вы меня с собой брать не хотите?

– А чего же ты сам Порфирия не просишь?

Васька кивнул головой на отца и сказал мне в самое ухо:

– Если просить, так еще не пустят. Мал еще, скажут. Лучше я за вами следом побегу.

– Нет, Вася, сам лучше не бегай, – сказал я и решил посоветоваться с Порфирием, чтобы он признался и моему и Васькиному отцу, что все мы давно уже состоим в отря­де и опасаться нас нечего.

Порфирий выслушал меня, глянул на Илью Федорови­ча и тихо сказал:

– Илья Федорович, а Илья Федорович, я тебе давно одну штуку хотел сказать, да все время не выберу.

– Какую штуку?

– Насчет ребят.

– А что такое? – удивился тот и насторожился.

– Да то, что, ребята эти в нашем отряде состоят.

– Ну что ты, шутишь?

– Никак!

– Вот это здорово! – крикнул Илья Федорович и гля­нул на Ваську.

– Ты тоже в отряде?

– Да! – сказал Васька и махнул рукой.

– Поздравляю! – сказал Илья Федорович. – Раз так – значит, так. Нам и такая сила нужна. Что делается, все к лучшему. Как ты думаешь. Илья Иванович? – спросил он моего отца.

– Я согласен, только чтоб они без нас ни шагу.

– За это уж разрешите мне отвечать, Илья Федоро­вич и Илья Иванович, – сказал Порфирий и улыбнулся.

Так мы стали настоящим отрядом при особой боевой организации железнодорожников.

Когда совсем стемнело, мы собрались во дворе около Васькиной квартиры. Илья Федорович выносил инструмент и передавал нам.

– Это вот – костыли выколачивать. А этой штукой болты открутите. Да легче нажимайте, а то видите – руч­ка слабая, сломается.

Но мы ничего не видели.

Небо было черно. Не то что костылей, мы и домов во дворе не видели.

– Ночевать сегодня мы у Андрея будем, – сказал я Илье Федоровичу. – Отцу передайте.

– Ладно, передам.

– А мне можно с ними у Андрея переночевать? – спросил Васька тоненьким, ласковым голоском.

– А для чего тебе у Андрея ночевать? – спросил Илья Федорович.

– Да мне хочется! – протянул Васька.

– Ну, если хочется, так ничего не поделаешь. Ночуй! Мы сразу поняли, что он догадывается, куда гнет Васька.

Илья Федорович отдал нам последний гаечный ключ, попрощался с Васькой, с нами и медленно пошел к себе в дом.

А мы бегом пустились по улице. Впереди всех – Вась­ка вприпрыжку. В кармане у него громко тарахтели гайки.

– Придержи их рукой, – сказал ему Андрей. – А то гремишь на всю улицу, как бубен.

Гайки сразу затихли, но зато на мостовую со звоном упал ключ.

– Раззява! – пробурчал Андрей. – Ты что – все дело загубить хочешь? Вот только звякни еще чем-нибудь, я тебя сию минуту домой откомандирую.

Васька подобрал ключ и пошел дальше так тихо, что его шагов не было слышно.

– Васька! Ты здесь? – спросил я наконец.

– Здесь, – шепотом ответил Васька.

Мы прошли мимо станции. Справа, далеко внизу, горе­ли редкие огни поселка. Они гасли один за другим. Домишки чернели, как скирды в степи.