Охота на «Шейха» - Миронов Вячеслав Николаевич - Страница 26

Час мы положили на то, чтобы скрытно разместить разведчиков. Размещал Калина, по радиостанции он лишь докладывал, что «позиция такая-то занята». Мы делали с Сашей отметку на карте. Постепенно все намеченные позиции были заняты.

Калина принес для меня маскхалат зимней расцветки. Не новый, местами порванный и прихваченный большими стежками. Грязные разводы, и разводы, нанесенные на заводе: штатный окрас перемешался с окрасом приобретенным. И поэтому маскхалат выглядел довольно потрепанно. Все правильно — это рабочая одежда разведчиков, а не киногероев.

Наш наблюдательный пункт расположился в подвале дома напротив изучаемого объекта. Все тихо. Курить нельзя. Андрей Калина тихо уселся на пустой ящик из-под бутылок. Жестом предложил сделать мне то же самое. Я уселся на неудобный ребристый ящик. Через пять минут все тело затекло. Ребра ящика впились в зад, казалось, до самых костей. Я начал шевелится. Ящик скрипнул. В темноте и тишине подвала скрип прозвучал оглушительно громко.

Андрей приложил палец к губам. Сам он сидел неподвижно, как идол с острова Пасхи. Тело стало уже тяжелым и занемело. Если бы сейчас надо было резко вскакивать и куда-то бежать, то я, наверное, рухнул бы как деревянная колода.

Периодически кто-то выходил из дома во двор. Андрей вдруг взял из-под груды мусора какую-то палку. Я не сразу понял, что это СВД. Она вся была обмотана какими-то тряпками, очень похожими на мох, что растет на деревьях. Он внимательно посмотрел в оптический прицел, потом молча передал винтовку мне.

В зеленом свете ночного прицела было видно, что вышла женщина, она набирала дрова, потом пошла в дом. Ничего подозрительного. И, что хорошо — собак не было.

Как только женщина вошла в дом, радиостанция у Андрея что-то прошуршала — на нем были наушники, под горло выведен микрофон.

Я посмотрел на окна дома. Окна занавешены плотными шторами. На кухне нижняя часть окна заклеена темной тканью или бумагой.

Я посмотрел на часы. Прошел всего час, а кажется полночи. Нелегкий хлеб у разведчиков.

Периодически радиостанция что-то шуршала, Калина отвечал. Я смотрел на него. Он лишь отрицательно качал головой.

Прошел еще час. Напряжение сменилось усталостью, хотелось спать. Я из всех сил пялился в темноту. Тихо. Андрей сидел в прежней позе.

И вот около трех часов открылась дверь и вышла женщина. Она обошла двор. Просто обошла, ничего не брала, ничего не делала. Подозрительно. Все граждане спят в это время. Только мы — контрразведчики и разведчики не спим. И террористы.

Через минуты три вышел хозяин дома — старейшина. Он тоже медленно обошел двор, подергал ворота, надежно ли закрыты. Вернулся и открыл дверь.

Из дома вышли двое. Радиостанция у Калины зашуршала громко. Он поднял руку, прижал гарнитуру к горлу и сказал просто:

— Штурм! Живьем брать! — обернулся ко мне: — Смотри. Я пошел, потом тебя позову.

— Живым, Андрей! Живьем!

— Знаю, — он кивнул.

Встал и легко вышел.

После этого я попытался вскочить. И тут же сел на ящик. Ноги стали как ватными от долгого сидения. Я начал растирать икры, бедра. Кровь побежала. Ноги закололо. Я смотрел в темноту. Ничего не происходило.

Взял винтовку, стал смотреть. Трое мужчин отошли в самый темный угол и беседовали. Двое из них при этом махали руками и приседали. Один, кажется, бывший милиционер стал отжиматься.

Какая-то тень мелькнула в углу. Я смотрел. Двое разведчиков спрыгнули с забора и, присев на одно колено, ощерились стволами автоматов в сторону физкультурников.

Бандиты продолжали заниматься своими делами. Не заметили наших. Это хорошо.

За спинами двух разведчиков, что были во дворе, спрыгнули еще двое. К воротам на полусогнутых пробиралось человек семь. Они замерли в ожидании команды.

Ближе к бандитам за забором сконцентрировалось человек десять-двенадцать. Они тихо строили лестницу из своих тел. Один встал к каменному забору, второй — ему руки на плечи, правую ногу назад, чуть присел. И таких «лестниц» было три. Там же я заметил и громадную фигуру Андрея Калинченко.

Где были остальные бойцы, я не видел.

Вот медведеподобный Калина поднял руку вверх, вторую приложил к горлу. Секунда и он резко опускает руку. Вперед!

И разведчики рванули! Четверо, кто были во дворе, рванули вперед, при этом стреляли!!! Они стреляли, сукины дети!!! Они же поубивают всех! Будут трупы! А на хрена мне, нам — трупы?! Тут же рванули и разведчики, что прятались за забором. Они перемахнули через двухметровый забор.

Те, кто прыгали, тоже стреляли!!! От пуль летели в стороны щепки от дверей, пули рикошетили и, оставив на мгновение искру, уходили вверх.

Во дворе был ад!

С третьей стороны забора во двор также перепрыгивали разведчики. Они не стреляли. Они перемещались к первым двум группам. Все происходило мгновенно.

Чеченцы сначала опешили, но потом упали на землю и ползком попытались пробраться в дом. Старейшина тоже. Но они были живы! Они живы!!! Бойцы стреляли поверх голов!

Вот один из бандитов достал пистолет и начал отстреливаться. Кто-то из солдат споткнулся и покатился по земле, зажав ногу. Козел! Урод! Он начал стрелять! Он ранил нашего!

Разведчики подоспели вовремя. Пресекли попытку уползти в дом. Вот их стреножили… Били они их? Били. Но бандиты были живы. И это главное — мне была нужна информация.

Срочно оказали первую помощь раненому солдату. Я уже спешил во двор. Часть бойцов ворвались в дом. Первую сигарету выкурил за три затяжки. Вторую сигарету в зубы, прикурил от окурка.

В доме женские крики, визг.

В конце улицы — шум моторов — БТРы рвутся на помощь своим. Во дворе стоит дым от выстрелов. Несколько карманных фонарей освещают раненого солдата. Нога забинтована, он бледен, по лицу крупными градинами катится пот. Мне страшно.

Подошел к Калине, он был рядом со своим раненым товарищем. Тронул его за плечо. Он резко повернулся. Я протянул ему винтовку.

— Как он? — я кивнул на раненого.

— Дерьмо! Пуля перебила кость и задела артерию. Крови много потерял. Через минуту будут наши — эвакуируют. — Он был мрачен, зол, потом неожиданно резко и громко произнес: — Все будет хорошо, все будет хорошо.

Как заговор, как молитву.

А потом уже мне:

— Они мои! Вы мне обещали! — Андрей в ярости.

— Хорошо, Андрей. Позже, потом. Идем, у нас с тобой много работы!

Мы подошли к пленным. Они стояли на коленях, руки за спиной связаны. Ноги связаны. На головах — подшлемники.

— Забирай! У! Суки! — Андрей ударил прикладом винтовки по почкам «милиционера», тот согнулся и упал на бок. — Мразь. Скажи «спасибо» ему — прибил бы. — Он кивнул на меня.

Пленные были связаны, с повязками на глазах, поэтому кто их «спаситель» они не видели. Ничего, еще посмотрят.

— Андрей, сейчас приедет Ступников — заберет этих, — я кивнул на трех преступников. — Дай ему людей, пусть перебросят их к нам. И с ними останутся. Мало ли какая помощь понадобится.

— Понял. — Калина был угрюм.

Он смотрел, как грузят в подоспевший БТР раненого.

— И еще. Возможно, сегодня ночью придется кое-кого арестовать, — смотря, что эти скажут, ты своих людей держи наготове, чтобы по первому свистку начать. Да, и посты усилить надо, чтобы мышь не проскочила. — Я помолчал. — Ни за какие деньги не проскочила.

— Сомну, сотру в порошок, если хоть одна сука уйдет из этой гребанной деревни. Давай, Серега, работай, — душу вытряхни из этих крыс. Надо кого арестовать — зови, хоть всю деревню повяжу.

Тут БТР с ревом отъехал от забора, и на его место встала «шестерка», за ней другой БТР. В сравнении с бронетехникой, «Жигули» выглядели как елочная игрушка.

Из машины вышел Ступников с Мячиковым. Подошли. Им вкратце объяснили ситуацию. Калина распорядился, чтобы пленных загрузили в БТР и отвезли к нам в отдел. Восемь разведчиков сопровождали «груз».

Мы с Калиной пошли в дом. Всюду погром. В зале на диване сидели три женщины. У одной из них на скуле зрел хороший синяк. Они не кричали, лишь что-то причитали на своем языке. Рядом стояли двое разведчиков.