Факультет патологии - Минчин Александр - Страница 14

— Ну, что такое гинекология и женские половые органы, я думаю, тебе известно, ты имеешь представление или видела. Они есть у самой тебя, поэтому я не буду на них останавливаться. Однако их надо предохранять, я думаю, тебе это тоже уже известно. Предохранять — я не имею в виду личную гигиену, а от проникновения в них мужского члена.

Ирка улыбается.

— И даже это не совсем правильно — не от него, а от того, что из него выливается и внутри у тебя (или любой другой) быстро передвигается, расползается и разливается. То, что двигатель всего мира, создатель и вершитель судеб людских, пик всего человечества: ненавистный и прекрасный сперматозоид! — или ее величество — сперма.

Ирке нравилась такая лекция.

Но дальше я ушел в серьезный материал.

— Все предохраняющие средства (в медицине так называемые контрацептивы) делятся на три вида: механические, химические и комбинированные.

— Комбинированные, это когда механические и химические вместе, — сказала Ирка.

— Умничка, — улыбнулся я. — К механическим средствам относятся: шеечные колпачки, они бывают разные, колпачок Кафка, Менсинга, Миспа, Френша и так далее, надеваются пальцами на влагалищную часть шейки матки и подбираются точно по размеру самой шейки.

— А я не знаю моего размера.

— Да подожди, я тебе еще ничего не предлагаю. — А также к механическим средствам относятся пессарии, всякие петли и спирали, это уже внутриматочные средства и вводятся они внутрь матки непосредственно.

— Так она же маленькая?

— Не переживай, Ир, они тоже не большие. Поместятся. Раньше пессарии и спирали делали из золотых пластинок, но это было дорого и не совсем надежно, сейчас изобрели всякие пластмассовые вещества, они во много раз лучше. Говорят… (Это ж все темный лес — наша гинекология, ничего не доказано, да и кого волнует предохранение женщин — нам важно пятилетку в четыре года.) Но те, кто побогаче, делают по-прежнему из золота. Не хотят пластмассовую. Америкашки вообще изобрели аллюминиевую, так как аллюминий окисляется и это, оказывается, хорошо, дополнительная предосторожность и гарантия, так как окисляющая среда убивает оплодотворяющий сперматозоид.

— И у меня он тоже убьется? — Она очень живо и жизненно реагировала.

— Но я не думаю, что это тебе может подойти. Так как у нерожавших — матка при цикле опускается или может опуститься немного, и тогда спираль сдвинется, и ты можешь залететь прямо от нее, без мужика. Так как на ней собрано много от прежних актов сперматозоидов, как катодов отложившихся. А спираль должна быть постоянно зафиксирована.

— А что же тогда хорошо для меня?

— Химические средства: это всякие противозачаточные желе, пасты, кремы, шарики. И лекарства. Можно еще и спринцеваться, но это неудобно, так как в течение пяти минут, сразу же после акта, надо бежать в ванну, а всем полежать хочется.

— Ага, это точно, — подтвердила она мечтательно.

И возглас был такой, как будто узнала пройденное раньше.

— Остаются таблетки, самая лучшая вещь для молодых. Ими пользуются во всем мире, только у нас никто ничего не знает, это не для народа.

— А какие лекарства?

— Есть в аптеке такие таблетки, два вида: инфекундин и биссекурин, хотя они дают какие-то побочные действия. Но это лучше, чем постоянно лазить на голгофу гинекологического кресла.

— А как их принимать?

— Пьешь двадцать одну таблетку три недели, а одну отдыхаешь, потом пьешь снова три недели, одну отдыхаешь, и никогда не останавливаешься.

— Это вниз, да?

— Ир, я же сказал пьешь, а не вкладываешь, — это в рот. Есть разница?

Она заулыбалась.

— А как его купить, без рецепта же нельзя. А я с родителями в спецполиклинике стою на учете. И эта дура, старая докторша, сразу доложит маме, что я попросила, а мама думает, что я девушка.

— У меня есть рецепты, я тебе дам.

— Ой, спасибо большое, Санечка. — Она поцеловала меня.

— Но есть еще одно, самое лучшее средство из всех, которые знаю я, американские таблетки «Овулен». Почти нет побочных действий, и результаты непопадания великолепны. Но он в одной Кремлевке только есть, в спецаптеке продается. Его для них покупают, поэтому очень трудно достать.

— Да? Я папу могу попросить, он ходит туда лечиться!

— Но ты ведь его не будешь просить, так мне кажется.

Я улыбаюсь.

— Ах да, ты прав, его инфаркт хватит, точно. А что пьют твои девочки?

Просто так спросила она.

— «Овулен».

— А где ты его берешь, Санечка?

— У меня знакомая, зав. стоматологическим отделением в Кремлевской больнице. Она покупает, но я не люблю перед ней кланяться, к тому же я плачу всегда вдвое.

— Ой, Санечка, хоть в пять раз, пожалуйста. Я так хочу «Овулен».

— Ир, пять минут назад ты даже не знала, как он называется.

— Ну, пожалуйста. Ты же сказал, что это самое лучшее и плохого не случается.

— Я так не сказал, я сказал — наименьшие противопоказания.

— Но я согласна…

— Спасибо, — сказал я.

— Только достань мне. Я тебя умоляю. Ирка могла уговорить и упросить кого угодно, меня тем более. И она, конечно, уговорила, я пообещал ей пять пачек «Овулена».

— А что еще есть?

— Еще есть не е…ся, — пошутил я.

— Но ты же знаешь, это невозможно, — сразу среагировала она и засияла.

Наконец первая половина той лекции закончилась, а моя еще и не думала приближаться к концу. В эту минуту появилась Лиля Уланова.

— Ой, Лилька, ты представляешь, — закатилась она, — он мне сейчас сорок минут о противозачаточных средствах рассказывал. И обещал одни бесподобные американские таблетки достать, каждый день пить надо, и не туда. Я так счастлива, я уже не знаю, что туда совать.

— А мне, Саш, расскажи тоже, — говорит Лиля.

— Я тебе, Лиль, все потом расскажу. А он устал.

(Ирка была эгоистка-эгоцентристка, а свой альтруизм, если он появлялся, она должна была проявлять от себя.)

Прозвенел звонок, и Лиля ушла. Она ходила на лекции.

— Ир, ты меня ославишь на весь факультет, потом весь курс будет ко мне ходить консультироваться.

— Нет, Санечка. Я же только Лильке, не переживай.

— Я не буду, Ир, только ты не рассказывай всем, это все-таки интимная штука.

— Какая там интимная, все всё знают. Вся наша группа знала, когда я первый раз легла и когда аборты делала. Знали все — и никакого интима!

Я рассмеялся:

— Ну так это же ты. А ты — одна!

Она заулыбалась невинно. Потом закурила и выпустила дым сильно вверх, выдыхая.

— Саш, расскажи что-нибудь еще, такое… так интересно.

Делать было все равно нечего, домой надо приходить после занятий, а им еще черте-те сколько тянуться, а Ирка была впитывающая слушательница. И я начал:

— Хочешь, я тебе расскажу, какую форму секса считаю самой идеальной?

— Конечно. — У нее даже расширились глаза.

— Лесбос, Ир. Это колоссальная вещь — любовь лесбиянок. Если бы я был рожден с другими органами, только этой любовью занимался — ни одного мужика. Мужик — это мерзкое, грубое, потное, волосатое животное, вечно похотливое и потеющее в похоти. А женщина — нежна, ласкова, чувствительна, ласковая кожа. И когда они сливаются, касаясь устами или другими частями тела… Возможно, мне это нравится потому, что они все-таки противоположный пол для меня, — даже по двое. Но я склоняюсь перед этой связью и считаю ее самой идеальной формой секса.

— К тому же — никаких попадов — это уже для тебя.

Она очарованно смотрит на меня.

— Лесбос — это классная штука. Если б когда и хотел родиться женщиной, то только для этого.

Ирка сидит и слушает внимательно, чуть раскрыв глаза; она все всегда внимательно слушала и — впитывала.

— Я откопал совсем случайно книжечку стихов одной поэтессы из Древней Греции Билитис. Она, собственно, не поэтесса была, а лесбиянка, и от чувств и всяких эмоций взяла и описала свою жизнь, уместив ее в одну книгу стихов, они не рифмованные. Стихи классные, я никогда не читал такого. Ты помнишь, мы проходили по древнегреческой литературе, была такая Сапфо, анакреонтские эти дела, вино, пьянка, воспевание любви, чувственности, а на самом деле она была лесбиянка.