Факультет патологии - Минчин Александр - Страница 13

— Ничего страшного, я знаю, что ты хороший мальчик и этого делать не будешь.

— Откуда вы взяли?

— Я наблюдал: бегаешь старательно. Я долго смеялся.

— Что же делать с вашим проклятым зачетом, я ведь его не сдам никогда?

— Во-первых, он не мой, а ваш, я свои все давно сдал, когда в институте физкультуры учился, а во-вторых, если захочешь, то сдашь. Надо только постараться.

— Скорее мое тело и организм сдадут и уйдут из бытия, чем он у меня сдастся.

— Ничего страшного, все так говорили сначала.

— Но я не хочу такого конца!

Он улыбнулся. А я шел и думал, неужели у него нет слабого места. Как точка разбивания у пуленепробиваемого стекла, критическая точка раскалывания. Не может быть, такое место есть у всякого. Но как ее нащупать?

— Я слышал, что те, кто ходит в секции и в них занимается, получают зачет автоматически, и им не надо ходить на занятия?

— Но ты ведь не ходил.

— Но у вас нет такой секции.

— Какой?

— Волейбольной.

— А ты что, умеешь играть?

— Да, у меня первый взрослый по этому виду спорта.

— Когда же ты успел, молодой такой?

— Играл за сборную города у себя. В «Динамо» тренировался.

— Молодец, а я и не знал, что ты спортивный мальчик. Да, секции у нас нет на факультете, секций вообще мало. Жалко.

И тут я ляпнул:

— А хотите, я вам создам волейбольную команду на факультете?

— То есть?

— Сделаю команду, оттренирую и выставим на соревнования.

— И сам играть будешь?

— Конечно, я обожаю волейбол.

— Ты серьезно об этом говоришь?

— Абсолютно!

Вот оно! Нашлось слабое место. То-то же, а я думал, что в мире уже правят не умные, а… физкультурные, и ума больше не надо. А работать надо не ногами, а мыслью, словом работать надо. Управляя.

Ему нужна была зачем-то команда. Он ухватился за нее, и с этого момента командующим стал я.

Хотя еще за мгновение до этого казалось, что, правда: не справиться, не перескочить этого буйвола стройного вида.

— Что тебе для этого нужно, Саша?

О, вот я уже и «Саша» стал, а я думал, он не помнит, как меня зовут.

Теперь командовал я. Парадом, и я хотел им насладиться:

— Зал, расписание, мячей пять-шесть, хороших только, а не нашего, советского производства. Польских, например, золотистых таких, охряного цвета.

— Еще?

— Человек пятнадцать ребят, чтобы имели хоть какое-то понятие о волейболе.

— Да ты что! Где ж это я тебе наберу в педагогическом институте, к тому же на филологическом факультете, столько ребят, да еще нормальных, то есть здоровых. Да еще с понятием о волейболе.

— Хорошо, десять, — согласился я. (Я соглашался.)

Он и этой цифре ужаснулся. Не был уверен, что найдет столько нормальных на нашем факультете.

— Когда ты начнешь? Розыгрыш института в ноябре.

— С первого сентября нового учебного года.

— Успеешь создать команду?

— Попробую, я ведь не волшебник.

— Но сам-то играть будешь хорошо? Не опустив рукава, лишь бы отделаться?

— Я никогда не играл плохо, всегда выходил на площадку, чтобы побеждать! И как так можно говорить, вы ведь даже не видели, как я играю. — Я завелся. — Зверею перед подачей мяча. Бьюсь, не отдыхая, до последнего удара.

Я актер тоже. Как и Ирка, только другого амплуа. Но от нее мне многое уже передавалось. Она лучше знала эту сцену жизни — институт.

— Ну хорошо, успокойся, я верю тебе. Ты такой легковозбудимый, — говорит он, удивляясь.

— Это чисто нервное, — отвечаю я.

— Теперь, кого я могу дать тебе в команду. Ты будешь на третьем курсе…

— Если буду, — вставил я.

— Постараешься. — Он улыбнулся. — Естественно, со старших курсов, где нет физкультуры, никто не подумает ходить и играть. Следовательно, я могу дать ребят только с первого или второго курса, чтобы они ходили к тебе заниматься вместо меня: ты будешь вести табель, отмечать их посещения, и от тебя будет зависеть, поставлю я им зачет или нет.

Это мне понравилось — из просителя в даватели.

— Только отнесись к этому серьезно.

— Обязательно, — о моем зачете речи уже не шло, но я догадывался.

— Не жди, что придут к тебе мастера спорта, скорее всего они играть не умеют. Но ты научишь. — (Интересно, как это он себе представлял, — я не догадывался.) Никто не говорит, чтобы они играли, как ты, но нужна команда, какая бы она ни была, это не важно, зато факультетская. А значит, ведется какая-то спортивная работа на факультете.

Вот что ему было нужно. Но я догадывался, у меня умная головка.

— Капитаном, естественно, я назначаю тебя.

— А?..

— Ну, команды. Ты ее и тренировать будешь.

— А-а, спасибо за доверие. Мы подошли к метро.

— Теперь так: в понедельник подъезжай к двенадцати дня, и мы обговорим условия твоего зачета.

— Они новые будут?.. — Я скромно опустил глаза.

— Скорее всего да. — Он улыбнулся. Однако не легко мужик сдается: я думал, сразу мне на шею бросится.

— Так как насчет пива? — Я не верил ему, думал, не хочет со мной запанибрата — дистанция. Она не только в беге, она и в жизни важна…

— Я, правда, не пью, спасибо. Ну, до понедельника.

Расстались мы, как первые друзья, которые были когда-то последние.

Естественно, никакой команды ему я создавать не собирался.

В субботу мы встретились в стенах института. Это у вас суббота выходной, а у нас учеба. Ирка даже вся засияла, когда увидела меня:

— Тебя почему целую неделю не было?

— Она аж вся извелась, — вставил Юстинов.

— На стадионе бегом занимался, — ответил я.

— Как это? — спросил Боб. И тут я начал им рассказывать о Пенисе: вся компания полегла. Кроме Юстинова.

— Ты, кстати, особо не радуйся, — сказал он, — так как на следующий год собираются вроде ввести физкультуру в течение всего третьего курса и два зачета.

— Тогда мы все будем зависеть от тебя, — сказал Боб. — Ты у нас бо-оль-шой человек будешь, Сашка!

Все опять засмеялись, не смеялся только Юстинов, он никогда чужому не смеялся, а смеялся только своему.

Он начал:

— Хорошо, что ты появился, а то твой лучший друг Ирка была уже близка к коме. Боялись, не выживет.

Ирка подарила мне лучезарную улыбку.

— Боб, пошли пиво пить, угощаю, — сказал Юстинов.

— С удовольствием, — согласился Боб. — Саш, ты пойдешь?

— Нет, спасибо, после пяти дней кросса, безостановочного, мне нужна передышка.

— Так, — сказал Юстинов, — а Ирке после последней выходки категорически запрещается.

— Ну, Андрюшенька.

— Я кому сказал, Ира!

— А я и не люблю это пиво, к тому же мне надо поговорить с Санечкой. — Она невинно посмотрела на меня.

— Прекрасно, — сказал Юстинов, — смотри только, заделает она тебя. И не такие храбрецы попадались, и то уделывала.

— А мы с ней ничего такого не собираемся делать, чтобы она меня уделывала… — мне было весело.

— Да, — сказал он, — а жаль, я бы тебе ее даром отдал, вот сейчас прямо!

Вся компания полегла. Юстинову это нравилось. Он улыбнулся.

— Спасибо, — сказал я. — Но не надо.

— Обижаешь, Саш. Как у вас там на Кавказе говорят: прямо в сердце плюешь, такую девушку предлагаю. Ирка, пошла бы к нему?!

— Конечно, Андрюшенька. Да он не хочет, я уже предлагала.

Боб по перилам покатился.

— Ты видишь. Боб, Ирка не теряет времени зря, я же тебе говорил, что она профессионалка-блядь, только прикидывается, что девственница.

И вся компания со смехом ушла.

— Санечка, — Ирка уже висела на руке у меня, — ты мне расскажешь еще, я целую неделю ждала? Ты же обещал.

— Что, Ир?

— Ну, про противозачаточные средства и как предохраняться.

— А что тебе рассказать?

— Все-все, что ты знаешь, мне так интересно. — Она действительно была очень заинтересована.

В это время в аудитории шла лекция. А я начал свою, из области очень далекой от той, по которой шла лекция. Та называлась «Русская литература XIX века», моя называлась «Гинекология и предохраняющие средства XX века» (Общий курс для незнающих).