Судьбы и сердца - Асадов Эдуард Аркадьевич - Страница 48

Но очень некогда. Извини!»

4

Бьет ветер дорожный в лицо и ворот.

Иная судьба. Иные края.

Прощай, мой красивый уральский город,

Детство мое и песня моя!

Снежинки, как в медленном танце, кружатся,

Горит светофора зеленый глаз.

И вот мы идем по знакомой улице

Уже, вероятно, в последний раз…

Сегодня не надо бездумных слов,

Сегодня каждая фраза значительна.

С гранита чугунный товарищ Свердлов

Глядит на нас строго, но одобрительно.

Сегодня хочется нам с тобой

Сказать что-то главное, нужное самое!

Но как-то выходит само собой,

Как будто назло, не про то, не про главное…

А впрочем, зачем нам сейчас слова?!

Ты видишь, как город нам улыбается,

И первая встреча у нас жива,

И все хорошее продолжается…

Ну вот перекресток и твой поворот.

Снежинки печально летят навстречу…

Конечно, хорошее все живет,

И все-таки это последний вечер…

Небо от снега белым-бело…

Кружится в воздухе канитель…

Что это мимо сейчас прошло:

Детство ли? Юность? Или метель?

Помню проулок с тремя фонарями

И фразу: — Прощай же… пора… пойду… —

Припала дрогнувшими губами

И бросилась в снежную темноту.

Потом задержалась вдруг на минутку:

— Прощай же еще раз. Счастливый путь!

Не зря же имя мое — Незабудка.

Смотри, уедешь — не позабудь!

Все помню: в прощальном жесте рука,

Фигурка твоя, различимая еле,

И два голубых-голубых огонька,

Горящих сквозь белую мглу метели…

И разве беда, что пожар крови

Не жег нас средь белой, пушистой снежности?

Ведь это не строки о первой любви,

А строки о первой мальчишьей нежности…

5

Катится время! Недели, недели…

То снегом, то градом стучат в окно.

Первая встреча… Наши метели…

Когда это было: вчера? Давно?

Тут словно бы настежь раскрыты шторы,

От впечатлений гудит голова:

Новые встречи, друзья и споры,

Вечерняя в пестрых огнях Москва.

Но разве первая нежность сгорает?

Недаром же сердце иглой кольнет,

Коль где-то в метро или в давке трамвая

Вдруг глаз голубой огонек мелькнет…

А что я как память привез оттуда?

Запас сувениров не сверхбольшой:

Пара записок, оставшихся чудом,

Да фото, любительский опыт мой.

Записки… быть может, смешно немножко,

Но мне, будто люди, они близки.

Даже вон та: уродец на ножках

И подпись: «Вот это ты у доски!»

Где ты сейчас? Велики расстоянья,

Три тысячи верст между мной и тобой.

И все же не знал я при расставанье.

Что снова встретимся мы с тобой!

Но так и случилось, сбылись чудеса,

Хоть времени было — всего ничего…

Проездом на сутки. На сутки всего!

А впрочем, и сутки не полчаса!

И вот я иду по местам знакомым:

Улица Ленина, мединститут,

Здравствуй, мой город, я снова дома!

Пускай хоть сутки, а снова тут!

Сегодня я вновь по-мальчишьи нежный!

Все то же, все так же, как той зимой.

И только вместо метели снежной —

Снег тополей да июльский зной.

Трамвай, прозвенев, завернул полукругом,

А вон у подъезда, худа, как лоза,

Твоя закадычнейшая подруга

Стоит, изумленно раскрыв глаза.

— Приехал? — Приехал. — Постой, когда?

Ну рад, конечно? — Само собой.

— Вот это встреча! А ты куда?

А впрочем, знаю… И я с тобой!

Пойми, дружище, по-человечьи;

Ну как этот миг без меня пройдет?

Такая встреча, такая встреча!

Да тут рассказов на целый год!

Постой-ка, постой-ка, а как это было?

Что-то мурлыча перед окном,

Ты мыла не стекла, а солнце мыла,

В ситцевом платье и босиком.

А я, прикрывая смущенье шуткой,

С порога басом проговорил:

— Здравствуй, садовая Незабудка!

Вот видишь, приехал, не позабыл!

Ты обернулась… на миг застыла,

Радостной синью плеснув из глаз,

Застенчиво ворот рукой прикрыла

И кинулась в дверь: — Я сейчас, сейчас!

И вот, нарядная, чуть загорелая,

Стоишь ты, смешинки тая в глазах,

В цветистой юбочке, кофте белой

И белых туфельках на каблучках… —

— Ты знаешь, — сказала, — когда-то в школе…

Ах, нет… даже, видишь, слова растерял…

Такой повзрослевшей, красивой, что ли,

Тебя я ну просто не представлял…

Ты просто опасная! Я серьезно…

Честное слово, искры из глаз!

— Ну что ж, — рассмеялась ты, — в добрый час!

Тогда влюбляйся, пока не поздно…

Внизу, за бульваром, в трамвайном звоне

Знойного марева сизый дым.

А мы стоим на твоем балконе

И все друг на друга глядим… глядим…

Кто знает, возможно, что ты или я

Решились бы что-то поведать вдруг,

Но тут подруга вошла твоя.

Зачем только бог создает подруг?!

Как часто бывает, что двое порой

Вот-вот что-то скажут сейчас друг другу.

Но тут будто черт принесет подругу —

И все! И конец! Хоть ступай домой!

А впрочем, я, кажется, не про то.

Как странно: мы взрослые, нам по семнадцать!

Теперь мы, наверное, ни за что,

Как встарь, не решились бы поцеловаться,

Пух тополиный летит за плечи…

Темнеет. Бежит в огоньках трамвай.

Вот она, наша вторая встреча…

А будет ли третья? Поди узнай…

Не то чтоб друзья и не то чтоб влюбленные.

Так кто же, по сути-то, мы с тобой?

Глаза твои снова почти зеленые

С какою-то новою глубиной…

Глаза эти смотрят чуть-чуть пытливо

С веселой нежностью на меня.

Ты вправду ужасно сейчас красива

В багровых, тающих бликах дня…

А где-то о рельсы колеса стучатся,

Гудят беспокойные поезда…

Ну вот и настало время прощаться… —

Кто знает, увидимся ли когда?

Знакомая, милая остановка!

Давно ли все сложности были — пустяк!

А тут вот вздыхаю, смотрю неловко:

Прощаться за руку или как?

Неужто вот эти светлые волосы,

И та вон мигнувшая нам звезда,

И мягкие нотки грудного голоса

Уйдут и забудутся навсегда?

Помню, как были глаза грустны,

Хоть губы приветливо улыбались.

Эх, как бы те губы поцеловались,

Не будь их хозяева так умны!..

Споют ли когда-нибудь нам соловьи?

Не знаю. Не ставлю заранее точек.

Без нежности нет на земле любви,

Как нет и листвы без весенних почек…

Пусть все будет мериться новой мерой,

Новые встречи, любовь, друзья…

Но радости этой, наивной, первой,

Не встретим уж больше ни ты, ни я…

— Прощай! — И вот уже ты далека,

Фигурка твоя различима еле,

И только два голубых огонька

В густой тополиной ночной метели…

Они все дальше, во мраке тая…

Эх, знать бы тогда о твоей судьбе!

Я, верно бы, выпрыгнул из трамвая,

Я б кинулся снова назад, к тебе!..

Но старый вагон поскрипывал тяжкь,

Мирно позванивал и бежал.

А я все стоял и махал фуражкой

И ничего, ничего не знал…

6

Сколько уже пробежало лет,

Что, право же, даже считать не хочется.

Больше побед или больше бед?

Пусть лучше другими итог подводится.

Юность. Какою была она?

Ей мало, признаться, беспечно пелось.

Военным громом опалена,

Она, переплавясь, шагнула в зрелость.

Не ведаю, так ли, не так я жил.

Где худо, где правильно поступая?

Но то, что билет комсомольский носил

Недаром, вот это я твердо знаю!

Так и не встретились мы с тобой!

Я знал: ты шагаешь с наукой в ногу,

С любовью, друзьями, иной судьбой.

А я, возвратившись с войны домой,

Едва начинал лишь свою дорогу.

Но нет за тобой никакой вины.

И сам ведь когда-то не все приметил:

Письмо от тебя получил до войны,

Собрался ответить и… не ответил…

Успею! Мелькали тысячи дел,