Двое - Милн Алан Александр - Страница 26

Сэр Роджер пожевал губами и произнес:

– Надеюсь, я всегда смогу ответить, что исполнял свой долг.

Старый дурак пытается завоевать мое уважение, вот в чем дело. Совершенно изумительное и в то же время нелепое существо. Типичный англичанин.

– Что вы считаете своим долгом, мистер Уэллард? – задала вопрос Бетти, уже начав слегка беспокоиться.

– Боюсь, что у меня он выражен в форме отрицания.

– Начинайте, Уэллард, – вмешался хозяин дома, – а мы все за вами. Долг человека, выраженный в отрицательной форме. Не обязательно всеобъемлюще или слишком искренне.

Молодчина Берти, подумала его жена. Теперь все в порядке.

– Ну хорошо, вот для начала, – улыбнулся Реджинальд. – Не мириться с мерзостью.

– Прекрасно. Теперь я. Не предъявлять другим больших требований, чем себе. Ваша очередь, леди Эффингем.

– Не говорить, когда не знаешь, – сказала ее светлость, и Реджинальд почувствовал, что ему дали отповедь.

– Не делать ничего только потому, что это делают другие, – произнесла женщина по фамилии Воулс.

Все говорят страшно личные вещи, подумал Реджинальд. Интересно, что скажет Сильвия.

– Ну, долг человека, то есть женщины. Салли, давай, – сказал Неизвестный Молодой Человек, подталкивая локтем Неизвестную Барышню, сидевшую рядом с ним.

– Совершать ошибки за свой счет.

– В отрицательной форме, дурочка.

– Хорошо, тогда так. Не позволять другим делать ошибки за твой счет.

– А я считаю, что не надо дожидаться, чтобы события шли тебе навстречу. Они, как правило, этого не делают.

– Люди тоже, – сказала Салли.

– Прекрасно, молодежь, – вмешался Бакстер. – Продолжай, Бетти.

– Ничего не пропустить.

Неплохо, подумал Реджинальд. Что-то скажет Сильвия.

– Не ожидать ничего, – сказал тот самый мистер Кокс.

И я не ожидал от него ничего даже отдаленно похожего. Молодец, подумал Реджинальд. Пока все превосходно. Сильвия, придумай что-нибудь!

– Я скажу обратное тому, что говорил наш хозяин, – произнес сэр Роджер. – Не предъявлять другим меньших требований, чем себе.

– Хорошо, – одобрил Бакстер. – Теперь миссис Уэллард.

Все посмотрели на Сильвию. Сильвия, любимая! Румянец цвета дикой розы стал ярче.

– Не бояться, – сказала Сильвия.

II

Реджинальд вошел в гостиную, преисполненный гордости. И не только потому, что Неизвестный Молодой Человек прошептал ему: “Кто это Неземное Создание рядом с Бременем Белого Человека?” А потому что в игре, в которую играли они все, она дала лучший ответ. “Не бояться”. Я всегда боюсь, подумал он. Сэр Роджер всю жизнь прожил в страхе. В страхе, что кто-нибудь подумает иначе, чем дозволено. Бетти беспрестанно боится совершить какую-нибудь ошибку. Бакстер... чего же боится Бакстер? Если задуматься, я совсем не знаю Бакстера. Я всегда воспринимал его как биржевого маклера. Глупость какая-то.

В гостиной было включено радио.

– Передают старые вальсы, – заметила Бетти. – Для леди Эффингем и для меня это масса воспоминаний. А Сильвия и Салли вряд ли представляют себе, что такое вальс.

– Сколько воротничков я извел тогда, – сказал тот самый мистер Кокс. – Музыка возвращает меня к этим воротничкам. Я всегда говорил, что мне надо не меньше трех за вечер.

– Берти, мне хочется, чтобы мы с тобой станцевали этот вальс. Подойди и дай мне руку. Я сегодня сентиментальна.

– Да, что-то в них есть, в старых вальсах, – признала Салли.

Сэр Роджер подошел к жене. Они улыбались друг другу. Возможно, мелодия навевала им какие-то воспоминания. Он сел рядом с ней. Сейчас он возьмет ее за руку, подумал Реджинальд, или нет – под руку и поведет в оранжерею.

– Берти, очнись!

Бакстер стоял посреди комнаты, склонив голову набок, прислушиваясь к шелесту старинных длинных платьев по натертому паркету. Где-то далеко.

– Берти!

Берти очнулся, пересек гостиную и выключил приемник при начальных звуках нового вальса.

– Совершенно изумительная мелодия, – сказала Салли. – Никто не знает названия?

– Боже, конечно нет, – ответила Бетти.

– “Сицилиетта”.

– Что-что? – спросил Неизвестный Молодой Человек.

– Забавно, что ты помнишь, Берти. Повтори еще раз.

– “Сицилиетта”, – буркнул Бакстер. Он стал предлагать мужчинам сигары, затем закурил сам и целиком отдался этому занятию.

– Расскажите нам о ней, – попросила Салли.

– Салли, ты невозможна.

– Было какое-то приключение, Берти? Ты мне никогда о нем не рассказывал, правда?

– Да, было, Бетти. Нет, не рассказывал. Я никому о нем не рассказывал. – И добавил после паузы: – Собственно, здесь не о чем рассказывать.

– Но мы просим вас, – улыбнулась леди Эффингем.

– Я не стану устраивать сцен ревности, Берти. Ты знаешь, я не ревнива.

– Я бы сказал, звучит угрожающе, – заметил Неизвестный Молодой Человек.

– Не говори глупостей, Клод, – одернула его Бетти.

Клод и Салли, подумал Реджинальд. Теперь я знаю всех.

– Здесь нет поводов для ревности. Разве кто-нибудь женится на своей первой любви? На девушке, которая казалась первой любовью. Сыграем в бридж, сэр Роджер?

– Разве вы не будете рассказывать?

– Пожалуйста, расскажите, – попросила Сильвия.

– Вы бы не назвали это рассказом, Уэллард. Это всего лишь... ничего особенного. Вы в самом деле хотите послушать? Ну ладно... История довольно простая. – Он откинулся на спинку кресла и затянулся сигарой.

Если бы люди умели переставать пить вовремя, думал Реджинальд. Как Бакстер сейчас. Как раз в тот момент, когда не утрачено ничего, кроме робости.

– Мне было года двадцать два. Если Бетти говорила вам, что я племянник герцога Аргайла или внук Ротшильда, забудьте об этом. Мой отец был сельским врачом. Он сумел послать меня в Кембридж: я изучал право. Потом дальний родственник взял меня в свою фирму в Сити, но только потому, что умер его сын, а ему хотелось сохранить имя. Первое время я не знал в Лондоне никого. Однажды я обедал у Грумса и уже собирался уходить, когда кто-то окликнул меня. Я обернулся, и лицо говорившего показалось мне знакомым. “Бакстер?” – спросил он. Я не сразу, но вспомнил его. Мы вместе учились в школе. Его фамилия была Вест. Я присел за столик и выпил с ним чашку кофе. Мы разговорились – как дела, чем сейчас занимаешься и так далее. По крайней мере, я рассказывал; он был неразговорчив. Вдруг он спросил, как будто все время только об этом и думал:

– Ты хорошо танцуешь?

В те времена танцевали по-настоящему. Устраивались торжественные, хорошо организованные вечера, куда нельзя было попасть без приглашения. Я немного танцевал в Кембридже, а как следует выучился в Лондоне. В субботние вечера я ходил в какой-нибудь танцевальный зал, и моими партнершами были молоденькие продавщицы; чертовски хорошенькие и чертовски любившие танцевать. Это все, что я мог себе позволить. Я никого не знал в Лондоне. Мы танцевали вальсы, котильоны, веселились напропалую. Как выяснилось, этот Вест пообещал привести с собой приятеля на Охотничий бал в Бистер. Не соглашусь ли я поехать? Ночлег обеспечен, и так далее. Конечно, в то время перспектива Охотничьего бала меня немного страшила. Если вы думаете, что я в детстве был близок с аристократией или разбирался в лошадях, то ошибаетесь. Я с трудом различал, где у лошади перед, где зад. И конечно, я понимал – меня приглашают заткнуть дырку; Веста кто-то подвел. Но я не был гордецом, я очень любил танцевать, к тому же у меня мелькала смутная надежда, что я смогу понравиться этим охотникам и в тяжбах друг с другом они станут прибегать к моим услугам. Поэтому я ответил согласием и уговорился встретиться с Вестом на Паддингтонском вокзале на следующий вечер.

Разумеется, была зима, январь, темень, холод и слякоть. Нас встретили в Бистере и отвезли в усадьбу. В экипаже; на дорогу ушло часа полтора. Нас встретил Дворецкий и проводил нас в отведенные нам комнаты; когда мы переоделись и спустились вниз, уже начинался ужин. Меня представили множеству людей, но их фамилии ничего мне не говорили, и ни одна не удержалась в памяти. Их было человек десять – двенадцать; все мужчины, кроме нас, – в красных фраках, а девушки в розовых, голубых и зеленых платьях, чудовищно не сочетавшихся друг с другом. Только одна была в скромном черном платье. Моя соседка справа спросила, в чьей группе я охочусь, а узнав, что не охочусь вовсе, потеряла ко мне интерес и только за десертом, забыв, что уже спрашивала, повторила вопрос. Моя соседка слева спросила меня о том же, хозяйка, сидевшая напротив, тоже. Узнав, что я не участвую в охоте, они тоже утратили интерес ко мне. Так что ужин оказался довольно унылым.