Поезд в ад - Сандерс Уильям - Страница 25

Элис остановилась, с несколько смущенным видом переминаясь с ноги на ногу.

— М-м… Тогда ничего, если я схожу? Я, как и сказала давно уже не была…

— Давай, давай, — видя нерешительность девушки, Маккензи коснулся ее руки. — В самом деле, все нормально. Сходи, развейся.

Элис — бегом, бегом по дорожке — исчезла в темноте. Маккензи постоял немного, глядя ей вслед, и пошел дальше, опустив голову и сунув руки в карманы; на душе сразу стало как-то пусто.

Джудит возникла рядом настолько неожиданно, что Маккензи подскочил от неожиданности, заслышав ее голос.

— Поговорим минутку? — спросила она негромко и, пристроившись рядом, тихонько рассмеялась. — Ничего, это так, для смеха. Вернется.

Маккензи пожал плечами.

— Да нет, я ее и не держу. Черт возьми, я же ей в папаши гожусь, и вообще…

— Ну-ка, ну-ка, не сдавайся так легко! Мы тут с ней немного поговорили, пока укладывали страшилищ спать. В тебе больше, чем ты сам замечаешь. Смотря как, конечно, — добавила она, — ты думаешь этим распорядиться… Маккензи, — неожиданно сменила тон Джудит, — я хочу, чтобы ты правильно понял Ховика. Вы с ним уходите на трудное и опасное дело, поэтому тебе важно уяснить, что с ним происходит. — Повернувшись, она посмотрела ему в глаза. — Ты ведь правду говорил сегодня на людях, что ты астронавт? Все подумали, ты хохмишь, но я видела твое лицо. Ты уже делал это прежде: говорил людям правду, считая, что все равно не поверят.

— Правда, — признал Маккензи. — Не говори остальным. Пока, по крайней мере.

— Ладно. Мне кажется, я тебя помню, — сказала она.

По телевизору, или на журнальной обложке, так как-то. Давно было, правда? Так за что..?

— Политика, — ответил Маккензи. — Несколько неосторожных высказываний. Администрация решила, что я политически неблагонадежен. Позволили подать в отставку, под более-менее благовидным предлогом.

— Гм. Ты, наверное, уже пришел к выводу, что у нас с последней Администрацией тоже были свои счеты.

— Да уж.

— Ховик и Джо Джек, — сказала она, — оба были политическими заключенными… да вижу, вижу, трудно себе подставить Ховика политическим; об этом долго рассказывать, и все в основном произошло по ошибке. Я участвовала в Сопротивлении. Они бежали… в общем, как говорю, все это долгая история и очень запутанная.

Джудит осеклась и посмотрела ему в глаза. — Нет, Маккензи, — она, очевидно, собиралась что-то сказать, но вовремя сдержалась. Глубоко вздохнув, она начала снова. — Лучше объясню не все, а кое-что. В самые последние дни, как раз накануне… Чумы, у нас был большой бой. Нападение, — уточнила она, все так же изъясняясь не напрямую, а как-то вскользь. — На… ну, на секретный правительственный объект. Ховик все это продумал и обставил.

— И? — с любопытством глянул на Джудит Маккензи.

— В конце концов, — произнесла она с заметным напряжением в голосе, — что-то… в основном ни в чем не повинных. Ховика вины здесь не было, но все же именно он был во главе атаки, которая стала причиной их гибели.

— У меня ощущение, — заметил Маккензи, что ты открываешь мне лишь крохотную верхушку айсберга.

— Да. — Джудит резко, строптиво тряхнула головой. — Нет, нет, мне об этом и говорить нельзя, ни тебе, ни кому-либо еще. Никакого права не имею.

— Так теперь что, — переспросил Маккензи, — Ховик страдает от чувства вины?

— Не так, чтобы в обычном смысле. Ховик с самого своего рождения конфликтовал с миром. Если б он считал, что причинил смерть кому-то из тех, кого знал и любил лично, тогда, может, и казнился бы, но когда речь о безликих незнакомцах, неважно, сколько их — нет. Хотя, — рассудила она, — он и вправду чуть ежится, когда дело грозит обернуться так, что что-то будет свыше его сил.

— Ага! — понял Маккензи. — Вот почему ему так не хочется идти заниматься Декером!

— Верно. Ховик не трус. Он не расстается с оружием, и уж поверь, пускает его в ход, не колеблясь. Просто когда вспоминается, чем обернулось тогда, в последний раз, когда он лично ничего уже поделать не мог…

В отдалении на спортплощадке барабан тукал, не переставая. Кто-то весело голосил:

— Отправляйся с ним, Маккензи, — нелегким голосом сказала Джудит. — Береги его; прикрывай ему спину, смотри, чтобы он не рисковал зря. Я даже помыслить не могу, как буду жить без него. — Она легонько коснулась его руки. — И себя береги тоже.

Неспешно размышляя, Маккензи лежал в темной лачуге, не пытаясь особо заснуть. Пролежал он так долго, прежде чем, наконец, его сморил сон. Барабан все так и не унимался.

Элис ночью не пришла. Маккензи внушал себе, что ничего такого не произошло, но убедить себя в этом так и не смог.

10

Поднявшись примерно за полчаса до рассвета, Ховик оделся и прошел по дорожке туда, Где под деревьями стоял старый зеленый грузовичок. Он поднял капот (железо взвизгнуло так, что Ховик невольно зажмурился) и некоторое время возился с карбюратором, после чего аккуратно закапал в него чистого бензина из небольшого бутылька, который держал под сиденьем.

Грузовичок, по давно устоявшейся традиции, стоял на краю самого крутого во всем лагере уклона. Ховик сцепил проводки между собой (ключей не было) и снял его с ручного тормоза, пустив его по инерции вниз по склону. Когда тот набрал скорость, Ховик отпустил сцепление и выжал газ.

Мотор надсадно застучал и зачихал; взялся вроде бы, потом снова сдал. Ховик, ругнувшись, с силой надавил на сцепление, еще раз и еще. Наконец, когда грузовичок вовсе уж не хотел двигаться вперед, что-то гулко хлопнуло, громыхнуло, и двигатель затарахтел — вначале с перебоями, прежде чем пара цилиндров не разошлась, наконец, до сносного темпа.

Ховик вздохнул с огромным облегчением. Топливо последнее время изрядно разбавлялось самодельным спиртом — настоящего бензина в баке было меньше половины, да и тот был отнюдь не высшего качества, так что двигатель после разгона хотя и работал, на завести его требовалось достаточно нервов. В сырую погоду воду всасывал, черт, чуть не напрямую из воздуха.

Машину Ховик подогнал задним ходом по дорожке и припарковал перед своей лачугой, мотор оставив работать на холостом ходу в надежде, что тот за время его отсутствия не заглохнет. Войдя, Ховик собрал вещи, сложенные с вечера возле двери: рюкзаки, спальники, котелки и большую пластмассовую флягу с водой. Все это он выволок наружу и закинул в кузов грузовичка.

Вторым заходом Ховик влез в камуфляжную куртку, похлопав по боковым карманам — удостовериться, что дорожные карты на месте. Поверх куртки он нацепил обычный солдатский ремень с «сорокапяткой» в кобуре, большим ножом Ка-Ба и подсумком, где лежала пара заряженных магазинов. Коснувшись тугой черной ленты на голове, Ховик сам себе угрюмо улыбнулся в полумраке: по крайней мере, второй раз такой промашки не будет.

Пока он рассовывал по карманам мелочевку и зашнуровывал тяжелые башмаки, в дверях появилась Джудит.

— Вот-вот и в поход, я понимаю, — определила она слегка сиплым спросонья голосом.

Ховик, приостановившись, окинул ее взглядом. На Джудит не было ничего, кроме старой черной майки, принадлежавшей когда-то ему самому. Припомнился последний часок перед сном, и в паху приятно ожило от приятного воспоминания.

— Черт, — сказал он вслух, — мне за такую короткую отлучку, наверно, и половины всего этого барахла не понадобится. Просто, знаешь, подумал, раз уж у меня грузовичок и все такое, то можно и прихватить: вдруг заночевать где-нибудь придется.

— Гляди в оба, Ховик, — произнесла она.

— Знаешь, как Джо Джек у нас все время говорит, — ухмыльнулся тот, — глядел бы кто в оба, так нас бы тут и половины уже не было.