Фанера над Парижем - Милевская Людмила Ивановна - Страница 13

— Почему же?

— Да потому, что приобретены они на фирму, фактически принадлежащую банку. Там все слишком сложно сплетено, и пока я войду в свои права, этот Перцев все как надо и обтяпает: и кого надо зарядит, и кого надо подмажет, даже судиться будет бесполезно. Знаешь, что за полгода можно сделать? А ведь в случае гибели моего Сашеньки Перцев практически один будет всеми делами рулить.

— Он уже рулит, — заверила я. — Моя подруга собралась у Александра Эдуардовича кредит получить, он и все бумаги ей по этому делу выправил, а Перцев ничего теперь не дает и на бумаги плюет, хоть там есть и его подпись. Подруга в полном пролете. Она уже успела под этот кредит чужие деньги потратить и влезть в контракт с такими штрафными санкциями, что только держись!

Леля, надо отдать ей должное, не зачерствела в своём горе и Тамарку мою пожалела.

— Какой ужас! — сказала она. — Бедная женщина!

— Бедная не то слово, нищей скоро будет. Так что думать о плохом нам нельзя. Будем искать твоего мужа. Завтра же отправлюсь к Перцеву и поговорю с ним. Может, обнаружатся какие-нибудь интересные детали. Перцев-то уж больше тебя знает о делах Александра Эдуардовича и наверняка помнит всех знакомых своего компаньона.

Леля испугалась.

— Ты собралась к Перцеву?! Не вздумай! — закричала она. — Представляешь, как ополчится на меня этот Перцев, если узнает, что я нарушила данное слово и рассказала тебе о похищении. Да он придет в ярость. Нет, поклянись, что с ним ты разговаривать не будешь.

— Клянусь, — не задумываясь, воскликнула я, правда тут же и возразила:

— Не вижу ничего страшного в том, что я узнала про похищение. Ну сказала ты мне, так я же вам человек не посторонний. К тому же умею держать язык за зубами.

— Перцев об этом не знает. Нет, Соня, все же лучше ты к нему не ходи, — попросила Леля и, морщась от боли, схватилась за голову.

— Не пойду. Я уже клялась, но, дорогая, что с тобой? — взволновалась я.

— Голова, снова болит голова. Как тисками в висках сдавило. Кажется, кровь хлынет из ушей. Поищи, пожалуйста, в аптечке таблетки. Дай что-нибудь посильней.

Я, как баран на новые ворота, уставилась на аптечку. Посильней. Да тут же одни сердечные лекарства. Боже! Сколько их! Кто их только глотает? Уж не Леля, конечно.

— Не знала, что Александр Эдуардович жаловался на сердце, — заметила я, отыскивая обезболивающее и извлекая из упаковки таблетку для Лели.

— Господи! — взвизгнула она. — Почему «жаловался»?! Ты что, его уже хоронишь?!

Я, кляня себя за свой длинный язык, бросилась оправдываться:

— Дорогая, нет, конечно, не хороню, просто случайно вырвалось, прости, прости.

Но Леля не слушала меня. Она снова пришла в отчаяние.

— Может, ты и права! — рыдая и заламывая руки, воскликнула она. — Сашенька и дня не мог прожить без лекарств. Каждый день он жаловался на сердце. Он был болен, очень болен — порок сердца. Это похищение губительно для него! Нет, я сойду с ума!

— Ты сказала об этом тому бандиту, который требует с тебя деньги? Я имею в виду про сердце, а не то, что ты сойдешь с ума, — пояснила я.

— Про все ему сказала, — заверила меня Леля, — и про таблетки, и про то, что сойду с ума, но ему-то какое до всего этого дело?

— Не скажи. Если с Александром Эдуардовичем случится приступ и он умрет, этот бандит не получит ничего. С какой стати ты будешь платить ему выкуп?

— Как с какой стати? А тело? Я должна получить тело. Как же я брошу Сашеньку неизвестно где? Не похороню по-христиански?

— Да-да, конечно, — пролепетала я, — но тело стоит гораздо дешевле.

— Господи! — взвыла Леля. — О чем мы говорим?! Какое тело?! Я должна получить живого мужа, иначе мне конец!

— Получишь, обязательно получишь. Раз ты сказала про таблетки, будем надеяться, что похититель для своего же блага разорится на лекарства.

Случайно глянув на часы, я испугалась, потому что вспомнила, что и у меня есть муж, которого еще не похитили и вряд ли когда похитят…

Более того, у меня есть и ребенок, которому пора читать сказку, пока баба Рая не начала рассказывать ему на ночь свои ужасные политические анекдоты.

— Ой! — закричала я. — Какой кошмар! Как уже поздно!

— Еще не так и поздно, — демонстративно держась за голову, забеспокоилась Леля.

Таким образом она давала мне понять, что бросать больного человека жестоко. Я сделала вид, что не понимаю намека, и взмолилась:

— Нет-нет, дорогая, очень поздно, прошу тебя, прости, но мне пора.

Леля отнеслась к моему заявлению без энтузиазма.

— А как же я? — эгоистично спросила она, снова собираясь плакать. — Эта ночь была сущим кошмаром!

— Ты чего-то боишься?

— Да нет, просто мне одиноко.

Ах, я, оказывается, должна ее развлекать. И своего мужа я должна развлекать, и сына… А кто же будет развлекать меня?

— Выпей снотворное и ложись спать, — строго посоветовала я, закрывая аптечку. — А завтра я тебе позвоню.

ГЛАВА 9

Всю ночь я ломала голову над похищением Турянского и, естественно, не выспалась. Рано утром, даже не выпив кофе, бросилась звонить Розе. Очень хотела застать ее дома.

— У меня к тебе важное дело, — взволнованно заявила я.

— Об этом не может быть и речи, — разочаровала меня Роза. — Сегодня тяжелый день. Я обещала Пупсику отнести его пиджак в химчистку — он давно хнычет, — потом много всяких других домашних хлопот, а к обеду надо успеть на работу, в клинике у меня четыре встречи, и все с подругами. Сама знаешь, сколько у гинеколога друзей. А вечером еще к Альфреду Коровину за город пилить. Давай перенесем на завтра.

— Речь пойдет о монтевизме! — воскликнула я, и Роза мгновенно согласилась:

— Приезжай!

Я не заставила ее долго ждать. Роза встретила меня, страшно волнуясь.

— Что случилось? — едва открыв дверь, закричала она.

— У меня открылись монтевистские способности, — с гордостью сообщила я. Роза опешила:

— Ты же в это не веришь. Даже когда я демонстрировала явные успехи, ты смеялась и безбожно меня критиковала, подвергала сомнению совершенно очевидные факты, кричала, что умрешь материалисткой, какие фокусы я тебе ни показывай.

— Это когда ты занималась монтевизмом — я критиковала, а когда такие способности открылись у меня, как можно не верить? Похоже, монтевизм и в самом деле существует. Во всяком случае другого вывода из этой истории я сделать не смогла.

Услышав про историю, Роза пришла в страшное волнение.

— Из какой, из какой истории? Рассказывай! Рассказывай скорей! — закричала она, усаживая меня на диван и пристраиваясь рядом.

Лицо ее выражало безграничное внимание. Зная потрясающую порядочность Розы, я решила, что уж ей-то можно открыть тайну. Это совсем не Маруся, у которой не держится вода в… Да что об этом.

— У Лели пропал муж, — сказала я.

— Какой ужас! — отшатнулась Роза.

— Турянского хитростью выманили из дома, похитили и теперь требуют за него фантастическую сумму. Причем, обрати внимание, похитили два дня назад, сегодня третий пошел, а вчера мне очень странный сон приснился.

— Какой сон? — насторожилась Роза.

— Будто я мужчина, и все у меня как у Турянского: бездна денег, молодая жена… Видимо, я уже кое-что начала воспринимать, чувствовать.

— Закон отражения, — поставила диагноз Роза. — Созерцание телепатически передаваемого предмета без включения сознания. Ты воспринимаешь его мысли, как несмышленое дитя.

Я чуть не задохнулась от изумления:

— А-ааа! Думаешь, он мне телепатирует?

— Телепатирует, — уточнила Роза. — Он в отчаянном положении и неосознанно посылает свои мысли всем, кого знает, но приняла их только ты.

— А ты? — изумилась я. — Почему ты не приняла? Ты же у нас опытный монтевист.

Роза задумалась. Было видно, что она расстроена. Действительно. Почему не она приняла? Почему я? Это же несправедливо.

— Думаю, ты приняла потому, что у тебя чрезвычайно развито воображение, — предположила Роза. — Ты с детства любила приврать; поэтому никто и не удивился, когда ты стала писательницей.