Милый Эп - Михасенко Геннадий - Страница 14

Мы с Авгой переглянулись и, моментально поняв друг друга, направились к Ване Печкину. Вот будет фокус, если удастся его сагитировать, – тон всему классу зададут второстепенные члены… Я зашел сбоку и живо захлопнул его учебник. Ваня Печкин вздрогнули тревожно поднял голову.

– Отвлекись-ка на минутку, – сказал я.

– Чего?

– Отвлекись, говорю, и уши разоткни!

– А чего?

– Дело есть! – сказал важно Шулин.

– Причем дело пустяковое, но для пользы всего класса, – внушительно добавил я.

– Мне некогда.

– Всем некогда!

– Слушай, Ваня Печкин, ты можешь хоть раз что-нибудь пожертвовать классу: или время, или отметку? Можешь? – воззвал я, почувствовал, что надо брать круче.

– Это вон пусть Садовкина оценки жертвует, у нее много пятерок! – недовольно мотнул головой Ваня Печкин. – А мне нечем жертвовать, у меня двойки!

– У всех двойки! – отрезал Шулин.

– И меня спросят.

– Сегодня не спросят. Придет новая учительница. А новые сразу не спрашивают, сначала знакомятся! – попытался я внушить Ване Печкину здравую мысль.

Но он не сдался.

– Ага, это с вами будет знакомиться, а меня спросит! Не мешайте! – И, открыв учебник, опять углубился в него, равнодушно выставив свою макушку.

Я со злости чуть не влепил ему щелчок в эту макушку, но под жидкими волосенками различил какую-то коростинку и брезгливо махнул рукой. Авга буркнул: «Балда ты осиновая с медной нашлепкой», – и мы отошли. Наш поход в массы провалился. Еще бы! Если уж буря целого класса не раскачала Ваню Печкина, что тут наши хилые потуги! Оставалось надеяться, что и без него дело обойдется, – вон как народ оживлен.

По звонку все суматошно расселись, но вместо новой учительницы опять вошла Анна Михайловна со своей дирижерской палочкой, двухцветным карандашом. Постучав по столу, она несколько виновато произнесла:

– Ребята, снова неувязка.

– И эта заболела? – спросил кто-то.

– Нет. Амалия Викторовна думала, что ее уроки начинаются с третьего. Я только что звонила ей. Она выходит, но знаете, человек пожилой, пока дойдет, пока найдет, будет конец урока.

– Хорошо! – вздохнуло полкласса.

– Напрасно радуетесь! Кое-кому эти последние занятия нужны как воздух! Смотрите, как бы ваши легкие вздохи не обернулись тяжестью! – строго заметила завуч, и в этом была истина, которая касалась и меня; правда, я не вздыхал облегченно, потому что был заинтересован в Амалии Викторовне. – Сейчас придет библиотекарь и почитает вам что-нибудь, так что никакого шума, спокойно оставайтесь на своих местах!

Забор вскочили сказал:

– Анна Михайловна, отдайте этот час в наше распоряжение! Мы хотели задержаться после уроков, но раз так, то лучше сэкономить время. Нам нужно провести междусобойчик.

– Что провести?

– Междусобойчик!.. Ну, разговор то есть!

– Очень хорошо! Пожалуйста, поговорите, – улыбнувшись, согласилась завуч. – Я вам нужна?

– Нет.

– Только тихо. Обещаете?

– Обещаем! – крикнули мы.

– Чш-ш! – и Анна Михайловна вышла.

Васька стремительно оказался у стола с тетрадкой в руке, поправил пятерней прическу и сказал:

– Видите, как складно все получается! Сама фортуна за нас!.. Итак, на чем мы остановились?

– На мыльных пузырях, – подсказал мишка Зеф.

– Да! Пора кончать с мыльными пузырями! А для этого есть только один путь – дело! Вот и займемся делом!.. Я все объяснил, вы все поняли – прошу!.. Придумайте сколько угодно вопросов, но чтобы участвовал каждый. Кстати, если поработаем в темпе, то спасем от голода собаку Вани Печкина!

– Нечего обзываться! – огрызнулся Ваня Печкин.

– Что? У тебя уже вопрос?

– Нет у меня вопросов!

– Тогда не фыркай, а думай! Ну все, сажусь и пишу!

– Ну? – подстегнул Забор, остановив взгляд на мне.

Насчет условного знака мы не договаривались, но это был почти знак. Я собрался с духом, подтянул ноги, чтобы встать, но тут Вовка Еловый спросил:

– А в стихах можно?

– Еще бы!

– Тогда пиши:

– Прекрасно, Вовка! – под веселый шумок воскликнул Забор.

Он еще не записал, а уже поднялась Садовкина.

– А вот интересно, кто в жизни важнее: мальчишки или девчонки? – спросила она.

– Мальчишки! – заорали пацаны.

– Девчонки! – завопил прекрасный пол.

– Споры потом! – пресек Васька. – Потом наспоримся до хрипоты! Так, записываю…

Довольный Авга шепнул мне:

– Один мой вопросик склюнули!

– Пусть клюют, лишь бы аппетит был! А ты говорил – молчок! Это как бы нам молчать не пришлось!

Вовка Еловый опять вскочил.

– У меня еще!

– Прорвало поэта! – заметил кто-то из девчонок.

Вовка засек, кто это сказал, простер руку в ее сторону и продекламировал:

– О, пойдет! – подхватил Забор.

Тут же ввернул вопрос Мишка Зеф:

– А ты бы учился, если бы тебя заставляли?

– Блеск! – отреагировал комсорг.

– И наконец, последнее, – взмолился Еловый. – уж дайте высказаться, и клянусь – больше ни звука!

– О’кэй! – приветствовал Васька.

Справа подняла руку Лена Гриц.

– Можно мне? – И, спохватившись, что не на уроке, встала, ощупывая пылающие щеки. – Раз договорились от души, то от души. Только не смейтесь, а то я разревусь… Сейчас… Было ли тебе так трудно, что хотелось умереть?

Вопрос, видно, стоил ей мучительной борьбы, потому что она еле-еле договорила его – губы задрожали и глаза заблестели. Напряженно улыбаясь, девочка нерешительно оглядела нас, как бы проверяя, не смеется ли кто, но стояла тишина, которая вдруг подействовала на Лену сильнее, чем, может быть смешок, – она порывисто села, ткнулась в ладони лицом и расплакалась.

Среди общего веселья это было так неожиданно и странно, что Васька растерялся.

– М-мда… Кха… Ну что ж, толковый психологический вопрос – бодро заключил он, мимикой торопя нас что-нибудь быстрее говорить, чтобы отвлечь внимание от Лены.

Но и мы сбились с толку, и неизвестно, сколько бы продлилась эта заминка, если бы не нашелся Авга. Он не вышагнул, а вылетел в проход, запнувшись о ножку стула, и выпалил:

– А кто хочет в деревню?.. Жить! Навсегда!.. Мясо выращивать! Хлеб пасти! – Тут уж, несмотря на неловкость, все прыснули. – То есть, конечно, хлеб выращивать и мясо пасти! То есть скот, понятно! – Не знаю, нарочно Шулин заплел язык, чтобы разрядить обстановку, или от волнения, но класс оживился опять. – А что? Едят все, а еду делать некому!

– А сам-то почему сбежал? – крикнул Зеф.

– А чтобы вас агитировать! – вывернулся Авга.

– Без дискуссий! – призвал Забор. – Садись, Август!.. А вопрос, между прочим, что надо – социологический! И очень кстати, потому что еще вилами по воде писано, кто кем будет и кого куда занесет. Браво, Шулин!

Вот тут-то и разгорелись срасти. Класс закружило, подхватило и понесло… Васька едва успевал фиксировать. Он молодец, не расхолаживал людей, не укорял, что, мол, такой-то вопрос мелкий, а этот нечеткий, а тот вообще уже был, он писал все подряд. Потом разберемся. Как говорится, куй железо, пока трамваи ходят! Я уже не опасался за судьбу анкеты, а лишь сдержанно восторгался, что народ пошел за нашей идеей…

– Good day, my friends! – раздалось внезапно от двери. Там стояла пожилая, грузная женщина, с устало-добрым лицом и в очках. – Sorry for being late, but you know, better late than never, as both english and russian people say. There rest ten minutes. I think it would be enough for beginning!.. My name is Amaliya Viktorovna.