Тупик, или Праздник Святого Габриэля - Михайлов Сергей - Страница 27

Совершенно случайно встретив тебя и услышав твой рассказ, я смог получить фактическое подтверждение своей теории. Тогда-то мне и пришла в голову мысль, что, меняя скорость течения субъективного времени по величине, наверняка можно изменить её и по направлению, иными словами, вернуться в прошлое. Твой эксперимент подтвердил мою догадку. Когда я вчера вошёл в номер и увидел трёх совершенно одинаковых Питеров, то понял, что это — триумф, триумф мой и моей теории. Своим существованием вы — то есть ты и два твоих двойника — опровергли практически все известные до сих пор законы традиционной науки. Законы сохранения оказались несостоятельными (был один объект, стало — три, с совершенно идентичным молекулярным составом), законы генетики, некогда считавшейся лженаукой, устарели (генетика не допускает существования двух, а тем более — трёх живых организмов с одинаковой структурой ДНК). Да мало ли областей науки, куда моя теория внесла коррективы!

Главное в другом. Главное — в тупике…»

Далее в письме подробно излагалась гипотеза о временном тупике, которую Питер уже слышал от профессора. Заканчивалось письмо так:

«Ты — единственный в мире человек, Питер, который обладает способностью проникать в прошлое, следовательно, только ты можешь вывести мир из временного тупика, направив время в истинное русло. Я не знаю, насколько далеко продвинулся Хамберг в разрешении этой проблемы, но вполне возможно, что его Центр придёт к тем же выводам, что и я. А если ему удастся, наконец, провести эксперимент на человеке, то мы потеряем монополию на прошлое, и тогда дальнейшее развитие событий может выйти из-под нашего контроля. Поэтому тебе надо торопиться, Питер. Только уничтожив причину, создавшую твой феномен, можно повернуть время и направить его в истинное русло. Только так можно выйти из тупика. Установка „ТТТ“ должна погибнуть, и с нею вместе — чертежи, схемы, вся документация. Создание новой установки должно стать невозможным — только в этом залог успеха. Мир лишится величайшего открытия человечества, но вместе с ним мир избавится от смертельной опасности, ибо Т-лучи в руках военных — это смерть. Это тупик. В конце концов человеческий разум создаст установку, синтезирующую Т-поле, и этому в немалой степени должны способствовать мои записи, или „Трактат о тупике“, но если Т-полем снова овладеют военные, то конец мира неминуем. Человечество должно противостоять военной машине, какому бы государству или системе эта машина не принадлежала, так как Т-поле в руках военных может означать только оружие, а любое оружие — это смерть. Таким образом, вернуться на истинный путь — это ещё полдела. Необходимо отстоять мирную направленность этого пути, с самого начала развернуть активную кампанию против милитаризации страны, привлечь на борьбу антивоенные и пацифистские организации, общественность, — одним словом, всех, кому дорог мир. Возможно, придётся возродить Фонд Защиты, так пока и оставшийся только в проекте. И твой долг, Питер — принять активное участие в этой борьбе. Меня там не будет, но будет отшельник Магнус; он тебе поможет. Передай ему моё письмо — ты знаешь, где его найти, — а также «Трактат о тупике». А он уже пусть сам решает, как дальше поступить.

Я заканчиваю письмо, мой мальчик, и надеюсь на тебя. Будь осторожен, Питер, ведь от тебя зависит судьба мира и человечества. Передай от меня привет отшельнику Магнусу и прощай.

Александр Магнус».

Питер свернул письмо и убрал его в карман пиджака. Рука его коснулась чего-то твёрдого и тяжёлого. Он вынул из кармана пистолет с глушителем. Тот самый, из которого в него стреляли. Выбросить? Нет, пожалуй, он ещё может пригодиться. Вот только глушитель ни к чему: лишняя тяжесть. Питер снял глушитель и забросил его в кусты. А теперь — в путь!

Он сел на велосипед и покатил по аллее. Вот и та самая лавочка, на которой он провёл столько счастливых часов с Лилиан. Сирень почти полностью скрыла её от посторонних глаз; цветов уже не было: то ли срезали мальчишки, то ли их время прошло. Всё проходит, всё когда-нибудь кончается… Где-то сейчас бедная Лилиан?..

Вскоре он выбрался из Города и направился к видневшейся у самого горизонта горной цепи. Там начиналась его родина… Как хорошо, что он догадался захватить с собой велосипед! Дипломат с бесценным завещанием профессора Магнуса покоился на багажнике, крепко прихваченный мощной пружиной. Всё шло по намеченному плану. Да и как могло быть иначе, если весь мир застыл в безмолвной неподвижности? Что могло помешать ему?

Наконец Питер добрался до горной гряды. Съехав с дороги, он расположился в тени развесистой ивы на берегу небольшого ручейка. Сейчас ему предстояло совершить гигантский скачок в прошлое, на семь лет назад. Волнение охватило его. Как всё это произойдёт? Не ошибся ли профессор? Но время раздумий прошло, теперь надо было только действовать. Питер проверил свой пульс. 122 удара в минуту; это чуть больше, чем было прежде. Значит, надо внести поправку в расчёты профессора. Не сто двадцать, а сто двадцать два удара должен будет отсчитать Питер, чтобы точно попасть в день Святого Габриэля семилетней давности. Питер лег на траву, прижал к груди дипломат с бумагами и закрыл глаза. Пора! Он мысленно представил, что замедляет своё собственное, или субъективное, как назвал его профессор, время в 3748320 раз, нащупал пальцем пульс и… Время, назад!.. Ему показалось, что он проваливается в пропасть. Появился несмолкаемый гул. Он не решался открыть глаза, боясь сбиться со счёта. Двадцать… двадцать пять… сорок… Нет, теперь он не лежал, теперь он нёсся сквозь пространство и время с бешеной скоростью, проделывая весь тот путь, который он прошёл за эти семь лет, но только в обратном направлении. Путь в прошлое, в день Святого Габриэля… Восемьдесят… девяносто… сто… Он знал, что проносится через все вехи своей семилетней жизни в Городе. Профессор… Лилиан… Крафт… Хамберг… госпожа Додж… дядя Джонатан Корнелиус… снова Лилиан… сто пятнадцать… сто двадцать, сто двадцать один, сто двадцать два. Стоп, время!..

Гул смолк. Питер даже предположить не мог, что он увидит, когда откроет глаза. Где он? Куда он попал?

Наконец он решился.

Прямо над ним висело ночное звёздное небо. Он лежал на чём-то мягком. Пахло сеном и высохшими полевыми цветами. Справа, из-за большой чёрной горы, до ужаса знакомой, выбивался холодный лунный свет; самой луны видно не было. Тень от горы падала на землю, скрывая во тьме еле заметные очертания небольшого дома. Питер поднялся. На лежанке из сухой травы и сена, с которой он только что встал, он увидел белобрысого мальчика лет двенадцати-тринадцати. Мальчик спал. Вернее, не спал, а замер в мгновении сна: ведь время стояло. Глаза Питера уже привыкли к темноте, и он смог как следует разглядеть его. Где-то он уже видел это лицо…

Питер включил подсветку в часах и взглянул на дату… Десятое июля! Значит, профессор Магнус не ошибся! Сейчас ночь, а завтра утром, в одиннадцать, должно произойти нечто, что перевернёт мир. И никто об этом не узнает, никто, кроме него и, пожалуй, отшельника Магнуса. Как его найти? И где сейчас сам Питер? Он огляделся. В очертаниях предметов, хижины, огромной чёрной горы, за которой скрылась луна, даже в запахах юноша чувствовал что-то до боли знакомое, родное. Из глубин памяти всплыло нечто, такое доброе и уютное… Детство… Да, детство!.. Питер вдруг со всей ясностью осознал, что он попал в своё детство, счастливое, безмятежное время, когда были живы его отец и мать. Эта хижина была их домом, его домом, а тот белобрысый мальчуган, спавший на лежанке — он сам, Питер, только семь лет назад.

Питер не мог больше вынести этой мёртвой, безмолвной неподвижности. Она напоминала ему ту страшную трагедию, которая должна произойти завтра и которую он должен во что бы то ни стало предотвратить. Время, вперёд!..

Лёгкий ветерок коснулся его щеки, от дома послышался свист сверчка, мир наполнился всевозможными ночными звуками. Белобрысый мальчик спал и улыбался во сне. Питер вспомнил, что в детстве, в тёплые летние ночи он любил спать во дворе на такой вот лежанке, пахнущей сеном и цветами.