Оранжевый портрет с крапинками (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 83

— Да, кажется, нога припухла под бинтом…

— Это… болит?

— Маленько… Да ладно, пройдет…

— Ну-ка, ну-ка… — Дядюшка Юферс ухватил Владика за щиколотку и начал толстыми своими пальцами разматывать бинт (конечно, уже не самодельный, из простыни, а марлевый). — Ай, и правда припухло… Уж не заразил ли?

— Да не…

— Я это… — нерешительно сказал Гоша. — Если, конечно, никто не против… Я это самое…

— Что, Лангустыч? — с ожиданием глянул на него дядюшка Юферс. — Рецепт имеется?

— Не рецепт, а то самое… — Гоша поскреб под вязаным колпаком темя. — Насчет этого… значит, Бимса. Маленько еще колдовства-то у меня осталось… Может… попробовать?

— Как это? — разом выдохнули Владик и Максим.

— Вы только… это… сперва прикройте глаза… чтобы, значит, не сглазить… и ты, Юферс…

Мальчики и дядюшка удивленно переглянулись, но послушались.

Корабельный гном пооглядывался, съежился, забормотал, закрутил большими пальцами сложенных на животе рук… шумно выдохнул… и перед ним затанцевал на задних лапах черный лохматый пудель.

— Значит, это… вот… Бимсик, хороший ты пес…

Дядюшка и ребята изумленно уставились на песика.

А тот, не смущаясь новой обстановкой, потанцевал, лизнул гному ладонь и деловито обернулся к Владику. Сразу понял, что надо делать. Шершавым языком принялся вылизывать покрасневший рубец.

— Ой… — шепотом сказал Владик.

— Это самое… терпи, если щекотно…

— Да не щекотно, а… не верится… Он настоящий?

— А ты это… погладь…

Владик погладил пуделя. Тот помахал хвостом, не прекращая своего медицинского занятия. А когда прекратил, сел и вопросительно посмотрел на всех по очереди.

— А у меня вот… тоже… — Максим храбро отодрал от колена пластырь. — Еще не совсем подсохло. И болит иногда…

Бимс продемонстрировал полную готовность помочь и другому мальчишке. Такая, мол, моя корабельная служба. Начал лизать колено.

— Мы с Владиком оба хромые инвалиды, — улыбнулся Максим виновато, словно извиняясь за прежние грехи. — Только он сильнее пораненный…

— Теперь оба избавитесь от инвалидности, — пообещал дядюшка Юферс, бинтуя Владику ногу. — Хорошая собачка Бимс. Вот ведь какое чудо… Гоша, ты ее насовсем сюда или…

— Это самое… насовсем такое не получается… на минутку только…

Бимс оглянулся на гнома: я, мол, свое дело сделал.

— Это… умница Бимс, — похвалил Гоша. — А теперь это самое… беги. Привет Аполлону Филиппычу…

Бимс еще раз мотнул хвостом и… не убежал, а просто растаял в воздухе.

— Ну вот, — вздохнул Максим. — Даже спасибо сказать не успели.

— А вы это самое… скажите. Он услышит…

Владик и Максим посмотрели друг на друга, зажмурились и громким шепотом произнесли вместе:

— Спа-си-бо, Бимс…

И послышалось сквозь штормовой шум, будто кто-то весело тявкнул вдали…

Дядюшка Юферс опять включил колыбельную.

Ветер, кажется, стал спокойнее, ровнее. Ребят клонило в сон. Они, сидя рядышком, привалились друг к другу.

— А когда будет Синетополь? — пробормотал Максим.

— Если все пойдет без приключений, то завтра утром, — разъяснил дядюшка Юферс. — Хотя на море случается всякое…

«Кречет» шел по темному морю среди смутно белеющих гребней.

Под низкими облаками прорезалась оранжевая щель заката…

5. ПРИКЛЮЧЕНИЯ В СИНЕТОПОЛЕ

«Кречет» ошвартовался в Яхтенной гавани Синетополя рано утром. Старинный приморский город белыми ступенями спускался к бухте…

Капитан Ставридкин завел со старым боцманом деловой разговор:

— Дядюшка Юферс, есть к вам большая просьба. Мы целый день будем ремонтироваться, крепления вант-путенсов на правом борту еле дышат, да и обшивка малость пострадала, так что…

— Степа! Да разве я не понимаю? Я хотя и в пенсионном возрасте, боцманскую науку не забыл и все, что надо… Помогу изо всех сил…

— Дядя Юферс! Самая большая помощь будет, если вы заберете мальчишек и отправитесь с ними в город до вечера. Чтобы они не болтались под ногами. Тем более что им отчаянно хочется на берег, а одних отпустить я не могу… А с ремонтом управятся те, кто помоложе!

— А! Ну, ежели так… Тогда мы зайдем в гости к моей старой знакомой, к мадам Элеоноре. Очень своеобразная и приятная дама. Когда-то, во времена «Долбленой тыквы», служила у меня экономкой. Потом уехала сюда, к племяннику, завела собственную таверну и неплохо с ней управляется. В отличие от меня… Однажды был такой случай…

— Вот и хорошо, вот и хорошо… Вы, пожалуйста, разбудите ребят, покормите и ведите гулять. В Синетополе есть на что посмотреть…

Через несколько минут Владик, Максим и дядюшка Юферс направлялись к трапу. Дядюшка был в плаще до пят.

— Чегой-то вы, господин Юферс, так закутались? — оживленно заговорил Паганель, успевший спрятать в широкий карман свой мобильник. — День, говорят, будет жаркий…

— Мало ли чего говорят! Вчера вон тоже говорили, что все спокойно, а как плюнуло!.. А плащ, если что случится, нам сразу как палатка. Верно, ребятки?

— Ага! — дружно откликнулись Максим и Владик, стараясь ногами придерживать полы дядюшкиного плаща…

Когда сошли на причал и проследовали через территорию яхт-клуба, дядюшка с облегчением скинул и свернул свой «балахон». Освобожденный из укрытия корабельный гном Гоша радостно щурился на солнышко и бодро потягивался.

— Это самое… какая благодать… Я в Синетополе был последний раз… это… девяносто пять лет назад. На шхуне «Румяная Матильда»… В ту пору корабельных гномов здесь было множество, никто на нас внимания не обращал…

— Да и теперь не обращают, — заметил Максим. — Вы, Георгий Лангустович, держитесь независимо…

— А я… это… я и так…

И они двинулись по приморским улицам мимо лавочек, старинных домов, маленьких пестрых рынков и шумных фонтанов, в которых плескались ребятишки…

Остановились у входа в одноэтажное здание с висящей на цепях вывеской. На вывеске была изображена дама в

розовом платье, опирающаяся на большущий якорь, и тянулась по кругу надпись: «Прекрасная Элеонора».

На самом деле хозяйка таверны оказалась не такой уж прекрасной — довольно высокой, худой и пожилой. Но весьма энергичной, с шумным и несколько восторженным характером.

— Добрый день тебе, прекрасная Элеонора… — начал дядюшка слегка игриво, когда оказался в помещении. При этом он придерживал за плечи мальчишек, а Гоша скромно укрывался за его широкой штаниной.

Мадам Элеонора за стойкой всплеснула руками.

— Братец Ю! — Она торопливо выбралась из-за прилавка, бросилась к гостям. — Наконец-то ты вспомнил свою верную Элеонору! — Она обняла дядюшку, отодвинула, поразглядывала. — Все такой же красавец! Неприятности тебя не согнули, не-ет…

— Ты тоже все такая же…

— Я держусь. Как говорится, надо быть сильнее обстоятельств…

— Ты всегда была молодцом…

— А это что за молодые люди? — Мадам Элеонора слегка нагнулась над ребятами. Владик смущенно засопел, Максим светски наклонил голову.

— О! Это самые юные члены экипажа яхты, на которой мы пришли сюда. Владик и Максим… Нас загнало в Сине-тополь штормом…

— Спасибо шторму! А то мы с тобой не увиделись бы еще лет десять!.. Ребятки! Сейчас мы устроим праздничный завтрак! В честь нашей встречи!.. О, простите! Я не сразу обратила внимание на вашего спутника… — Мадам Элеонора нагнулась еще ниже.

— Это Георгий Лангустович Ныряйло. А попросту Гоша, наш друг… Из корабельных гномов. Ты ведь и раньше встречалась с корабельными гномами, не так ли?

— Еще бы не встречаться! Я служила в портовых тавернах, а не в дамских парикмахерских!.. Гоша, будьте как дома!

— Я… это самое… весьма… — Гоша закивал вязаным колпачком и смущенно затоптался босыми ступнями.

— Гоша замечательный поэт. Когда он закончит свою поэму о клипере «Кречет», премия «Золотой якорь» будет ему обеспечена…