Оранжевый портрет с крапинками (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 82

— Как по-вашему, что теперь с вами делать?

Они переглянулись.

— Наверно, выдрать, да? — с грустным пониманием выговорил Максим.

— Очень правильная мысль… Жаль, что пока не позволяет обстановка… Есть хотите?

— Да!! — возгласили оба юнги.

А Максим радостно добавил:

— Представьте, у меня всю морскую болезнь слизнуло непонятно куда! Наверно, с перепугу! И теперь зверский голод!..

— Ешьте, мои хорошие… — Заботливый дядюшка Юферс протянул им открытые банки и ложки. Оба «героя» накинулись на еду.

Затрещал телефонный сигнал. Капитан схватился за карман, выдернул мобильник.

— Я про него и забыл. Надо же, не размок… Да! Слушаю!.. Да, я… Все нормально… Ну свистнуло слегка, теперь ковыляем потихоньку против волны. Обидно, что теряем время, а так все в порядке…

— У нас тоже был сильный шквал! — кричала в телефон обрадованная мама Владика. — Но сейчас уже все стихло! И, видимо, сразу починили антенны. А сперва я никак не могла связаться с вами и очень беспокоилась… Как там мальчики! Что?..

— В порядке мальчики, — бодро отвечал капитан Ставридкин. — Вон наворачивают фасоль в томатном соусе за обе щеки… Нет, не укачивает, он же со своим зайцем!.. Макса малость укачало сперва, но теперь ест с удвоенным аппетитом… Ладно! Мы тоже целуем… Ребята, вам привет от мамы, от тети Оли…

— Ура… — не переставая жевать, откликнулись они и отсалютовали ложками.

— Жора, Макарони, сменйте сейчас рулевых, пусть пожуют, — сказал капитан.

— Дядя Степа, а можно я постою на вахте с рулевыми? — сунулся вперед Максим. — Кажется, волна стала потише…

— Жора, одолжи мне дедушкин ремень! — с самым зверским лицом потребовал капитан Ставридкин.

— Дядя Степа, я пошутил! — быстро сказал Максим.

Капитан оглянулся на старого боцмана.

— Дядюшка Юферс, заберите юных обормотов на камбуз, и пусть до вечера драят миски, вилки, ложки. Это им за все их фокусы. И чтобы носа не совали на палубу…

— Будет сделано, капитан! — Дядюшка подмигнул Владику и Максиму.

На камбузе мальчишек встретил обрадованный Гоша.

— Я весь это самое… ис-пере-живался!.. С вами это… ничего не случилось?

— Все в порядке! — бодро сообщил Владик. — И главное, что Андрюшка с нами! — Он поболтал в воздухе лапами промокшего зайца, с которым теперь не расставался.

— Вот разожгу плиту, мы его высушим, — пообещал дядюшка Юферс.

— Что-то мы это… не то наколдовали, — самокритично покряхтел Гоша. — И вы, и… это самое… я… У меня даже стихи сочинились. Может, это… пригодятся для поэмы…

Наверху свистело по-прежнему, и яхту болтало не меньше, чем раньше, но все уже притерпелись к штормовой обстановке. Поэтому Владик подбодрил друга Гошу:

— Почитай!

— Я… это…

— Правда, Георгий Лангустович, почитайте, — попросил и Максим. Может быть, скорее из вежливости, но внешне убедительно…

— Я… ну, это… вот… — Гоша, цепляясь за что попало, ухитрился встать в позу декламатора.

Чтоб клад капитана отважного Румба

Скорей оказался поближе от нас,

Мы силы свои напрягали упруго,

Но «Кречет» вдруг лег на ненужный нам галс…

— Правильно, Гоша, — вздохнул дядюшка Юферс. — Правильно, хотя и печально… С этого галса «Кречету» теперь и не уйти, пока дует с такой силой. Под штормовым стакселем делать оверштаг — штука рискованная. Как зависнешь в левОнтике, раздолбать и кинуть может в такие тартарары…

— Это я… это самое… во всем виноват… — скорбно сообщил Гоша, выходя из «поэтического транса».

— Да ладно, не горюй, — попытался утешить его Владик. — Ну, пусть не будет клада. Зато были приключения! Ты о них напишешь новые стихи…

В главном кубрике в это время шло совещание.

— …Такая вот неприятность, Данилыч, — докладывал старпом Жора. — Кто мог подумать. Казалось, новая яхта, а тут все одно к одному. И двигатель не запускается, и вант-путенсы раздолбало… Клянусь дедушкой, еще немного, и мачта может полететь.

— Это что же? Хочешь не хочешь, а надо менять галс…

— И даже двигателем не подработаешь… А мачту надо спасать. Если не укрепим вант-путенсы, полетит…

— Может, поднять зарифленный грот?

— Клянусь дедушкой, ванты не выдержат…

— Тогда не будем тянуть, Жора. Может, бог морей будет милостив?

— На то и надежда…

Матросы и Жора разобрали стаксель-шкоты. Капитан Ставридкин встал рядом с рулевым Макарони.

— Начали, ребята. Ували помалу… Хватит… К повороту!

— Есть к повороту! — откликнулся Жора.

— Поворот! Крути, Витя!.. — и сам стал помогать вертеть штурвал.

Яхта пошла носом к ветру. Не очень охотно пошла — скорость еле-еле, парус маленький. Встала носом точно к ветру и волне, заныряла пуще прежнего.

— Стаксель на ветер! — заорал капитан. Жора и матросы вручную вынесли налево как можно дальше шкотовый угол штормового треугольника. Яхта подскочила и ухнула с волны еще, еще и… наконец перевалила на левый галс.

— Ура! — завопил у штурвала Макарони и тут же трижды плюнул за плечо.

Капитан облегченно улыбнулся.

— Ну и лады… Жора, займись с Охохито подветренными вантами, поставьте временные талрепы… И можно, пожалуй, поднять наполовину грот. Побежим как надо. Терять нечего, теперь все равно не миновать Синетополя, придется заходить на ремонт. Невеселое дело, да все же лучше, чем к рыбам в гости…

Скоро «Кречет», прыгая с волны на волну, мчался среди гребней в бейдевинд левого галса. Паруса были уменьшенные — все тот же штормовой стаксель и зарифленный наполовину грот, но скорость была приличная, потому что ветер не слабел. Между тем опускались сумерки…

На камбузе шла беседа. Дядюшка Юферс довольно рассказывал:

— Капитан так и сказал: «Теперь без захода в Синетополь не обойтись, а там застрянем на сутки, не меньше». Надо ремонтировать растяжки, спасать мачту. Да и двигатель проверить… Так что твоя судьба, Гоша, вроде стала поулыбчивей…

— Ох… это… не знаю…

— Будем надеяться… А пока включим музыку… — Дядюшка Юферс нажал кнопку плеера, и послышалась знакомая песня о сундучке.

— Макарони услышит, опять начнет накликать всякие беды, — опасливо сказал Максим.

— При таком свисте не услышит, — возразил Владик. — Да и чего в этой песне плохого? Сперва страшновато, а потом все хорошо. Про кота, которого взял с собой юнга Генри… Может, это про того самого кота, что в другой песне, в колыбельной… — И он погладил Андрюшку, которого держал на колене.

Дядюшка Юферс быстро перемотал пленку, и послышался последний куплет колыбельной:

Кот корабельный приткнется под боком

(Стрелка компасная — кончик хвоста).

Канет печаль твоя в море глубоком,

Если тихонько погладишь кота…

Помолчали под чувствительную песню. Гоша поворочался и сказал:

— Хорошо это… когда на судне кто-то живой, с лапами, с хвостом… У нас на клипере, при капитане Аполлоне Филиппыче Гущине-Безбородько, был это самое… пудель. Звали его это… Бимс! Всех потешал, танцевал это… под балалайку. Боцмана Пантелеича изображал, как тот… это самое… выпимши из увольнительной по трапу идет… Тот это… не обижался… А еще он это… всех лечил обязательно. Если кто обдерется до крови, палец… это самое… порежет или на гвоздь напорется, сразу Бимса зовут. Он это… полижет, и скоро, значит, никакой болячки и заразы…

— Сейчас бы сюда этого Бимса, — вздохнул Владик. — А то Андрюшка хороший, но лизать раны не умеет…

— А что… это… у тебя где? — тут же заволновался Гоша.