Мушкетер и фея (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 34

— Ну, мне кажется, он увидел свою голову раньше, — успокоила Катя.

— «Раньше»… Не все ли равно? Ой, Катька… Может, бежать в тайгу или в Антарктиду?

— Я с тобой, — мужественно сказала Катя.

— Нет, — решил Джонни. — Лучше уж пойду к нему. Сам. Навстречу грозе…

— Я с тобой, — снова твердо сказала Катя. — Идем?

Но идти не пришлось. Раздался звонок, Джонни услышал, как мама пошла открывать дверь, а потом в передней прозвучал отчетливый голос Веры Сергеевны:

— Где. Этот. Изверг?

Вот уж не знаешь, когда ждать беды, а когда спасения… Гроза обошла Джонни стороной. Едва задела крылом. Потому что папа, услыхав историю со старинным лекарством, вдруг согнулся пополам, будто ему в живот попали футбольным мячом, вытаращил глаза и начал дико хохотать. Он хохотал, икая, плача и даже булькая. Мама, которая пошла за валерьянкой для себя и для Веры, отдала ее папе.

Катя, увидев, что большой опасности для Джонни уже нет, незаметно подмигнула ему и тихонько исчезла.

Папа продолжал стонать от смеха. Мама вдруг начала кусать губы. А Джонни не улыбнулся. С непонятной грустью он смотрел, как Вера укладывает чемоданы.

…Она уехала после обеда. Вслед за Валентином Эдуардовичем, который укатил еще утром в туго натянутом на уши берете. С мамой и папой Вера простилась очень ласково, а с Джонни сухо.

Вскоре после этого краска на Джонниной коленке пошла трещинками и кое-где зашелушилась. А еще через час начала отслаиваться тонкими пленками…

Под вечер Джонни сидел на подоконнике в покинутой Вериной комнате и задумчиво счищал с колена последние черные кожурки. Все в комнате было так же, как при Вере, — та забрала с собой только два чемодана, а крупные вещи решила увезти позднее.

Раньше Джонни приходил сюда — будто вступал на территорию, занятую враждебной армией, а теперь здесь ему ничего не грозило. И пришла к Джонни странная печаль.

В комнату заглянула мама. Задержалась в дверях. Внимательно посмотрела на Джонни и тихонько спросила:

— Ну? Что притих, искатель приключений?

Джонни поднял грустные глаза.

— Мам… А ведь, в общем-то, она совсем не плохой человек.

— Наконец ты это понял, — сказала мама.

— Да… — вздохнул Джонни. Иногда он умел быть самокритичным. — Знаешь, мама, мне даже кажется, что я буду по ней скучать…

Мама, как девочка, села на подоконник. Рядом с Джонни. Взяла его за плечи. Покачала туда-сюда.

— Эх ты, воробушек… Ничего, она будет ездить к нам в гости. А мы скоро поедем к ней на свадьбу.

— И я? — усомнился Джонни. — Думаешь, она мне обрадуется?

Мама засмеялась:

— Обрадуется. Не так уж она и сердится.

— А Валентин Эдуардович? Он-то, наверно, после этой истории меня и совсем видеть не захочет.

— Захочет. Знаешь, что он сказал? «Все это — досадная случайность. Я уверен, что Женя действовал из самых благородных побуждений…» А еще он попросил: «Передайте Жене, что он все равно кузнец моего счастья».

— Как это? — изумился Джонни.

— Ну, видишь ли… Когда Вера поняла, какие страдания он терпит, чтобы стать ее женихом, она больше не колебалась…

В одной старинной пьесе есть такие слова: «Она меня за муки полюбила…»

Джонни задумчиво сказал:

— По-моему, она все решила еще раньше.

— Возможно. И все же этот случай был последней каплей…

Джонни подумал и хмыкнул:

— Ничего себе капля! Целый пузырек.

Мама посмеялась вместе с ним и поднялась.

— Посиди, — попросил Джонни. — Мне одному что-то скучно…

— Да, «посиди». А кто будет готовить ужин?.. Ты не заскучаешь, вон к тебе Катя идет.

— Где? — оживился Джонни. — Я не вижу… О-о-о! Вот это да!

Катька переходила улицу. Сейчас она была совсем не похожа на загорелого поцарапанного мальчишку. Она была прекрасна, как в тот день, когда Джонни первый раз увидел ее на весеннем карнавале. В светлом пышном платьице и белых босоножках, она походила на маленького лебедя из балета Чайковского, который недавно показывали по второй программе.

Джонни почему-то заволновался, поправил вельветовую штанину и разгладил воротничок.

Катя впорхнула в комнату. Играя белой сумочкой, спускавшейся с плеча на тонком ремешке, она прощебетала:

— Джонни, пойдем с нами в парк? Там выступает летний цирк, мама купила три билета.

— Как я пойду? — огорченно откликнулся Джонни. — Я досиживаю то, что осталось. Последний вечер сегодня…

— Отпросись, — пританцовывая, сказала Катя.

— Опять просить? Ну уж фигушки!

— Тогда я сама… — Она выскочила за порог и через полминуты привела за руку Джонниного папу.

Поглядывая на Джонни, папа сказал:

— Вам, Екатерина Дмитриевна, я ни в чем отказать не могу. Этот герой может считать, что получил помилование.

— Не надо мне никакого помилования! — ощетинился Джонни.

— Здрасте, я ваша тетя! А что тебе надо?

— Милуют тех, кто виноват…

— Ага. А ты, конечно, во всем прав! Так?

— Так, — задумчиво сказал Джонни.

— И, значит, по-прежнему будешь кулаками выяснять отношения с этим… со Шпуней!

Джонни подумал.

— Нет, пожалуй… Кажется, мы помирились.

Папа сказал с облегчением:

— Один вопрос отпадает сам собой… А как насчет звания «демагога», которым ты наградил родного отца?

Джонни встрепенулся и даже обрадовался:

— Да, тут я конечно!.. Это от необразованности. Ты уж, папа, не сердись.

— То-то же, — сказал отец. — Остался вопрос о твоем выступлении в парке.

Джонни опять опечалился и с гордостью человека, готового до конца страдать за истину, проговорил:

— Тут я все равно прав. Мне сам Валентин Эдуардович сказал.

— Он просто деликатный человек…

— Нет! Он всерьез говорил, что я хорошо выступил.

— Да, — вмешалась Катя. — В газете ведь так же написано.

— В какой газете? — разом спросили папа и Джонни.

— Вы не читали? — удивилась Катя. — Вы, товарищи, совершенно отстали от жизни.

Она достала из сумочки порядком помятый лист городской газеты. Наверху страницы было крупно напечатано: «Горны трубят! Пионерское лето в разгаре!» Джонни увидел несколько фотоснимков, на которых ребята качались на качелях, куда-то бежали, взявшись за руки, и били в барабаны…

— Вот… — Катя показала на маленькую заметку в уголке листа. Заметка называлась «На важную тему».

Папа и Джонни, стукнувшись над газетой головами, стали читать:

В субботу ребята из городского пионерского лагеря с удовольствием прослушали лекцию об истории нашего родного города. Ее прочитал приехавший из Москвы кандидат исторических наук В. Э. Верхотурский. Перед лекцией выступил четвероклассник школы № 2 Женя Воробьев. В своей короткой речи он поднял серьезный вопрос о том, что некоторые владельцы частных автомашин нарушают существующие правила и ставят свои гаражи в самых неподходящих местах, в том числе и на площадках, которые ребята сами построили для своих игр. Надо надеяться, что городские власти не оставят эту тревожную проблему без внимания.

Член молодежного литературного объединения,

ученик девятого класса школы № 2 Сергей Волошин.

Джонни прыгнул к окошку и нырнул в него головой, словно хотел выброситься со второго этажа. Катя и отец в панике вцепились в его штанины. Перегнувшись вниз, Джонни завопил:

— Серега! Се-ре-га-а!

На первом этаже открылось окно и показалась голова Сережки Волошина.

— Чего голосишь? Я работаю!

— Работай на здоровье! Только скажи, как ты заметку про мою речь написал? Тебя же на лекции не было!

— Ну и что? Мне Борис Иванович рассказал. Он и в редакцию позвонил, просил, чтобы напечатали…

Джонни сел на подоконник и посмотрел на отца.

— Вот! А ты говоришь…

Джонни и Катя шагали по Песчаной улице к большим домам: надо было зайти за Катиной мамой. Вечер был очень теплый и хороший. Невысокое солнце будто рассыпало по крышам и тополям золотистый порошок. Было так красиво… И Катя была красивая. Джонни несколько раз отставал, чтобы полюбоваться ею с некоторого расстояния.