Список прегрешений - Файн Энн - Страница 3

Весной, когда для Джемисона наступала горячая пора — и самая кровавая, — мы следили за ним день за днем. Неделями воображали себя изгоями или борцами сопротивления, партизанами или разведчиками. Помню, однажды я был даже волчонком. В те времена жизнь казалась намного веселее.

А теперь я следил за ним один. Самое ужасное — это кроты. Джемисон ненавидел кротов так же сильно, как Касс ненавидела его. Я никогда не испытывал ни к кому подобной ненависти, может, у меня дырка там, где должна входить эта злоба. Порой мне кажется, что я почти начинаю ненавидеть, но дальше этого дело не заходит. Да, я считаю, что Джемисон отвратителен. Мне не нравятся его слова и поступки. Мне не нравится, что он работает на нашей ферме: придет время, и хозяином здесь стану я, а каждое поле или лес в округе будут хранить его призрак. Не будь он отцом Лизы, пусть бы убрался куда подальше! Но все же при виде Джемисона я не закипаю от гнева. И я бы не стал день изо дня рисковать из-за него, как Касс. Не представляю, как можно так сильно ненавидеть.

Впрочем, Касс всегда была горячая голова. Злючка, звал ее отец и всегда уходил из комнаты, когда она заводилась. Зато с мамой они могли пикироваться часами, вот как в это утро в саду — Касс наполовину высунулась из окна спальни, а мама грозит ей снизу метлой.

— Не понимаю, почему я должна. Почему?

— Потому что я так сказала.

— Это нечестно!

— Послушай-ка, милочка…

Но Касс ее перебила:

— Не говори мне: «Потому что я так сказала». Я уже не ребенок!

— Предупреждаю тебя, Касс…

Я перебрался по стене поближе к Джемисону, мама и Касс подняли такой шум, что он по-прежнему меня не замечал. Джемисон не из тех, кто глазеет по сторонам, и он никогда не смотрит вверх. Я следил, как он копал — медленно и размеренно, как обычно. Заметив извивающегося дождевого червя на свежем коме земли, он наклонялся и очищал его от влажной почвы, так нежно, что можно было подумать, будто он хочет его спасти, а вовсе не собирается бросить беднягу в старое покореженное ведро у себя за спиной. Я-то знаю, на что ему эти червяки! Он использует их как приманку для кротов.

Но вот Джемисон решает, что набрал достаточно, и, тихо насвистывая, отправляется к сараю. А я остаюсь один, смотрю на ведро, и мне хочется, чтобы Касс была рядом, а не пререкалась бы без толку во дворе с мамой.

Она бы живенько соскочила со стены и, схватив это гадкое ведро, полное извивающихся скользких червей, помчалась бы по тропинке туда, где росла высокая трава. И там бы опрокинула его, чтобы все червяки медленно и тихо расползлись, кто куда. А потом бы поскакала назад, бросила бы ведро, и оно так бы и лежало перевернутое в том самом месте, где он его оставил.

— Вот! — сказала бы она. — Это ему наука! Живодер!

Касс надеялась бы на то, что Джемисон подумает на собак, или что он замешкается у сарая, или что эти червяки окажутся настоящими бегунами, ну, или на что-нибудь еще в этом роде. Касс часто вела себя так, словно все вокруг идиоты; но я-то не мог так поступить с Джемисоном, теперь нет.

Еще несколько месяцев назад, может, это и сошло бы. Когда он приковылял бы из-за теплицы и увидел на траве перевернутое ведро, то, ясное дело, сразу бы смекнул, что это наших рук дело.

— Негодники! — прорычал бы он. — Пакостники!

Он бы понял, почему мы так поступили. Но отец бы посчитал, что все вышло случайно — по неловкости или по недоразумению, и Джемисону пришлось бы согласиться, ведь мы были еще слишком малы, и он не мог в открытую объявить нам войну.

А теперь все иначе. Однажды вечером я увидел, как Касс вскочила, когда вошел Джемисон, и заметил, что она переросла его. А я-то вымахал повыше Касс! Значит, я не могу вести себя, как раньше. Он мне этого не спустит. Ему больше не надо прощать мне мои проделки, ведь я теперь выше его.

Конечно, в конце концов я его одолею. Это решено. Касс все время мне твердит: «Можешь забирать мою половину фермы, но только при условии, что первым делом прогонишь этого типа с нашей земли».

Так что я его уволю. И не позволю даже доработать положенный срок. Просто рассчитаюсь с ним, и все. (Не хотел бы я оказаться на месте любой живности по эту сторону от Фретли в последний месяц работы Джемисона!)

Но пока я словно скован по рукам и ногам. И ничего не могу поделать. Лишь продолжаю следить за ним. Не знаю почему. Я молча наблюдаю за ним с высоких стен и подглядываю в щели в воротах конюшни. Придумываю бесконечные сложные планы, как его остановить и спасти его жертв от гибели, но так и не осмеливаюсь действовать. Все эти бедняги обречены. Я лишь наблюдаю их гибель. И никого не могу спасти.

А Касс может, она-то девчонка! Но ее теперь на аркане не затянешь. Джемисон бы не посмел Касс и пальцем тронуть. Ему не хуже, чем нам, известно, что до самого Рождества она была выше меня и сильнее. И всегда — умнее. Но Джемисон ее бы все равно не тронул, ведь она девочка. Он знает, что отец ему этого не позволит. Если Джемисон напустится на меня, отец останется стоять в сторонке, втайне желая, чтобы я расквасил ему лицо, — все же я ему родная кровь; но он ни за что не вмешается. Он ни разу Джемисона и пальцем не тронул из-за меня, и не спровадил его. Только твердил:

— Не вставай поперек дороги тому, кто просто делает свое дело. Вот мой тебе совет, Том.

А дело Джемисона — убивать вредителей, точно так же, как чинить заборы, латать навесы и прочищать дренажные канавы. Но кроты — не вредители. Если только вы не хозяин великолепного ровненького квадратного газона, который стрижете каждое воскресенье, с которого гоняете чужую ребятню и по которому сами время от времени прогуливаетесь, ворча по поводу проплешин под бельевой веревкой и гордясь роскошными густыми зелеными участками. Тогда, если у вас поселится семья кротов и примется выбрасывать повсюду свои маленькие коричневые земляные холмики, вы, конечно, вправе считать их вредителями. Но здесь на ферме, в яблоневом саду и возле сараев, это всего-навсего кроты, я так считаю.

Джемисон время от времени высказывает за столом свои доводы. И изводит этим Касс. Она с такой яростью смотрит в тарелку, что, кажется, посуда вот-вот разлетится вдребезги.

— Их ходы тревожат корни растений, — ворчит Джемисон. — Об эти кротовые кочки сломаются лезвия моей косилки. А известно ли вам, что они поедают полезных дождевых червей?

Да он с три короба наговорит! Будто кроты его и впрямь интересуют. Думаю, он знает про них больше всех на земле. Однажды он сказал нам, что пенис крота повернут задом наперед, и даже предложил показать это, но мы убежали. Много лет я считал, что это лишь Джемисонова выдумка, пока сам не убедился, увидев трупик, оставшийся в его ведре.

Я поддел мягкий черный комочек палкой и выудил из ведра. Нельзя прикасаться к тому, что там лежало, а то сам умрешь. Никогда не забуду печальный глухой стук, с каким зверек упал на траву, мне стало не по себе и сделалось так грустно, что захотелось взять крота на руки, но этого, конечно, делать было нельзя. Вообще-то держать кротов в руках приятно. У них такие маленькие остренькие мордочки и крошечные глазки, а ушки такие малюсенькие, что не сразу и заметишь. Их короткий топорщащийся мех никуда не направлен: в какую сторону их ни гладь, они кажутся мягкими, как вода в ванне. И пищат не переставая, пока вы их держите. Так что лучше их поскорее отпустить.

Я перевернул мертвое тельце, мне вдруг сделалось интересно. Захотелось убедиться, что Джемисон наврал. Мне часто этого хотелось. Мне вообще хочется, чтобы мир ни в чем не был похож на тот, каким его видит Джемисон. Я пригладил торчавший мех, и мне сделалось не по себе, словно тем, что я вот так распластал мертвого крота, чтобы его разглядеть, я вновь могу причинить ему боль. Коготки на маленьких лапах-лопатках царапнули по шероховатой палке. Я вздрогнул и замер: оказалось, что Джемисон был прав! Выходит, теперь я должен верить ему и тогда, когда он за столом начнет снова убеждать нас, что крота можно испугать до смерти щелчком по носу или громким звуком: например, ударить чем-нибудь железным по ведру. Да что там! Достаточно просто оставить их в ведре на денек — без пищи крот долго не протянет. Возможно, он говорит правду. Наверняка не раз сам такое проделывал. Не сомневаюсь. А теперь вот травит их своей отравой из червяков.