У последней черты - Мэрфи Уоррен - Страница 29

— Идет, — согласился Чиун.

— И я не стану отращивать ногти.

— Если ты намерен собственноручно лишить себя одного из важнейших инструментов настоящего ассасина, то вряд ли я смогу тебя в этом переубедить. Тебя уже не исправить.

— Но зато я возьму в жены корейскую девушку.

Чиун приосанился. Сияя от радости, он взял руку Римо в свои желтые ладони.

— Назови ее имя. Я уверен, оно усладит мой слух.

— Ма Ли.

Чиун оттолкнул руку Римо.

— Она нам не подходит, — вынес он свой приговор.

— Но почему? Ведь я ее люблю.

— Ты ее мало знаешь.

— Достаточно, чтобы понять, что я ее люблю. И почему ты мне раньше о ней ничего не рассказывал? Она так хороша!

— Что ты понимаешь в красоте! Ты никогда не мог дослушать до конца ни одной из моих поэм «Унг»!

— Папочка, я не в силах шесть часов кряду слушать завывания о пчелах и мотыльках! А чем тебе не нравится Ма Ли?

— Она безобразна! И дети ее будут безобразными. Мастер Синанджу, который родится от твоего семени, в один прекрасный день должен будет стать нашим представителем в глазах всего мира. И я не позволю, чтобы наш Дом был представлен уродцами.

— Да, я хотел тебя спросить: чья это была затея — держать ее под вуалью? Твоя?

— Так постановили женщины селения, чтобы она не отпугивала своим видом детей или собак.

— Бред! — разозлился Римо. — Они просто завидовали ей.

— Ты белый и поэтому не можешь отличить правды от лжи, — парировал Чиун. — Ну, назови мне хотя бы одно ее положительное качество!

— Она добрая. С ней приятно разговаривать.

— Это целых два. Я просил назвать одно. К тому же, если тебе нужна доброта и хороший собеседник, то чем я тебе плох?

— Не уходи от разговора. Я, может быть, ее люблю. И готов жениться.

— Ты и раньше, бывало, влюблялся. И всегда безрассудно. Но тебе удавалось с этим справиться. И эту ты сумеешь забыть. Я отошлю ее подальше, так будет лучше.

— Ма Ли нужна мне! Но мне необходимо твое благословение. Черт возьми, Чиун, я соглашаюсь на все твои условия. Так дай же мне ее взамен! Какие у тебя основания не соглашаться на наш брак?

— У нее никого нет.

— А у меня что, шестнадцать братьев и сестер? Зато заранее можно сказать, что свадьба не будет многолюдной.

— У нее нет приданого.

— И что?

— В Синанджу ни одна девушка не выходит замуж без того, чтобы принести что-нибудь в дар отцу жениха. Обычай требует, чтобы этот дар она унаследовала от своего отца. Но у Ма Ли нет семьи. Нет приданого. Следовательно, не может быть и свадьбы. И эти порядки появились задолго до наших прапрапрадедов. Нарушить их не дано никому.

Римо в гневе вскочил.

— Отлично! Значит, из-за какой-то дерьмовой традиции я не могу жениться на ком хочу? Так, что ли?

— Традиция — это краеугольный камень нашего Дома, нашего искусства.

— Тебе попросту не терпится получить что-нибудь на дармовщинку! Разве не так? Тебе мало того золота, которое здесь навалено целой горой?

Чиун был поражен.

— Римо, — проскрипел он, — золота не бывает слишком много. Разве я зря вбивал это тебе в голову?

— В голову, но не в сердце. Я хочу жениться на Ма Ли. А ты хочешь, чтобы я стал следующим Мастером Синанджу. Ты знаешь мое условие. Решай.

— Поговорим об этом в другой раз, — сказал Чиун, меняя тему. — Я распорядился отложить церемонию посвящения. Ты еще не вполне готов.

— Это твой ответ?

— Нет. Это мое предположение. Я еще обдумаю этот вопрос, но сейчас есть другие, более неотложные дела.

— Только не для меня, — сказал Римо. — Послушай, а почему ты никогда не рассказывал мне историю Коджина и Коджона?

— Где ты ее слышал? — с негодованием спросил Чиун.

— Мне рассказала Ма Ли.

— Я приберегал эту легенду для церемонии посвящения. А теперь сюрприз испорчен! Вот тебе еще одна причина не жениться на ней. Ишь, говорливая какая! Из таких получаются плохие жены.

— Не будет Ма Ли, не будет и нового Мастера Синанджу. Подумай об этом!

Римо зашагал к двери.

Чиун задержал его.

— Вчерашний лазутчик мертв.

Римо замер.

— И что?

— Я его не убивал. Ночью какой-то мясник проник в селение и прикончил его.

— Ты хочешь сказать — застрелил? Почему обязательно «мясник»?

— Римо! — укоризненно воскликнул Чиун. — Синанджу не признает резни! Синанджу может только освободить от бренной жизни.

Римо примолк.

— Так-то оно лучше, — продолжал Чиун. — Человек, который проник сюда, унес кассету из записывающей машины.

— А что на ней было?

— Кто это знает? Ты. Я. Мы все. Наши слова. Наши тайны. Тайны Императора Смита.

— Думаешь, следует ждать неприятностей?

— Я слышу вдалеке бриз, — сказал Чиун.

Римо приник ухом к двери.

— По-моему, тихо.

— Этот бриз проносится не в воздухе, а в судьбах людей. Пока это только бриз, но скоро он окрепнет и превратится в ветер, а ветер наберет силу и станет тайфуном. Римо, надо готовиться к тайфуну.

— Я ко всему готов, — сказал Римо, в нетерпении разминая кисти рук.

Чиун грустно покачал головой. Нет, ни к чему он не готов, этот Римо. А времени совсем мало. Чиун вновь ощутил на своих хрупких плечах груз будущего Синанджу — будущего, которое грозило обратиться в дым.

Глава 13

Ни одно информационное агентство не публиковало отчета о состоявшейся в столице Финляндии встрече лидеров сверхдержав. О том, что она имела место, вообще никто не знал, за исключением президента Соединенных Штатов и Генерального секретаря ЦК КПСС, а также горстки самых верных помощников, да и те не были посвящены в детали повестки дня.

— Встреча? — переспросил первый помощник президента. — Завтра?

Президент только что закончил говорить по прямому проводу с Москвой.

Звонок раздался неожиданно, и Генсек безо всяких предисловий предложил безотлагательно встретиться, дабы обсудить вопрос чрезвычайной международной важности.

Президент предложение принял. Из краткого разговора он понял, что иного выхода нет.

— Я еду, — твердо сказал президент.

— Это невозможно, сэр, — попытался возразить первый помощник. — У нас нет времени на подготовку.

— Мы едем, — повторил президент, и в его глазах блеснула холодная ярость.

— Очень хорошо, господин президент. Надеюсь, вы будете так любезны, что посвятите меня в повестку дня.

— Это совершенно секретно, — сквозь зубы процедил тот.

Первый помощник поперхнулся.

— Секретно? Но я — первый помощник. От меня не может быть секретов!

— Теперь вы знаете, что может. И хватит об этом.

— Слушаюсь, господин президент, — сказал помощник, недоумевая, как президент собирается вести переговоры с русскими, избежав огласки.

Вопрос прояснился чуть позже, когда личный пресс-секретарь президента объявил, что по настоянию врачей руководитель государства берет недельный отпуск и отправляется на свое ранчо в Калифорнию.

Журналистская братия Белого дома немедленно принялась муссировать вопрос о здоровье президента. В ответ пресс-секретарь вместо обычного в таких случаях опровержения сухо повторял: «Без комментариев».

Пресс-секретарь покидал конференц-зал Белого дома, с трудом пряча довольную улыбку. К вечеру журналисты засядут по периметру ранчо и возьмут под прицел объективов окна дома. Не будь они представители прессы, а президент — фигура общественная, это могло бы служить основанием для их немедленного задержания по обвинению во вмешательстве в частную жизнь.

В тот же вечер телекамеры засняли взлет «борта номер один» с базы ВВС США Эндрюс, который взял курс на запад. Но они не могли заснять, как спустя несколько минут самолет сел на небольшом военном аэродроме и подвергся спешной перекраске. Герб был замазан, а серийный номер изменен.

Не прошло и нескольких минут, как эмаль в аэрозольной упаковке не оставила от патриотической раскраски машины и следа.

Когда «борт номер один» вновь поднялся в воздух, это был уже обычный авиалайнер. И направлялся он на восток, через Атлантику в Скандинавию.