Волшебный витраж - Джонс Диана Уинн - Страница 16

Эндрю в это время сидел в удобном кресле в гостиной и читал книгу; он услышал в коридоре легкие шаги и поднял голову. Эйдан? Что он затеял? Наверное, опять проголодался и пошел искать печенье, которое купили утром. Тревожиться не о чем. Эндрю опустил глаза в книгу – и тут же услышал тихий-тихий шорох: это вдали кто-то открыл и закрыл заднюю дверь. Тут Эндрю догадался, что затеял Эйдан. Он ругнулся и бросил книгу на пол.

Эйдан на цыпочках прокрался по росистой траве, охая оттого, какая она холодная. Надо было обуться. Теперь-то уже поздно. Он дошел до угла дома, очень-очень осторожно прижался плечом к каменной кладке и скользнул за угол.

Незваный гость уже пришел. Он был огромный. За дымными облаками мелькала луна, и Эйдан видел очертания гостя на фоне неба – тот, сутулый, ни на что не похожий, высился над дровяным сараем. Протянул длинную конечность…

Эйдану мгновенно вспомнились лондонские Преследователи. На целый миг, который показался ему длиннее часа, его охватил ужас, даже сильнее, чем тогда, связал по рукам и ногам – и Эйдан только и мог, что смотреть, как огромный силуэт выпрямляется и делает загадочные пассы. Потом послышался хруст, а затем – мерное мощное чавканье.

Он вегетарианец, напомнил себе Эйдан. Он ест спаржу. Только после этого Эйдану удалось перевести дух. Он поднял тяжелый фонарь, нацелил на существо и включил. От фонаря веером разошелся ослепительный белый свет.

Гость то ли пискнул, то ли закряхтел и прикрыл глаза зажатым в огромной лапе пучком спаржи. И вполне членораздельно попросил:

– Не надо так!

Эйдан машинально ответил: «Извините» – и выключил фонарь. После этого он, само собой, уже ничего не видел. Поморгал, чтобы прогнать плавающие перед глазами цветные пятна, и задумался о том, что увидел. На миг ему почудилось, будто это Шон. Только Шон раза в четыре больше обычного, метров пять ростом и соответственной ширины. Шон с буйной шевелюрой, падающей на пухлые плечи. Однако чумазое лицо, видневшееся из-под завесы кудрей, не заросло, как у Шона, жиром, выдавая в нем дурачка. Нет, это не Шон. Это кто-то другой.

– Давайте взглянем правде в глаза, – неожиданно для себя произнес Эйдан. – Вы великан.

– Еще нет, – с досадой возразил гость. Голос у него должен был бы быть густым и рокочущим, однако оказался довольно высоким, скорее как у Шона. – Медленно расту, – пожаловалось существо. – Ты кто? У тебя на глазах окошки, но ты не тот мальчик. У того волосы будто солома.

– Я Эйдан, – сказал Эйдан. И подумал: «Он, наверное, имеет в виду профессора Хоупа в детстве! Значит, Эндрю все-таки пошел и посмотрел!» – А тебя как зовут?

Гость откусил полпучка спаржи и ответил с набитым ртом.

– Простите, не расслышал, – сказал Эйдан.

Вряд ли кого-нибудь зовут Чав-чав-чав.

И тут из-за угла дома раздался голос Эндрю:

– Привет, Гройль.

– Пьивет, пьивет! – обрадовался гость с набитым ртом и замахал на фоне тусклого неба двумя пучками спаржи. Точь-в-точь Шон, когда радуется. – Ты кто? Не тот старик, да?

– Нет, – ответил Эндрю. – Я Эндрю.

– Эндрю! Быстро растешь! – восхитился великан. И ткнул пучком спаржи в сторону Эйдана. – А он?

– Приехал пожить, – ответил Эндрю. – Как я когда-то. Надеюсь, Эйдан не помешал тебе ужинать. Дед, помнится, очень сердился, если я…

Тут Эйдан испуганно поглядел сначала на Эндрю, потом на Гройля, но Гройль попросту запихнул в рот оба пучка спаржи, мощно прожевал и проглотил – словно канализационная труба прочистилась, – а потом сказал:

– Ну-ну. – В неверном сером свете луны казалось, что он улыбается. Великан сглотнул еще разок с тем же канализационным звуком и проговорил: – Ношу вот свитер, который ты подарил. Видишь? – И он гордо подергал себя спереди за ворот.

Глаза у Эйдана уже привыкли к темноте. То, за что дергал Гройль, когда-то, возможно, и было свитером, но теперь состояло в основном из дырок, словно темная, плохо связанная майка-сетка, очень туго натянутая на широченной великанской груди. Ниже Гройль носил набедренную повязку, которая, возможно, некогда была большим махровым полотенцем.

– Тебе так не холодно? – не удержался Эйдан.

– Иногда, – признался Гройль. – Зимой. – Взял еще пучок спаржи и показал им на Эндрю. – Видишь, это он дал мне одежду. – Эйдану было видно, как на его большом лице печально светятся большие глаза. – А потом вырос. Все очень быстро растут, кроме меня. Теперь ты похож на старого колдуна. Он где?

– К сожалению, умер, – ответил Эндрю.

Глаза заморгали в сумраке. Потом беспомощно поглядели на Эйдана.

– Умер – это что? – спросил Гройль.

Эйдан с Эндрю ответили одновременно.

– Ушел навсегда, – сказал Эндрю.

– Его больше нет, – сказал Эйдан.

– А. – Гройль задумчиво пожевал спаржу. – А потом вы его съели? – осведомился он. – Я однажды съел белку, которая ушла навсегда. Невкусно.

– Э-э… нет, – ответил Эндрю. – Не совсем. Скорее как белка до того, как ты ее съел. Он назначил меня здесь главным. Давай сменим тему. Тебе нравится спаржа, которую мы тут для тебя оставили?

– Это? – Гройль сгреб с крыши еще пучок спаржи и поднес под лунный свет. – Очень вкусно. Хрустит. Чуточку горько. Зеленое на вкус. Называется шпаргель, да?

Эйдан сразу вспомнил про мистера Стока и едва не хихикнул.

Гройль улыбнулся ему. В лунном свете блеснули крупные плоские зубы.

– Он кричал в огороде, а я слышал, – пояснил он. – Новое слово, вот выучил.

«Выходит, Гройль и днем шастает где-то поблизости от Мелстон-Хауса», – подумал Эйдан.

– А что ты делаешь зимой, когда холодно? – спросил он.

– Прячусь, – ответил Гройль. – Накрываюсь чем-нибудь. Земля хорошо греет.

– Наверное, тебе еще одежда нужна? – спросил Эйдан.

Гройль обдумал эту мысль.

– Посвободнее? – уточнил он, потеребив распустившиеся шерстяные нитки на груди.

– Я посмотрю, может, подыщу тебе что-нибудь, – сказал Эйдан.

Эндрю кашлянул.

– Эйдан, думаю, не надо отвлекать Гройля от ужина. Мой дед всегда строго за этим следил. А тебе давно пора спать. Не забудь вернуть фонарь.

– Ой. – До Эйдана внезапно дошло, что Гройль не совсем вегетарианец. А если он считает, будто можно есть мертвых дедушек, то чем хуже живые мальчики? – Ой, я… ну, Гройль, спокойной ночи. До встречи.

– До встречи, Эдвин, – весело отозвался Гройль.

Его зубы с громким щелчком сомкнулись на очередном пучке спаржи, раздалось звучное чавканье.

Эйдан нагнулся и пошарил в траве – он не помнил, куда поставил фонарь, – страшно раздосадованный тем, что никто, ну никто не может запомнить, как его зовут. Топая за Эндрю вдоль стены дома и в тепло за высокими стеклянными дверями, он даже сердито бурчал что-то по этому поводу себе под нос.

– Спать совсем не хочется, – сказал он, когда они очутились в доме. – Разгулялся. Ничего, если я побуду тут и попробую сделать Гройлю одежду?

Бабушка сказала бы «нет» и немедленно отправила Эйдана в постель. А Эндрю всего-навсего преспокойно спросил:

– А как ты собираешься делать одежду?

– Сейчас покажу. – Эйдан поставил фонарь на пианино и метнулся наверх, в свою комнату. Вернулся с охапкой старой одежды – той самой, которую носил почти всю минувшую неделю, – и расстелил ее на вытертом узорчатом ковре. Снял очки. – Вот так, – объяснил он Эндрю, снова устроившемуся с книгой в самом удобном кресле. – Когда я снимаю очки, все предметы все равно становятся больше. Наверное, у меня получится и взаправду их увеличить.

Эндрю, по обыкновению, вежливо ответил:

– Попробовать определенно стоит. Помнится, в твои годы меня очень огорчало, что Гройль замерзает в холода. Когда мы познакомились, он был совершенно голый.

«Разве такое можно забыть?!» – недоумевал Эндрю. Между тем о Гройле он забыл напрочь. Помнил только одно: выяснять, кто ест овощи с крыши дровяного сарая, крайне неразумно. А стоило бы помнить, в самом деле! Тогда ему крепко влетело от деда – за то, что подсматривал за Гройлем, а потом от миссис Сток – за то, что стянул большое махровое полотенце. А когда Эндрю вернулся домой, влетело еще и от мамы – за пропавший свитер. Мама сама его связала специально для поездки в Мелстон. После всего этого он должен был бы запомнить историю с Гройлем на всю жизнь – а вот поди ж ты. Но Эндрю все забыл, поскольку с годами усвоил: в голых великанов посреди ночи взрослые не верят.