Призраки войны - Мэрфи Уоррен - Страница 17

— Все это фигня, — возразил Римо. — Я сам теперь Мастер Синанджу. Я в своей лучшей форме. Вы просто решили запереть меня и не дать исполнить мой долг.

— Твой долг — повиноваться Императору! — гневно воскликнул Чиун.

Смит подошел к Римо и положил руку ему на плечо.

— Римо, вы когда-нибудь слышали о помутнении памяти?

— Помутнении памяти? — переспросил Римо.

— Да. Но это только симптом. Само по себе явление более серьезное. Раньше, когда мы еще не понимали всех внутренних механизмов действия этого синдрома, мы просто называли это шоком и галлюцинацией. Чиун и я полагаем, что сегодняшнее происшествие вызвало у вас в памяти наплыв старых воспоминаний и временное помутнение памяти.

— До сегодняшнего дня я многие годы даже и не вспоминал о Вьетнаме.

— Так бывает. Иногда проходят годы, прежде чем наступит первый приступ.

— Фигня, — отмахнулся Римо. — Вьетнам давно позади. Я выкинул его из головы. Мне не снятся сны про Вьетнам. У меня не бывает кошмаров. Я... — и тут взгляд Римо помутнел.

— Что случилось, Римо? — испуганно спросил Смит.

— Кошмары, — ответил Римо. — Как раз перед тем, как проснуться, мне снилось, что я снова там. И видение было невероятно реальным. Абсолютно реальным. Я видел ребят, о которых не вспоминал с шестидесятых годов.

— Вот видишь, — жестко оборвал его Чиун. — Мутная память. Ты сам признался.

Римо сел на кровать и мрачно уставился на свои босые ноги.

— Все было так реально. Мне казалось, протяни руку — и сможешь их коснуться.

Чиун, как подброшенный пружиной, вскочил на ноги.

— Не волнуйся, сын мой. Это пройдет. Мы будем тренироваться здесь, в “Фолкрофте”, как в былые дни. Мы выгоним этот Вьетнам из твоей памяти.

— А как с убийцей Фонга? — вдруг спросил Римо. — Его нашли?

— Нет, — вынужден был признать Смит. — Поисками убийцы Фонга занимаются власти штата Нью-Йорк. Кстати, нам удалось проверить истинность части того, что рассказывал Фонг.

— Ну?

Смит вынул из конверта фотографию.

— Эта фотография была прислана по факсу из управления военной разведки. Это фото офицера вьетнамских спецслужб, капитана Дай Чим Сао. Оно идентично фотографии человека, замеченного среди зрителей шоу Копры Инисфри.

Римо взглянул на фото.

— Это он. Это точно он.

— Послушайте, Римо, — возвысил голос Смит. — Это вполне приличная фотография. Я был уверен, что как только ее вам покажу, вы тут же поймете, что раньше ошиблись. Неужели вы будете по-прежнему настаивать на том, что это фотография человека, которого вы убили во время войны?

— Мы не знали его имени, — поведал Римо. — Мы называли его Капитаном-Невидимкой. Мы подозревали, что он работает на разведку Северного Вьетнама. О нем ходили легенды. Иногда он появлялся одетый в военную форму, а иногда на нем была черная вьетконговская “пижама”. Мы не знали точно, где его настоящее место службы — Вьетконг или армия ДРВ. Мы десятки раз думали, что нам удалось его убрать. Дважды мы приносили из лесу трупы, как мы полагали — его. Но потом, неделю или месяц спустя, поступало сообщение, что он орудует уже совсем в другом районе. Я до конца своих дней не забуду эту мерзкую рожу.

— Но вы не можете утверждать наверняка, что он мертв? — предположил Смит. — Может, это он и есть.

— Нет, — упрямо ответил Римо и кончиками пальцев прикоснулся к фотографии, как бы не веря в ее реальность. — Я убил его. Я тогда шел во главе отряда из шести бойцов. Янгблад тоже был с нами. Мы получили информацию о том, что вьетконговцы орудуют в деревне, которая, как мы полагали, нам симпатизировала. Янгблад повел нас туда. Когда мы пришли, то не нашли ничего, кроме пустых хижин. Но один парень — его звали Уэбб, он был из Айовы, кажется, — поворошил стволом винтовки кучу мусора. Он искал спрятанные припасы. Под кучей была циновка. Уэбб думал, что она прикрывает яму, которую местные жители использовали как бомбоубежище. Он приподнял ее, и тут ему выстрелили прямо в лицо. Страшное зрелище!

В глазах Римо застыло отсутствующее выражение — он словно одновременно смотрел куда-то вдаль и внутрь себя. На фото он не глядел, хоть оно и было у него прямо под носом. Он всматривался в свои воспоминания. Смит и Чиун беспокойно переглянулись.

— Но это было не просто бомбоубежище, — продолжал Римо. — Это был секретный подземный ход вьетконговцев. Мы выпустили туда десятки автоматных очередей, но все без толку. Я вызвался спуститься и лично все разведать. Был там один мальчишка — светленький такой, его звали Эштон — он пошел со мной. Сначала мы туда плеснули канистру керосина и дали ему выгореть. Я впервые спускался в подземный ход. Мне было страшно, хотя я пытался не подавать вида. Мы с Эштоном шли вперед, освещая дорогу фонариками. Эштон, как мне показалось, споткнулся — зацепился за провод или еще что-то. Он саданул мне рукой по лицу. Когда я поднялся, то увидел, что его рука существует отдельно от плеча. Весь он был разбросан вокруг меня. Эштон был везде. Но я был цел. Я начал стрелять. Шел вперед и все стрелял, стрелял. Кто там был, я не знал, но я хотел ему во что бы то ни стало отплатить.

Римо замолчал. Повисла долгая пауза. Когда Римо снова заговорил, голос его звучал очень слабо:

— В одной руке у меня был фонарик, в другой — М-16. Я светил и стрелял, стрелял и светил. Я нашел запасы провизии, боеприпасы. Но ни одного вьетконговца. А потом вдруг тоннель кончился. Тупик. Выхода не было. И ни одного человека вокруг. Я понял, что попался. Пока я шел, нигде не было никакого ответвления от главного ствола. И никто не мог проскочить мимо меня. Я сел на корточки, пот с меня лил градом. Я выключил фонарь, чтобы поберечь батарейку. В тоннеле пахло земляными червями. Я не знаю, сколько времени прождал. Я не знаю, чего ждал. Я просто пытался собраться с духом. И тут я услышал шаги.

Опять пауза, и снова Римо продолжил свой рассказ:

— Я вскочил на ноги, включил фонарь, но ход был такой извилистый, что я не мог видеть, что там за поворотом. Я поставил фонарь на землю, чтобы лучше разглядеть того, кто сейчас появится. Я так сильно сжал винтовку, что у меня руки заболели. Кто бы ни появился, я был готов пришить его на месте. Шаги становились все ближе и ближе. Мне стало страшно. Я уже провел во Вьетнаме девять месяцев и считал, что умею справляться со своими страхами. Не тут-то было! Боже, я ведь был совсем ребенком — всего-то девятнадцать.

— Ужасная война, — сочувственно произнес Смит.

Римо продолжал, как бы не расслышав:

— Я увидел, как в круге света показался носок ботинка Я замер. Ботинок тоже не шевелился. Я не знал, что мне делать. Если это вьетконговец, то он должен быть обут в резиновые шлепанцы. А если боец регулярной армии ДРВ... Я не знал, на что решиться, но был убежден, что тот, кто находится напротив меня, тоже не знает, на что решиться. Луч света падал как раз туда, куда тому предстояло ступить. Я помню, что постоянно передергивал рычажок регулировки режима стрельбы. Я знал, что у меня есть только один шанс — выстрелить первым. И времени на раздумье не было. Но как мне узнать, кому принадлежит ботинок — другу или врагу? Если другу, то лучше стрелять одиночными выстрелами. Так, даже если бы я и выстрелил, то, может статься, не убил бы его. Но если это вьетконговец или солдат Северного Вьетнама, то единственный шанс уцелеть — это стрелять очередями. В противном случае он успеет ответить на мои выстрелы. Вот я и щелкал рычажком — туда-сюда, туда-сюда.

Я, помню, подумал, что надо бы рискнуть. И уже собирался что-нибудь сказать. Что-то вроде: “Кто там?” Но не успел. Парень рванулся вперед. Я нажал на курок. Выстрел получился одиночный. Мне повезло, слава Богу. Это был Янгблад. Я его лишь слегка задел. Но он начал стрелять в ответ. Я рванулся назад. Я был в шоке.

Сначала я подумал, что произошло землетрясение. Земля у меня под ногами задрожала, и — ба-бах! Я шарахнулся в сторону, ничего не понимая. И влетел прямо в стену. И куда-то провалился. Это была нора, которую желтый косоглазый выкопал, закидал себя землей и притаился там, а дышал через соломинку. Автомат он положил себе на грудь. И тут я понял, что происходит. Янгблад стрелял не в меня. Он пытался уделать косоглазого. Я тоже открыл огонь. Разумеется, очередями. Выпустил в него весь магазин.