Последнее испытание - Мэрфи Уоррен - Страница 10

— Помпело, — повторил кореец. Однако водитель все еще непонимающе смотрел на него, и старик добавил: — Сан Фермин.

— А! — воскликнул водитель. И машина рванула вперед. Римо едва втянул ногу в салон. И не успел он захлопнуть дверцу, как они уже проскочили под знаком «Выезд с территории аэропорта».

— Куда мы едем? — спросил Римо учителя.

— В один очень славный маленький городок в предгорьях Пиренеи.

— Что за город?

— Он был основан одним из сыновей Помпея. Насколько я помню, юноша страдал косоглазием.

Так, во всяком случае, утверждают древние рукописи моих предков.

— Ну а имя-то его ты помнишь?

— Помпело.

— Никогда не слышал. О Памплоне знаю, но о Помпело...

Чиун состроил гримасу.

— Эти современные иберийцы не в состоянии правильно произнести названия своих городов.

Тьфу!

Машина на бешеной скорости выскочила за пределы Мадрида и помчалась по извилистой сельской дороге.

На дорожном указателе значилось: «Памплона — 300 км».

— Да до него целых двести миль!

— Это если бы мы ехали в Памплону. Но мы туда не едем. Мы едем в Помпело, — возразил Чиун.

Ехали они часа четыре, дорога вилась по холмам и долинам, на востоке виднелись отроги Пиренеи. Наконец горы уступили место ровному плато, видимо, они были близки к цели.

Показался небольшой, довольно неказистый городок, дымящиеся трубы фабричных зданий.

— На указателе написано «Памплона», — заметил Римо.

— А на самом деле это Помпело.

В городе, по всей видимости, был какой-то праздник. Улицы запружены машинами, туристы всех цветов кожи в разных стадиях подпития. Пришлось выйти из такси.

Чиун расплатился с водителем, и они оказались на просторной площади, где каждый камень, каждое строение свидетельствовали о древней истории города.

— Интересно, что здесь происходит? — произнес Римо, когда мимо них прошли, пошатываясь, двое мужчин, подпоясанньк лентами с гирляндами чесночных головок на шеях.

— Какой-то варварский праздник, — фыркнул мастер Синанджу, глядя на человека в обычном европейском костюме, на голове которого красовалась гигантская маска из папье-маше. — Похоже, христианский праздник, посвященный мавританскому святому по имени Сан Фермин.

— Первый раз слышу о мавританских святых.

— После того как христиане отняли эти земли у зарвавшихся и погрязших в распутстве римлян, здесь правила Мавритания. В моменты слабости людям свойственно поклонение простонародным святыням. Кажется, этот Фермин был плотником. Может, пойти и поставить ему свечку?

— Нет уж, спасибо.

— Ну и хорошо, — сказал Чиун и подвел Римо к лотку, на котором уличный торговец разложил красные пояса и шарфы из хлопчатобумажной ткани.

Немного поторговавшись, мастер Синанджу купил пояс и шарф и с церемонным поклоном протянул их ученику.

— Прошу, надень.

Римо критически оглядел покупки.

— Что это?

— Разве не видишь?

— Какой-то красный пояс и шарф ему в тон.

— Тогда и сам мог бы догадаться, что шарф следует обернуть вокруг шеи, а поясом подхватить свой дряблый живот.

— Никакой он у меня не дряблый! — возмутился Римо.

— За последние пять лет ты умудрился набрать целую унцию лишнего веса! Наверняка воруешь сладости, стоит только старику отвернуться.

— Если бы ты когда отворачивался... — проворчал ученик, пытаясь приладить пояс, чтобы его широкий конец свисал над передним карманом брюк. Красный шарф он завязал на шее свободным узлом, наподобие галстука.

— И что теперь? — спросил он.

Чиун пальцем поманил его за собой.

Они подошли к сооружению, на первый взгляд напоминавшему стадион. Кореец купил два билета, и мужчины заняли места в первом ряду, среди ревущей толпы пьяных гуляк. Многие из них, едва усевшись, тут же отключались.

— Что, будем смотреть корриду?

— Ты — нет, — ответил Чиун.

— То есть?

Тут мастер Синанджу без всяких объяснений выскочил на арену, посыпанную грязным песком.

— Куда ты? — крикнул Римо и бросился следом.

Ни быков, ни лошадей, ни матадоров видно не было. Это место скорее напоминало арену для родео. С одной стороны виднелись распахнутые деревянные ворота. За ними — узкий, огражденный высоким деревянным забором проход, по всей видимости, для быков.

Не обращая внимания на ученика, мастер Синанджу затрусил по арене, низко опустив голову и внимательно разглядывая песок под ногами.

— Что ты ищешь? — спросил Римо.

— Т-с-с! — шикнул на него Чиун и продолжил поиски.

Наконец он остановился и указал пальцем вниз:

— Копай!

— Зачем?

— Копай! Потом узнаешь.

Пожав плечами, ученик опустился на одно колено и стал ковырять грязную землю.

Публика почему-то никак не реагировала.

Сначала Римо пришлось рыть обеими руками, отбрасывая в сторону песок с землей, утрамбованный сотней ног и копытами животных. Достигнув более влажного и податливого нижнего слоя, он удвоил темп. Рядом выросла уже целая гора земли. Наконец он коснулся какого-то металлического предмета.

— Нашел... — пробормотал Римо и вытащил из земли темный, облепленный грязью диск. И поднял его вверх, навстречу жарким лучам испанского солнца.

— Теперь очисти, — приказал Чиун.

Поднявшись, ученик тотчас придал находке вращательное движение. Диск завертелся на ладони, во все стороны полетела грязь. Затем Римо осторожно подул. Оказалось, на одной стороне диска был выбит мужской профиль. Вдоль ободка тянулась надпись.

— Похоже на старинную римскую монету.

— Денарий, — поправил Чиун. — Неужели ты никогда не имел дела с девственницами-весталками? Жаль. Они бы научили тебя латыни.

Римо вгляделся в надпись: «J.CAES. AUG. PONT. MAX. P.P.»

— Тут написано: «Юлий Цезарь Август, Великий Понтифик». Правда, не знаю, что означают эти буквы «P.P.».

— "Pater Patriac". «Отец Отечества».

— Прямо как Вашингтон, — хмыкнул Римо.

— Некогда Римская империя простиралась до самых дальних уголков земли. Теперь от нее остались лишь руины, бесчисленные и ничего не стоящие монеты в земле, а также эти толпы бездельников и пожирателей пасты и пиццы.

— И что все это значит?

— Попробуй догадаться сам. Ибо пришло тебе время бежать.

— Бежать? Но куда? Я думал, мы пришли смотреть бой быков.

Учитель окинул Римо критическим взглядом.

— Дай-ка поправлю тебе шарф. Он съехал набок.

— Да нет, вроде бы все нормально, — пробормотал ученик, однако сопротивляться не стал.

Шарф в мгновение ока оказался у него на лице.

Он плотно обхватывал голову и закрывал глаза.

— Но так я ничего не вижу, — пожаловался Римо.

— А слышишь?

— Конечно, слышу.

Где-то вдалеке, примерно в миле отсюда, раздался хлопок, словно выстрелили из ракетницы.

— Беги на звук, — скомандовал Чиун.

— Это еще зачем?

— Поймешь, когда доберешься до места. Я сейчас укажу тебе нужное направление. — Римо почувствовал, как его развернули. — Помнишь те открытые ворота?

— Да.

— Добежишь до них. Внутри дорожка, выложенная камнями. Сметай на своем пути все препятствия. С двух сторон деревянные барьеры, они помогут придерживаться нужного направления.

Учитель легонько хлопнул Римо по спине:

— Давай!

Ученик побежал. Память не подвела его — он двигался прямиком к распахнутым деревянным воротам в дальнем конце арены. И когда почувствовал, что песок под ногами сменился сперва досками, а затем крупными, величиной с буханку хлеба, камнями, помчался вперед, легко и красиво, как подобает настоящему спринтеру.

Путь ему подсказывали не только камни: он слышал приветственные возгласы. Все громче и громче. Ему что-то прокричали по-испански, но он не понял.

— Estiipido! No te das cuenta de que te estas squivocado?[9]

Дорожка вилась и изгибалась, а Римо все бежал и бежал через целое море запахов. Пахло хлебом и кофе, спиртным, потными человеческими телами, разогретыми жарой и возбуждением.