На линии огня - Мэрфи Уоррен - Страница 18

— Эй! Там во дворе кто-то есть!

— Проверьте!

Римо медленно поднялся и, прихрамывая, скрылся во мгле.

Глава восьмая

Подойдя к двери своего номера, Римо какое-то мгновение помедлил. Ему показалось, что внутри кто-то есть. Он прислушался — полная тишина. Не было слышно ни дыхания, ни шуршания одежды, вызываемого подъемом и опусканием грудной клетки при дыхании. Он приложил к двери руку, едва касаясь ее пальцами, пытаясь таким образом уловить какую-либо вибрацию внутри. Но ее не было.

Убедившись в этом, Римо открыл дверь и вошел в номер. Чувствовал он себя совершенно разбитым и догадывался, как должен при этом выглядеть. Даже таксист не хотел его брать. Обычно в подобных случаях Римо переубеждал таких, выворачивая на дверце машины замок, а водителю ухо. Но сегодня он для этого был слишком слаб. И чтобы добраться до отеля, он отдал шоферу двести долларов.

Мысль о том, что надо принять душ и спокойно все обдумать, пришла сама собой. Сегодня он видел такое, о существовании чего даже не подозревал, и, если хотел остаться в живых, должен был понять суть этого явления.

Закрыв за собой дверь, Римо двинулся по мягкому ковру в ванную. И остановился, услышав позади себя голос.

— Позор!

Он резко обернулся. Посреди комнаты на диванной подушке сидел Чиун и смотрел на него, качая головой и цокая языком.

— Посмотри на себя! — сказал Чиун. — Выглядишь, как побитая собачонка, а ведешь себя, как заяц. И это все, к чему привели тебя мои тренировки?

Римо смешался. Неужели Чиуна послал Смит? Неужели это конец? Он стоял, не двигаясь с места, и внимательно смотрел на Чиуна, пока наконец не убедился, что в его позе не заметно того характерного напряжения, которое часто наблюдалось в случаях, когда Чиун шел выполнять задание. Старый азиат сидел, положив на колени руки, слегка соприкасавшиеся кончиками пальцев, и укоризненно качал головой.

— Я попал в большую переделку, — проговорил Римо.

— А, ты попал в переделку! — сказал Чиун. — А я-то думал, что у тебя все замечательно. Выглядишь ты превосходно.

— Кончай, Чиун. Эта ночь была не из легких.

— А дальше будет еще труднее. И рыбе, которую вытащили из воды, это может не понравиться в первую же минуту, но при этом она должна знать, что в следующую ей будет еще хуже.

— Пожалуйста! — взмолился Римо.

Напряжение, которое помогло ему в противостоянии жару и огню, сказалось на самочувствии. Во всем теле ощущалась слабость. Он понимал, что организм обезвожен. Вся влага, выкачанная на поверхность тела, чтобы предотвратить сильные ожоги, ушла из организма, и теперь было такое ощущение будто кожа усохла и стянулась. Его мучила жажда. На какой-то миг он ощутил головокружение, его качнуло вбок, и, не ухватись он правой рукой за комод, он бы упал.

Совсем рядом раздался голос Чиуна.

— Глупый, — шепотом произнес тот. — Глупое, глупое дитя.

Римо хотел было ответить грубостью, но с его пересохших губ не слетело ни единого слова. Он почувствовал, что его куда-то потащили, почти понесли, а когда Чиун втолкнул его в ванную, понял, что совершенно потерял способность управлять своими мышцами. Чиун, прислонив Римо к раковине, открыл воду и, стащив с него обгоревшую одежду, поднял, как ребенка, и опустил в ванну.

— Подожди, я сейчас, — проговорил Чиун и выскочил из ванной.

— А я никуда и не собирался, — прошептал в ответ Римо.

Через несколько секунд Чиун возвратился с маленьким флакончиком, вырезанным из какого-то камня. Вынув из него пузатую, сделанную из такого же камня пробку, он перевернул флакон над ванной и накапал в воду какой-то тягучей голубоватой жидкости. Затем разболтал ее в воде, и Римо почувствовал, что кожу его начинает пощипывать, как будто через воду пустили слабый электрический ток.

— Ничего, — сказал он.

— Глупый, глупый, глупый, глупый, — проговорил Чиун.

— Только не надо сейчас! — взмолился Римо. — У меня голова раскалывается.

— Если будешь продолжать в том же духе, то тебя ждет кое-что похуже, — сказал Чиун, продолжая, вопреки надеждам Римо, стоять рядом и смотреть на него. — У тебя что, нет никаких обязанностей? — продолжал он. — Наемный убийца не может просто так взять и перестать убивать только потому, что ему больше не хочется этого делать. Убивать — это возложенная на него обязанность.

— Пусть ее возложат на кого-нибудь другого, — отозвался Римо. Он чувствовал, как все его тело окутывает истома, его тянуло в сон.

— Это что же получится, если каждый вдруг захочет бросить свою работу? — не унимался Чиун.

— В этой стране — ничего особенного, — слабым голосом отозвался Римо.

— Да? А кто будет жарить на улицах каштаны? А кто будет учить американских детей читать, писать и правильно себя вести, если завтра все ваши учителя покинут классы? А если уйдешь ты, кто будет выполнять задания императора Смита? Ты что, хочешь, чтобы этим занимались непрофессионалы? Это ты хочешь мне сказать?

— Да, — сказал Римо.

— Вот чего сегодня не хватает Америке, — проговорил Чиун. — Никто не испытывает гордости за свое дело. Действия наемников повсюду вызывают нарекания, выводя тем самым людей из себя и создавая о нас плохое мнение. Неужели в тебе нет никакого чувства ответственности?

— Есть, — сказал Римо. — Я чувствую на себе ответственность за поимку тех, кто устраивает эти поджоги.

— Это уже лучше, — заметил Чиун.

— Это мой долг перед Руби. Она была нашим другом.

Чиун вздохнул, пасуя перед этим доводом, которому ничего не мог противопоставить.

— Доброе дело остается добрым, даже если делается из неверных побуждений, — проговорил он.

Римо кивнул, хотя и не понял, что Чиун имел в виду. Он слишком устал, чтобы это выяснять, а потому опустился пониже, так, чтобы вода доходила до самой шеи, и закрыл глаза, готовый уснуть. Уже засыпая, он ощутил на лице осторожное прикосновение влажной губки и пощипывание примочки. Мелькнула мысль, что Чиуну ничего не стоит нажать сверху и, погрузив его голову под воду, подержать так до тех пор, пока он не захлебнется. Но он тут же отбросил эту мысль и погрузился в сон.

Глядя на своего спящего ученика, Чиун проговорил:

— Спи, сын мой, а потом тебе еще о многом предстоит узнать.

И он, осторожно опустившись на кафельный пол в ванной, сел, сложил руки и стал ждать, когда Римо проснется, не сводя при этом с него глаз, дабы избежать каких-либо неожиданностей.

Глава девятая

Римо не знал, сколько времени он проспал. Открыв глаза, он увидел Чиуна, который сидел на полу.

— Ты так и просидел тут? — спросил Римо.

— Нет, — ответил Чиун. — Я зашел посмотреть, не забыл ли я тут чего-нибудь.

Римо кивнул. И вдруг его сознание остановилось на мысли, что он не чувствует боли. Подняв из воды правую руку, он поднес ее к глазам. Краснота исчезла, там, где кожа была сморщенной и, казалось, вот-вот начнет трескаться, живая ткань, впитав в себя влагу, разгладилась.

— А что это ты налил в ванну? — поинтересовался Римо. — Хорошая штука.

— Это сделано из глаз жабы, — сказал Чиун. — С добавлением измельченных рогов козла, желчного пузыря теленка, помета водоплавающих птиц, маринованных языков тритонов, органов саламандры...

— Хватит! — сказал Римо. — А то меня вырвет.

— Ты же сам спросил.

— Если бы ты был поделикатней, мог бы и не говорить, — упрекнул Римо.

Когда он начал вылезать из ванны, Чиун поднялся с пола и отвернулся, и Римо удивила такая стеснительность старого азиата. Обернувшись полотенцем, он спросил:

— Оно что, правда из всего этого сделано?

— Еще раз обожжешься, и я заставлю тебя это выпить, — хмыкнув, ответил Чиун и вышел из ванной.

Чуть погодя, надев все чистое, Римо вошел в гостиную. Он догадывался, что Чиун имеет намерение поговорить с ним о возвращении в КЮРЕ, но готов был смириться с этим ради того, чтобы снова побыть с ним вместе. Он даже представить себе не мог, как ему будет недоставать старого ворчуна.