Три дня без чародея - Мерцалов Игорь - Страница 92

Нескольким следующим распоряжениям явно не следовало бы звучать в присутствии приличной девушки, но Василиса и не подумала оскорбиться. Угорь знал, что делал.

Порядок был восстановлен быстро, но тут из проема вывороченной двери появился принц Лоух. В вязантской тунике до колен, с длинным и тонким мечом в руке, он отнюдь не выглядел грозно.

— Что это было? Почему?.. — Он осекся, завидев Болеслава и Василису: — Славяне? Арестуйте их, это все их происки! Угорь, что же ты?

— Если бы не славяне, нас бы там, в капусту порубили, — ответил начальник стражи.

— Как ты смеешь спорить?! — возмутился принц. — На меня совершено покушение, а ты не задерживаешь подозреваемых? Может быть, они пришли полюбоваться моим трупом, а ты…

— Придержи язык! — прикрикнула на него княжна. — Получше расспроси своих людей, после будешь говорить про заговоры и покушения.

На миг в покое воцарилась тишина, потом Лоух, убирая меч в ножны, слегка склонил голову и заговорил, без особого смущения рассматривая княжну:

— Прошу простить мне дерзкие слова, прекрасная дева. За меня говорила моя тревога о людях. То, что здесь произошло, не поддается описанию…

— Как раз это описание я и хочу услышать от Угря. Продолжай, — попросила она начальника стражи.

— Мертвенный сон, — повторил тот. — Не более одного человека из десяти устояли перед ним. Чудовищ было несравнимо больше, и мы не удержали их. Они ворвались внутрь…

— Чтобы убить меня, — перебил Лоух.

— Нет, — возразил Угорь. — Чтобы убить Гракуса.

— Как это Гракуса? — удивился принц. — А почему не меня?

— Потому что ты ничего не знал, — тихо сказала Василиса, но ее никто не услышал.

— Ты говоришь глупости, Угорь, — продолжал возмущаться принц. — Говорю же, меня они хотели убить! Зачем еще стоило врываться в охраняемое посольство, разве может сравниться чья-то жизнь с моей? Только моя смерть значила бы немедленный разрыв с Твердью — и, стало быть, гибель Вендии…

— А кому это надо? — горько усмехнулся вдруг Маркус, дотоле сидевший беззвучно. — Мой принц, твоя персона уже никого не волнует, извини за прямоту. Нави пришли именно за Гракусом… Я был с послом, когда они ворвались. Мне чудом удалось сбросить оцепенение, о котором сказал Угорь, и я дал бой. Я убил несколько навей, а они все лезли и лезли… а потом отступили. Только тогда, когда убили Клемия и прирезали всех его слуг, бывших поблизости.

— Да, был момент, когда чудовища хлынули обратно, — подтвердил Угорь. — Не знаю, почему они остановились во дворе и снова повернулись к нам — это было, когда прозвучал рожок городской стражи.

— Когда мы подверглись нападению, — вставил Болеслав.

Княжна кивнула:

— Все сходится.

— Прекрасная и отважная дева видит во всем произошедшем какой-то смысл? — осведомился Лоух.

— Похоже на то, — задумчиво ответила Василиса. — А вот теперь, Болеслав, нам пора в кремль.

— Но не пожелает ли прекрасная и мудрая дева провести со мной время наедине, чтобы объяснить свое озарение?

Василиса вдруг поняла, что вендский принц изо всех сил заигрывает с ней. Здесь, среди пятен крови?! Сейчас, когда еще слышатся стоны раненых? Это казалось невероятным, но было правдой.

— Нет, принц, у девы есть дела поважней, — холодно сказала она. вставая.

— Но, может быть, ты расскажешь мне о чем-нибудь еще? Например, о моей невесте, местной здешней княжне? — поспешил предложить Лоух, тоже вставая и приближаясь. — Ты могла бы отдохнуть после боя и поведать мне…

— Могла бы, — согласилась княжна. — Если бы была полной дурой. Идем, Болеслав.

Лицо ошуйника казалось каменным, но Василиса хорошо его знала и видела: он с трудом сдерживает усмешку.

Его веселье, впрочем, было недолгим. Нескольких погибших славян положили на коней и медленно тронулись к Скату. По улицам то и дело проносились дружинники, всюду горели огни, но звуков боя уже ниоткуда не доносилось. Шли пешком, ведя лошадей в поводу. Зоркий устроился на луке седла княжны.

— Ну а мне ты расскажешь, Велиславна, что тебе стало ясно? — спросил боярин. — Признаться, я так смысла и не увидел. Искали тебя, но почему-то в вендском посольстве, где могли бы разделаться с принцем, но убили посла…

— Ты просто прослушал, как Маркус сказал, что принц уже никого не интересует, — ответила Василиса. — Гракус все-таки доверился тому, кого нави называли Покровителем, но про Маркуса умолчал. И враг решил убить его и меня. Он навеял чары на весь город, к вендам направил отряд навей. А что творилось в кремле? Я боюсь возвращаться, дядька Болеслав. Понимаешь? Наверняка главный удар пришелся именно туда…

Еще три ладьи ордынцам удалось поджечь издали, четыре — зацепив крючьями при попытке высадить отряды. Дружинники на них большей частью погибли. Один из кормчих на занявшейся жарким пламенем боевой ладье велел поднять паруса и, задыхаясь от дыма, направил судно к большому цветастому шатру в середине ордынского становища.

От удара содрогнулась земля, пылающие обломки разлетелись на десятки саженей, сбивая людей и поджигая другие шатры.

Однако вскоре ход битвы изменился. Князь сумел-таки подстроиться под необычные условия. Для первости он поднял армаду повыше, и воины, перегнувшись через борта, сыпали вниз тысячи стрел, высматривая мелкие отряды противника по движению огней.

Ордынцы огрызались роями горящих стрел, которые не долетали до кораблей. Для стрельбы им приходилось открываться, забрасывая за спины щиты, и ответные залпы с бортов выкашивали целые сотни. Скоро ордынцы разобьются на десятки, затаятся, и стрельба по ночной земле потеряет смысл, но на этот случай Велислав уже наметил место для высадки. И даже понял, как следует ее провести.

Потери Огневой Орды по-прежнему не были сокрушительными. Пятьдесят тысяч лучших степных воинов следовали за Баклу-беем, гоня к границе Ромейского и Славянского Угорий вдесятеро меньшее число защитников — жалкие остатки соединенного войска. И все-таки воздушная атака давала надежду покончить с Ханом Безземельным раз и навсегда.

Два дымных облака над центром ордынского становища не сразу привлекли внимание князя, но вскоре взволнованные возгласы бойцов заставили его перевести взор на вражеский лагерь. Зрелище ужасало: два исполинских дракона, чьи тела даже издалека казались длиннее ладейных хребтов, роняя искры из пастей, мощными взмахами необъятных крыльев набирали скорость, поднимаясь к армаде.

Эти чудовища сожгут войско за минуту!

— Вверх! — закричал Велислав. — Поднимайтесь вверх! Готовьте копья!

Понадобилось время, чтобы факельщики передали приказ с борта на борт — в шуме битвы такой способ сообщения был вернее привычных рожков, однако и медленнее. Драконы успели подняться вровень с армадой и преодолеть большую часть разделявшего их расстояния.

Ладьи взмывали ввысь одна за другой, одновременно пытаясь уйти с линии столкновения, однако по сравнению с летающими змеями они были слишком неповоротливы. Вот уже первая огненная струя разогнала сумрак ночного неба, но рассеялась, не достигнув кораблей — по счастью, было еще слишком далеко.

Велислав ловил на себе испуганные взгляды воинов. Что ж, ничего зазорного в этом для дружинников нет. Невероятный перелет, необычное сражение, оказавшееся не столь уж и безопасным, как могло представиться на первый взгляд, и без того потребовали от них высокого напряжения. Всем чудесам магии они предпочли бы несокрушимый строй, чувство плеча товарища, крепкий щит и острый меч. И каково теперь им видеть, как сама смерть в обличье грозного порождения адского колдовства стремится к ним!

Смерть неизбежна, понимал князь. Сам он не имел права на страх. Мысль работала со скоростью молнии. На высадке сожгут непременно, стрелы и дротики едва ли сумеют поцарапать шкуры чудовищ. На тараны надежды мало, гибкие драконы едва ли попадутся на ладейный бивень. Только тяжелые пехотные копья, наверное, сумеют пробить их броню, однако они не предназначены для метания. Вот если бросать их сверху…